Picaro - Последний поход Морица фон Вернера

— Нам таких деньжищ за десять лет не заработать, — заметил Ганс. — А вот пулю получить или, как тогда ночью в лесу… — он нервно передернул плечами. — Я с мессиром.

— Мы все с господином рыцарем, — схватив со стола кружку, раскрасневшийся Фриц поднялся и произнес:

— Предлагаю выпить за нашего командира, благородного мессира фон Цоберга!

— До дна, — рявкнул Олень и, не дожидаясь остальных, опрокинул самогон в рот. — А хто струсит, — он зло оглянулся на вернувшегося фон Вернера, — то я самолично такому брюхо вспорю!

Лучше всего для описания налета на дом ювелира в городке Карштадт подходил лаконичный язык военных донесений. Обсудив за столом кое-какие детали предстоящего дела, рыцарь со стрелками покинули гостеприимный хутор и выдвинулись по тракту к городу Левенау. Дорога заняла целый день, но в город заезжать не стали, проведя ночь в лесу у костра. Рыцарь сказал, что от Левенау до Карштадта всего шесть часов пути и не стоит лишний раз показываться на глаза властям.

— Чем меньше следов мы оставим, тем лучше, — не сняв панциря, фон Цоберг лежал на расстеленном по земле плаще и, не мигая, смотрел в костер. — Уходить будем через границу за реку. Течет в трех лигах от Карштадта, а за ней леса, принадлежащие барону фон Типпа. Сделаем дело и сразу к речке: я знаю хороший брод, а в лесу есть тропа. По ней выйдем прямо к Ге — это такой город. Рядом еще монастырь есть, кажись, святого Августа. Поделим добычу и разбежимся…

Сидя у костра, трясясь на лошади по тракту, Мориц не раз задумывался: не удрать ли ему из отряда? Но быстрота, с которой они передвигались к цели, подозрительность фон Цоберга, не спускавшего глаз со своих людей, заставили его отказаться от бегства. Не говоря уже о странной апатии, охватившей стрелка: подхваченный чужой волей он безропотно дал увлечь себя. Да и, в случае бегства, пришлось бы снова без денег скитаться в поисках вербовщика готового предложить контракт на службу. А там опять какой-нибудь окраинный гарнизон и полное отсутствие перспективы. Разве что начнется война, на которой проще погибнуть, чем разбогатеть.

Обещанная же фон Цобергом тысяча гольгульденов — огромная сумма для него. С такими деньгами можно уехать в имперскую столицу, снять дом. Пожить в свое удовольствие, не думая о завтрашнем дне. Отдохнуть от всего того, что пришлось перенести за последние пол года, привести в порядок мысли и чувства. Забыть о баронессе — своей первой и похоже последней любви, залечить рану, постоянно ноющую в груди. Мориц вздохнул. Можно будет покупать новые книги, а "Сказание о Последнем походе", без толку валяющееся в дорожной сумке, издать за свой счет. Начать снова сочинять…

Фон Вернер представил, как стоит за конторкой в собственном кабинете и переносит на бумагу выстраданное. Любовь к Алине, ночное сражение с чудовищем под стенами Медвежьего замка, смерть несчастной девушки у него на руках. Из всего этого могло получиться отличное сочинение. И не нужно будет лгать, выдумывать, как пришлось, когда он писал о Заморье. А то, что между такой жизнью и нынешним положением стоит налет на дом ювелира, так не все ли равно? Сокровища, захваченные во дворце чернокожего варвара, такая же кража, как и будущая добыча. Хорошо, что не придется никого убивать: сообщник фон Цоберга впустит их в дом, а там всех связав, останется просто пошарить по сундукам.

Успокоив совесть такими размышлениями, фон Вернер решил окончательно довериться судьбе. Тем более, что времени для колебаний не осталось. Вечером второго дня, съехав с тракта, рыцарь окольными лесными тропами вывел стрелков к Карштадту. Они разбили лагерь на высоком поросшем густым лесом холме. Оттуда открывался отличный вид на лежавший внизу городок. Будь Мориц полководцем и собирайся он штурмовать Карштадт, то лучшего места для наблюдения за войсками не найти. Верхушка холма так же неплохо подошла бы артиллеристам обстреливать город, но как протащить через лес тяжелые пушки? Саперам придется рубить просеку… Молодой человек долго бы еще придавался тактическим размышлениям, почерпнутым из трудов знаменитых полководцев, но тут его окликнул пикинер. Виктор искал компаньона для сборки валежника.

Поужинав и дождавшись на холме темноты, рыцарь со стрелками съехали вниз к городским стенам. Там, с восточной стороны, из третьих по счету городских ворот уходила дорога к землям барона фон Типпа. Две маленьких, выступающих башенки охраняли окованные железом створки. На смотровых площадках горел огонь фонарей ночной стражи.

Не успели стрелки подъехать к воротам, как одна из створок приоткрылась. Остановившись, фон Цоберг приказал братьям Дуко спешиться и помочь высунувшемуся стражнику открыть ворота пошире. Через несколько мгновений маленький отряд неспешно, шагом въехал в Карштадт. Городской стражник высокий и худой, словно жердь, подошел к рыцарю.

— Я все сделал, как вы говорили, мессир, — сказал он громким шепотом. — Подсыпал ваш порошок ребятам из караула и теперь они крепко спят, — человек оглянулся на башенку. — И свои вещички, лошадку приготовил: буду ждать вашего возвращения уже в седле. Вы уж постарайтесь не задерживаться, мессир, а то мало ли что, — попросил стражник.

— Два часа, — сухо ответил фон Цоберг. — Может немного меньше. Ты главное ухо держи востро: как услышишь лошадиный топот, сразу начинай створку толкать, чтобы нам у ворот ждать не пришлось. Вперед, — кольнув бока коня звездочками стальных шпор, рыцарь повел маленький отряд по городским улицам.

— Кто это был? — озадаченно спросил Олень, когда они ехали мимо погруженных в темноту домов. — Он што с нами назад поедет?

— Служил у меня когда-то в роте, — обронил рыцарь. — Помалкивайте и не отставайте. Скоро свернем налево, чтобы на рогатки и сторожей не натолкнуться, а там пешком пойдем.

Дорога к дому старого скряги заняла не менее получаса. Фон Вернер шел предпоследним в цепочке, ведя серого в яблоках коня под уздцы. Аркебузу с зажженным фитилем он нес на плече и внимательно смотрел под ноги: шли они какими-то пустырями мимо вонючих, мусорных ям. Невидимые за оградой домов сторожевые псы встречали и провожали их яростным лаем. Замыкавший отряд Виктор, не переставая, бранил пустобрехов злым шепотом.

Сердце Морица, как никогда тревожно билось, а на лбу и спине выступили капельки пота: неожиданно нахлынуло отчаяние. Было не по себе от того, что еще немного и назад дороги не будет: он навсегда останется вором и разбойником. Человеком эшафота. Но предпринимать что-либо было поздно.

— Пришли, — донесся издалека голос рыцаря. — Ганс остается здесь с лошадьми, остальные идут со мной. Вон к тому дому. Пошевеливайтесь.