Людмила Астахова - Бог из машины

– Что это? – почуяв в дыхании ветра, долетевшего от показавшихся вдали крыш Кэдвена, нечто знакомое и совершенно невероятное здесь, Грэйн вскочила, рискуя вывалиться и свернуть себе шею. Ухватила всполошившегося попутчика за рукав и требовательно дернула: – Вы чуете, эрн-Дэйвир? Этот запах?

Едва уловимый, сладкий, прекрасный, он струился в ноздри и кружил голову. В горле ролфийки вдруг стало щекотно, а в ушах зашумело так, что она не сразу расслышала удивленное:

– Да это же яблони! Смотрите! Там, за домом… Это яблони! Они же… цветут? В июле?! Это Глэнна!

– Это Джойн… – одними губами прошептала она и сморгнула выступившие на глазах слезы.

– Что вы, эрна Грэйн? Вы плачете?

– Нет-нет, ничего, – улыбнулась Грэйн. – Это все ветер. Просто ветер.

Когда шуриа некуда больше деваться, они прячутся на Шанте. Среди скал и озер, в высоком травостое, за бурными горными речками и крутыми обрывами лучше всего пережидать сложные времена. Последняя гавань для тех, кто желает повременить с окончательным выбором. Стоять на распутье – это, знаете ли, не самая удачная диспозиция. Дует со всех сторон потому что, и вообще неуютно.

Джона колебалась не так долго, как, должно быть, кому-то показалось. Она дождалась вестей от Аластара. Он победил Хереварда при деревне Кошкин Брод, Файрист победил Синтаф, но только в первых битвах, и война еще не окончена. Она, по большому счету, даже не начиналась. Но надо же убедиться, что Аластар и Рамман живы и невредимы.

Закрылась в своих апартаментах и раз двадцать перечитывала письмо сына – подробное, старательное, детально описывающее все впечатления от участия в сражении. Смаковала каждое слово, как вино. Ах, как он писал, как писал! Стиль, обороты, образы. Не зря все-таки Джона заставляла сына читать классику жанра – древних авторов переписки. И, недолго думая, бывшая синтафская графиня завела папочку, чтобы сохранить для далеких потомков письма великого человека, воображая себе тисненный золотом корешок книги «Рамман Янамарский. Письма к матери».

«Тщеславная змеище!» – сказал бы доблестный предок эрн Янэмарэйн и был бы прав. Старшим сыном Джона гордилась несказанно, видя в его успехах свой небольшой, но весомый вклад.

А вот письмо от Аластара никогда не увидят охочие до пикантных подробностей потомки. Незачем им знать о том, как князю со столь обширными полномочиями, что его власть граничит непосредственно с тиранией, приходится делать нелегкий выбор между желаемым и возможным в пользу последнего.

«Есть границы, за которые никто не может шагнуть безнаказанно», – написал он. Конечно, есть. Джоне не знать ли?

Она сожгла письмо, обернув в пепел слова горечи и неволи, очередной неволи диллайнского князя. Пусть никто не узнает, как ему было больно и стыдно. Кабы не цивилизованные времена, тьфу на них, то приказала бы казнить гонца, чтобы не проболтался за рюмкой, как мучительно скрипело пестрое перо в костлявой руке у Эска – их удачливого вождя, сумевшего, судя по всему, склонить на свою сторону древних богов. Как подрагивали его пальцы со сбитыми в кровь костяшками, когда отдавал запечатанный сургучом пакет с пометкой «Лично в руки».

Аластар нуждался в союзниках с Ролэнси, а Вилдайру позарез требовалась милость Глэнны. Что нужно Джоне, обоих мужчин интересовало меньше всего. Нет, конечно же, они оба учитывали мнение шурианки, но разве она сама не понимает, в каком сложном положении оказались они все втроем? Понимает прекрасно. Она хоть и шуриа, но одновременно еще и синтафская аристократка, и уж она-то лучше всех знает, что такое долг. Она – исполнившая свой долг перед своими соплеменниками.

