Сказки центральной Индии

Наконец, своей формой привлекают внимание те гондские сказки, в которых большое место принадлежит песенному элементу. Крайне незамысловатые по сюжету, они покоряют таящейся в них поэтичностью. Таковы, например, сказка о девушке Дасмотин, похищенной змеем (№ 35), сказка о съеденной рыбе-девушке, завершающаяся весьма жестокой развязкой (№ 29), и особенно сказка о безответной невестке (№ 45).

Здесь мы ограничились самыми беглыми замечаниями о характере центральноиндийского фольклора. Тем же, кто захочет ознакомиться с ним более глубоко, можно порекомендовать обратиться к упоминавшейся выше книге В. Элвина. Читатель найдет в ней и специальные характеристики основных типов сказок, и очерк истории изучения индийского фольклора, и исчерпывающую библиографию вопроса.

Г. А. Зограф

Давным-давно птицы решили сделать павлина своим раджей. Вот они и попросили его пойти и одеться во все самое лучшее, прежде чем воссесть на престол. Павлин удалился и возился так долго — свои перья раскладывал так и сяк, что птичий народ устал его ждать.

Среди птиц сидела сова, и все птицы дивились ее огромным глазам. Говорят все друг дружке:

— Надо нам ее сделать раджей.

Время идет, а павлина все нет — вот они и возвели сову на престол.

Все уже кончилось, тут выходит горделиво павлин.

— Ты такой щеголь — ну прямо ганда! — кричит ему воробей.— С нынешнего дня ты будешь наш ганда.

И они прогнали его из собрания, потому что гандам положено держаться отдельно.

Пошла раз лягушка в гости к гонду. Прискакала к его дому и говорит:

— Рам-Рам, дядюшка.

— Рам-Рам, племянничек,— отвечает гонд.— Омыть тебе ноги теплой водой или холодной? 1

— Холодной,— говорит лягушка.

Гонд притащил горшок холодной воды и только хотел омыть лягушке ноги, она вдруг сама туда прыг, искупалась и назад вылезла.

— Умная ты лягушка,— говорит гонд,— мало воды расплескала.

Потом гонд усадил ее со всем почетом и спрашивает:

— Что я сегодня могу для тебя сделать?

— Дядюшка,— отвечает лягушка,— я иду навестить раджу. Почему бы тебе не послать свою дочку вместе со мной?

Гонду это пришлось по душе, и он послал свою дочку вместе с лягушкой. Лягушка скакала впереди, а девушка шла сзади. Скоро лягушка устала, вскочила на девушку и уселась у нее на груди. Девушка только рассмеялась, и они весело прошли всю дорогу до дворца раджи.

Увидела лягушка раджу и говорит:

— Рам-Рам, раджа-сахиб.

А радже очень понравилась девушка. Он и думает: «У этой лягушки жена милее, чем у меня». Ввел он девушку в дом, а лягушку оставил сидеть на веранде.

Потом раджа спрашивает:

— Омыть тебе ноги теплой водой или холодной?

— Холодной,— отвечает лягушка.

А раджа принес горшок кипятку. Лягушка-то думала — вода там холодная,— прыгнула прямо в горшок и сварилась. Тут раджа женился на девушке, а дохлую лягушку бросил в реку.

Раз мучил шакала голод. Думает он: «Пойду-ка я к дядюшке тигру, чего-нибудь у него поесть раздобуду». А по дороге ему повстречался кабан. Шакал говорит:

— Братец, этот мой грязный дядюшка тигр сегодня тебя оскорбил.

— Ладно. Что он сказал?

— Он сказал: «Дай мне только встретить этого грязного кабана — от него и хвоста не останется. Не съем я его, так пусть кто угодно усы мне обрежет».

Вот что сказал шакал. А кабан говорит:

— Если я увижу этого грязного тигра, я его одной ногой укокошу.

Вот приходит шакал к своему дядюшке. Морду совсем скривил.

— Что это ты нынче морду кривишь, племянничек?

