Array Array - Красный дьявол и Каменная чаша

Когда солнце уже клонилось к закату и Клод позвал их к ужину, Алан вновь стал усиленно предлагать другое заклинание, утверждая, что оно мелодичнее на слух. Олаф же опять начал отстаивать права этого несчастного "Рин". Вообще, в ходе их бессмысленной беседы, Ингрид поняла, что особой разницы во всех простых заклинаниях нет, в отличие от более сильных и мощных. Какие-то нужно было читать едва ли не четверть часа и при этом не допускать ошибок, иначе сгоришь на месте, какие-то, и вовсе, произносились только в безлунную ночь и так далее.

-- Хватит, я устала, -- сказала Ингрид.

-- Хорошо, продолжим после ужина, -- согласился Олаф.

-- Может, лучше завтра? -- предложил Алан, -- для новичка слишком трудно отдавать весь день занятиям.

-- Но без усилий мы ничего не добьемся, -- резонно заметил Олаф, -- опытные маги обязаны своей силой только ежедневным многочасовым тренировкам. Так что, я думаю, нам нужно поупражняться еще.

-- Рин с вами, я есть хочу! -- крикнула Ингрид и развернулась к дому.

-- Ух ты! -- услышала она за своей спиной.

Олаф держал в руке веточку, которую весь день мучила Ингрид. Сейчас на ее кончике плясало ярко-алое пламя.

-- Невероятно, -- проговорил Алан, -- Ингрид, ты смогла!

-- Как ты себя чувствуешь? -- поспешил спросить Олаф, -- слабости нет?

-- Нет, -- буркнула, довольная в душе, Ингрид.

-- Отлично! -- Олаф едва не подпрыгивал от радости, -- наконец-то у тебя получилось! Теперь нам нужно закрепить достигнутое, чтобы было что показать Дафне.

Ингрид уже почти отчаялась получить свой ужин, но ей на помощь пришел Клод. Устав звать к столу, повар пошел к ним навстречу.

-- Сколько же можно, все остывает! -- прокричал он и, замедлив шаг, ойкнул.

-- Ты чего, Клод? -- спросила Ингрид, решив, что он удивился ее успехам.

-- Там, -- проговорил повар, указывая на сливы за их спинами. Ингрид обернулась и едва сдержалась, чтобы не повторить восклицание Клода. Над отцветающими сливами, в лучах закатного солнца распустилась гигантская роза. Она была точной копией подарка Джорджа.

-- Куда ты дел шкатулку? -- спросила Ингрид.

-- Закопал там, -- и он вновь указал на цветок.

-- Вот так Джордж, -- выдохнул не менее удивленный Олаф.

-- Милорд, -- продолжал настаивать Натан, -- почему бы вам, все-таки, не ознакомиться с приготовлениями?

-- Я уже сказал -- делайте все как раньше. Людям нравится, мне, значит, тоже.

-- Но нам важны ваши пожелания. Возможно, вы хотите какие-нибудь особенные блюда или развлечения? Опять же, в этом году было решено проводить пир под открытым небом.

-- Кем решено?

-- Я лишь подумал, что так будет лучше. Всегда же хочется чего-то нового, милорд.

-- А если вдруг пойдет дождь, ты будешь объяснять гостям, что быть промокшими лучше?

-- Дождя не будет, милорд. Магистр Гилкрист заверил меня, что братья совладают с любой непогодой и над головами гостей будут светить звезды.

-- Раз у вас все продумано и решено заранее, то мне лучше не вмешиваться.

-- Милорд, я хотел показать...

-- Достаточно, Натан. Сегодня я уже никуда не пойду. -- Эдмунд посмотрел на стремительно темнеющее небо и заметил: -- как долго тянется сегодняшний день. Иногда мне кажется, что от рассвета до сумерек проходит едва ли не вечность.

-- Милорд?

-- Не обращай внимания, Натан.

-- Вы выглядите уставшим, милорд. Возможно, вам лучше сегодня отдохнуть?

-- Да, я это и собирался сделать. Ты можешь идти.

-- Зачем вы каждую ночь проводите в склепе, милорд? Это истощает и выматывает вас.

-- Истощает, выматывает, -- задумчиво повторил Эдмунд, -- как ты думаешь, каково это -- не видеть снов? Когда ты закрываешь глаза и ничего не происходит. Просто лежать всю ночь для меня невыносимо, Натан.