И так как стоять на распутье – занятие неблагодарное, Джона подумала-подумала, да и решила, что для загнанной в угол шуриа самое лучшее место – остров Шанта. Если бедной слабой женщине сложно сделать выбор, то пусть и ее могущественным мужчинам будет не слишком удобно. Очень по-шуриански, но что ж тут сделаешь, если связались с женщиной змеиного племени. Только терпеть. И ждать.

Вилдайр поморщился, но согласился, Аластар согласился, не поморщившись. Джона же щелкнула смуглыми пальчиками и скомандовала: «На Шанту…»

В густой траве разноголосо звенела всяческая насекомая мелочь. Как водится, были среди хрупких творений лета и всяческие кровопийцы. Но Джойана Ияри, уподобившись какой-нибудь бодливой корове или норовистой кобыле, бойко отбивалась стебельком пижмы от назойливого внимания к своей крови – хлестала себя по плечам и бедрам, точно хвостом.

– Мне здесь нравится, – сказала она. – Тут будем строиться.

Губернатор Тэлдрин сдвинул на затылок двууголку и по-простецки почесал укушенную слепнем шею. Идеальным решением проблемы, с его точки зрения, было бы поселение кня… первой шурианской дамы в форте под защитой толстых стен, пушек и неусыпной охраной бравых ролфийских воинов. Но Его Священной Особой предписано было всячески угождать пожеланиям леди Ияри относительно капитального обустройства оной на острове Тэлэйт. Вот эрн-Тэлдрин и угождал – тем, что молчал и не вмешивался в выбор места для строительства поместья.

– А что? По-моему, лучше не придумаешь. Ручей, озеро, рощица… – не слишком уверенно, но и без явного недовольства заявил Джэйфф Элир. – Конечно, если ты не задумала какой-нибудь синтафский дворец возвести на зависть всем императорам, – и некуртуазно сплюнул разгрызенной травинкой.

Этого ползучего гада никакая жужжащая тварь не ела.

Нет, на дворец Джона не претендовала, но и ютиться в хижине «княгине Шанты» не пристало. Тем паче официальной Невесте Священного Князя.

«Тщеславная маленькая змеюшка», насмешливо шепнул где-то в глубинах памяти голос Безумного Эйкенна. А ведь одно время всерьез засматривалась чуть ли не на императорский венец. Бойся желаний, маленькая змеюшка, они сбываются.

Джона шлепнула болтуна веткой и азартно взобралась на вершину пологого холма, с которого когда-то впервые увидела форт Шила-Сигрейн. Сейчас-то он разросся, и город вокруг тоже раздался вширь и ввысь. Самое время Шанте обзаводиться светской жизнью и высшим светом.

– Здесь мой дом! – крикнула Джойана Ияри стоящим у подножья мужчинам. – Теперь я буду тут жить!

И упрямо топнула ножкой.

В доме Майрры Бино собрались почитай все Синицы. Даже Лимна явилась с трехдневным младенчиком на руках. В кои-то веки из войска письмо пришло, и не просто какая-то писулька на куске газеты, а всамделишнее письмо на хорошей бумаге. Лакей из Янамари-Тай доставил, вручив неумело сложенный конвертик очумевшей от такой милости Майрре в собственные руки. Дурная баба надумала было лишиться чувств, заподозрив себя во внезапном и горестном вдовстве, но внушительный малый, затянутый в графскую ливрею, заверил хозяйку фермы, что письмо писано под диктовку ее супружника. Так что созывать соседей на тризну рановато. А еще сказал, что граф Рамман лично побеспокоился о земляке, взяв на себя труд передать послание солдата на родину. Ценить надо, а не в пылюке валяться. Майрра тут же начала ценить: усадила на почетное место, угостила посланника прохладненьким компотом из ранней вишни, приказала отсыпать его лошадке овса. Узнав, что муж, слава Меллинтан, живехонек, женщина успокоилась, и теперь ее интересовало – кто будет читать ценное послание.