Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Утирая слезы, Беспута схватилась за лук, вырывая его из рук молодого воина:

— Дай сюда! Сама стрелять стану. Али не в лесах я выросла?!

Возмущенный ратник лишь всплеснул руками, запричитав:

— Совсем, девка, ошалела?!

Беспута встала у бойницы, умело накладывая стрелу на тетиву. Не обращая внимания на возмущение ратника, она лишь огрызнулась в ответ:

— Я тебе не девка. Я колдунья. Шел бы ты, человече, с глаз моих да от греха подальше.

…Малюта стонал от напряжения, сдерживая безумный натиск Ярослава. Клинки братьев уже не мелькали, подобно молниям. С каждым новым ударом мечи становились тяжелей, руки воинов устали от сечи.

— Эх, брат! — прорычал Малюта, отбивая очередной выпад Ярослава. — Как отцу-то в глаза смотреть станем? Отступись, Ярослав, не позорь род Медведя! Не тому Белослав нас учил. Не для того матушка Любава нас на свет народила, чтобы головы мы друг дружке рубили.

Ярослав замер на мгновение, словно задумавшись. Перед глазами вновь промелькнуло лицо Малюты, осуждающе качающего головой. Мелькнуло — и вновь исчезло, укрытое дымкой тумана. Над полем битвы протрубил рог Тугдаме, дающий сигнал к отступлению. Малюта горько усмехнулся, отступая назад и свистом подзывая к себе Гнедыша. Не вышло и в этот раз вразумить брата. Испуганный жеребец, мечущийся по полю битвы, радостно устремился к хозяину.

— Верь мне, брат! — прокричал Малюта, ловко запрыгивая на коня. — Не враг я тебе. А глазам своим не верь, песком они запорошены.

Ярослав задыхался, словно тяжким камнем была придавлена его грудь. Эти слова, слетающие с уст воина. Этот голос, так похожий на голос брата. Ярослав застонал, борясь сам с собой. Сердце подсказывало ему — брат он твой. А глаза лгали, то и дело скрывая лицо воина под чужой личиной.

Наконец, приняв решение, молодой медведич замахнулся мечом, прорычав:

— Да сразят меня Небеса, если поднял я руку на брата!

Бросившись к воину, запрыгнувшему на коня, он взмахнул клинком. В тот же миг сверкнула молния, ударяя его в грудь и опрокидывая наземь. Круг, очерченный богами для их поединка, замкнулся. Людская лавина спасающихся от огня воинов накрыла их, вновь разделяя братьев.

— Ярослав! — прокричал Малюта, пытаясь развернуть жеребца. Страх и безумие несли Гнедыша прочь с поля битвы. — Яросла-а-ав!!!

…Сражение закончилось. Наступила ночь, укрыв темным покрывалом тела тысяч павших воинов. Сварожья Дружина потерпела поражение, отступив и укрывшись за стенами Асгарда. Удар хаттских колесниц был сокрушительным, и лишь вмешательство Правителя уберегло Дружину от непоправимых потерь. Огонь, накрывший поле битвы, заставил воинов в страхе бежать прочь. Столкнувшись с огнем, человек, подобно дикому зверю, ищет спасения, забыв обо всем на свете.

Стоян бродил, переступая через тела мертвых и безразлично взирая на муки раненых. Ничто в этом мире не могло вызвать в нем ни страх, ни сострадание. Раненые воины становились обузой. Сегодня он вновь одержал победу над своим заклятым врагом. Поле битвы вновь осталось за ним. И не важно, какой ценой далась его воинам эта победа. Его армия огромна, Асгарду не устоять перед ней. Главная цель достигнута — дух защитников подавлен.

Остановившись, ведьмак взглянул в сторону Асгарда, словно выискивая кого-то за его неприступными стенами. Шелест ветра прошептал ему насмешливым голосом Мораны: «Завтра, сын мой. Это случится завтра. Поторопись, он ждет тебя». Подняв глаза к ночному небу, ведьмак вздохнул:

— Твое коварство не знает границ, мать моя.

Звезды радостно сияли с небес, словно насмехаясь над его судьбой.

Морана.

Морана не ведала ни любви, ни сострадания даже к собственным детям. Лишь Чернобогу была верна она в своих помыслах и поступках. И никогда не уразуметь человеку стремления темных Богов, ибо далеки они от нашего понимания. Власть манит их. Власть над мирами, что созданы Творцом. Власть над человеческим разумом, возносящим славу светлым Богам. Ибо в том прославлении суть Силы Творца, силы, создающей иные миры. И Чернобог с Мораной желали обладать той силой, обратив прославление в мольбу. И стала вплетать Морана темные нити в покрывало мироздания, насылая на людей несчастья. И взмолились люди, взывая к темным Богам о сострадании, о пощаде молили их, вкусив горькую судьбу. Испили Чернобог с Мораной из горькой чаши их молитв и рассердились на людей, ибо не было в той чаше Силы. Рассердился Чернобог, желая истребить весь род человеческий, и переполнил чашу страдания людей, разгневав тем самым Творца. И явился Белобог на защиту чад своих, осуждая деяния брата. Ибо гасли звезды, зажженные Творцом, ибо гибли миры, в коих мерк Свет, уступая Тьме. И тогда выткала Морана с изнанки мироздания судьбу Мстислава — полудемона-получеловека, возложив его на чашу мировых весов. И даровала она ребенку ледяное сердце, способное остудить целый мир. Никто не в силах лишить его жизни, ибо призовет он в Явь лютую смерть для всего живого. И имя той смерти — ледяное безмолвие. И пойдет Мстислав дорогой отца-демона, порабощая мир на пути к своему величию, не имея жалости к судьбам иных людей. И уничтожит ненавистный темным Богам род человеческий.

Ведьмак вздохнул, прерывая свои размышления, и обернулся на звук шагов. За спиной стоял усталый Пастух, сжимая в руке останки медвежьей лапы Вандала.

— Вот все, что осталось от него…

Пастух печально склонил голову, горюя о смерти Вандала. Никто из них никогда не любил его, как брата. Однако смерть одного демона всегда пугала остальных, напоминая, что даже они не всемогущи в мире Яви.

Стоян лишь усмехнулся, разглядывая подарок Велеса:

— Не печалься о нем, брат, Вандал был глупцом. Невозможно обмануть Богов. — Ведьмак вновь отвернулся, окинув поле битвы мрачным взглядом. Его беспокоили слова Велеса о нарушенном равновесии. Не дремлют Боги, пристально зрят за Явью. Вздохнув, ведьмак обратился к Пастуху: — Правитель все так же силен, как в былые времена. Но Боги оставили его — я видел, как выпорхнул из его рук Перунов лук. Более не будет пожарищ, от которых горит земля. Наши воины разбежались, словно овцы, — собери их в стадо, брат. Утром мы начинаем штурм. — Стоян умолк на мгновение, взглянув на лежащее у его ног тело дружинника, павшего в битве. — И еще. Заложите костры и соберите тела их воинов, у кого голова цела. Я хочу вернуть их Асгарду.

Всеведа шла по полю битвы, слепо шаря перед собой руками.

— Ярослав? Ярославушка?!

Споткнувшись о тело воина, девушка упала наземь, разрыдавшись. Принявшись ощупывать лежащего перед ней воина, она взмолилась, взывая к богам:

— О, Боги, дайте мне глаза, чтобы отыскать его. Я ведь даже оплакать его не могу по-человечески! Будь ты проклят, Ур!