— Я встретил кабана по дороге. Он мне сказал: «Дай мне увидеть этого грязного тигра, я его одной ногой укокошу».

Тигр говорит:

— Сведи-ка меня туда.

Пришли они на то место, а кабана там уже нет.

— Ты зачем, племянничек, меня обманул?

— Если я тебя обманул, пусть мне зад смолой вымажут и топором по макушке бьют.

Потом шакал пошел к кабану. Морду на сторону скривил.

— Ты что нынче морду кривишь, приятель?

— Когда я был у дядюшки тигра, он снова сказал: «Дай мне только увидеть этого грязного кабана, я от него и хвоста не оставлю».

— Сведи меня туда, приятель.— Так сказал кабан. Приходят они на место, а тигр уже ушел.

— Ты зачем, приятель, меня обманул?

— Если я тебя обманул, пусть мне зад смолой вымажут и топором по макушке бьют.

Раз кабан встретил тигра и убил его. Да и самому кабану сильно досталось — он смерти ждал. Пришел шакал, думал сожрать и дядюшку и приятеля.

— Обожди, приятель, пока я умру,— говорит кабан.

А рядом был пень дерева сал. Дерево только срубили, и пень слезился смолой. Шакал и вздумал присесть на пень, пока смерти кабана ждать придется. Сел он и прилип задом к пню. Шел мимо охотник. Увидел кабана и добил. Шакал хотел убежать, да не смог оторвать зад от пня. Вот охотник и прикончил шакала-обманщика — топором его по макушке стукнул. А зад у него уже был в смоле.

Раз в прежние времена, говорят, шакал и курица надумали завести дружбу до конца жизни и договорились считаться отныне роднёй 1. Назначили день, чтобы это дело отметить. Каждый наварил пива и, как пиво перебродило, стали звать друг друга в гости. Сперва у шакала выпили пиво, а потом пошли к курице.

Курица скоро напилась допьяна и принялась клевать носом. Как ни пищали ее цыплята, ей не до них было. Тут шакалу и вздумалось: «Съем-ка я эту курицу». Схватил он ее, пьяную и беспамятную, зубами за шею, отволок в сторону да и съел там. А цыплята остались сиротами.

На другой день цыплята распищались вовсю, а у шакала от их голоса слюнки текут. Курица ему так по вкусу пришлась, что он только и думал, как бы их всех сожрать. Вот он пришел к ним и спрашивает:

— Послушайте, племяннички, чего вы так распищались?

— У нас матушка умерла и оставила нас одних, дяденька,— отвечают цыплята.

— А где вы спите?— спрашивает шакал.

— В нише в стене 2,— отвечают.

Узнал шакал, что ему было надо, и ушел. А цыплята говорят между собой: «Этот самый шакал съел нашу матушку. Теперь он нас расспрашивает, чтобы нас тоже съесть». И порешили они: «Не будем мы нынче ночью спать в нише». Договорились так и засунули в нишу ножи и бритвы. Как стемнело, шакал пришел и полез шарить в нише лапой. Изрезался об ножи и бритвы так, что кровь не унять. Заохал от боли. Так ни с чем и ушел.

На другой день пришел снова и опять спрашивает:

— Слушайте, племяннички, чего вы пищите?

— Наша матушка умерла и оставила нас одних, дядюшка,— отвечают цыплята.

— А вы где спите? — он спрашивает.

— Мы спим в очаге3,— говорят.

Поговорили они так, и шакал ушел. Только завечерело, он вернулся, да цыплята еще не спали, и пришлось ему уйти снова. А цыплята, рассказывают, развели в очаге огонь и, как нагорело побольше углей, присыпали их сверху золой. Немного погодя шакал пришел опять и уселся перед очагом. Засунул лапу в очаг — там пошарить — и обжегся. Выдернул поскорей лапу обратно, да второпях выгреб целую горсть горячих углей прямо себе на брюхо. Обгорел так, что завизжал в голос.