-- У Анны есть неплохое снотворное, милорд, -- неуверенно сказал Реджис.

-- Ни одно лекарство, равно как и яд, не действует на меня. Кто-кто, а ты должен знать это лучше других.

-- Все же, я думаю, стоит попробовать, -- канцлер поставил пузырек на письменный стол. -- Она недавно говорила мне, что раскрыла секрет настойки травниц морновского предгорья. Возможно, именно эта настойка поможет вам.

-- Анна как-то заходила ко мне, и мы немного поговорили, -- сказал Эдмунд, разглядывая пузырек из желтого стекла, -- по ее мнению, я изматываю не только себя, но и своих подчиненных. В частности канцлера, у которого очень плохой аппетит.

-- Анна так и сказала?

-- Да, она смелая женщина и привыкла говорить напрямую, даже со мной. Господин канцлер в последнее время стал сам не свой. Он приходит очень поздно, никогда не успевая к ужину. Утром почти не завтракает, а иногда даже исчезает посреди ночи из-за очередного срочного поручения герцога, которому, видите ли, не спится. Она тоже предлагала мне снотворное, очень переживая за своего супруга.

-- Милорд, я действительно иногда задерживаюсь. С Большим советом столько хлопот.

-- Я слишком хорошо тебя знаю, Натан. Поэтому и развеял все опасения Анны о супружеской измене. Я выглядел в ее глазах хладнокровным тираном, который выжимает из канцлера все соки. Поэтому я, как тиран, имею полное право возложить всю подготовку к собранию на тебя. Если тебе будет так легче, то считай, что ты делаешь для меня сюрприз, о котором я пока не догадываюсь. Но все же, не огорчай супругу, Натан.

Это маленькое пожелание чудесным образом изменило напористость канцлера и, еще раз попросив принять зелье, он поспешил откланяться. Для Эдмунда не было секретом, куда ходит Реджис. В какой-то мере, можно было согласиться с Анной и назвать это изменой, но у каждого должны быть свои тайны, иначе жизнь была бесцветной и скучной, такой, как у самого герцога.

С наступлением ночи, Эдмунд, освещая путь прихваченным из кабинета канделябром, спустился в склеп. Вряд ли кто-нибудь догадывался, что эта, самая древняя, часть замка когда-то была храмом Анкейн. Предок Эдмунда, Родерик Хромой, вел многолетнюю ожесточенную борьбу с соседом за право охранять святилище. Ведь победитель становится привратником храма -- именно так в ту пору называли законного властителя земель. Сейчас все благородные дома успели забыть, отчего их кровь стала такой благородной, хотя и прошло всего каких-то пятьсот лет. Большинство первых святилищ Анкейн было разрушено и забыто, ведь теперь возводятся новые, правильные храмы и монастыри. Но немногие, отдавая дань предкам, отвели старинные постройки под фамильные склепы. Также поступил и Эдмунд. Маргарет лежала в центре склепа, в величественном саркофаге из серого мрамора. Он странным образом вписывался своей мрачностью в общую атмосферу склепа. Тишина, одиночество, забвение.

Эдмунд поставил подсвечник в каменную нишу и, сидя в полумраке, начал вспоминать давно прошедшие дни. Казалось, он помнил каждое мгновение, будто это случилось вчера. Он помнил юную Маргарет, которая мило смущалась и краснела в момент его признания. Помнил, как пришли тяжелые времена и, собрав отряд, он оставил молодую графиню. Как разрывалось его сердце от счастья, когда он вернулся с войны и переступил порог своего замка, а навстречу ему вышла супруга со слезами радости на глазах. Как сердце ныло от боли, когда Маргарет испустила дух. Все это проносилось в голове Эдмунда раз за разом, заставляя его вновь переживать красочные события прошлого. То, что происходило двести лет назад и было его жизнью, сейчас же он скорее призрак, заточенный в склепе. Невыносимая серость однообразия давила на него с каждым днем все сильнее. Только ночью, возле прекрасной Маргарет, он мог забыться в воспоминаниях и пустота, заполняющая его сердце, постепенно отступала, но с приходом рассвета возвращалась и терзала герцога с новой силой.