Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курфюрст

Она остановилась, даже посмотрела по сторонам, нельзя ли куда шмыгнуть в норку, но тут же собралась, приобрела вид прежней строгой школьной учительницы, посмотрела с хмурой надменностью.

— Вы имели в виду, клюквы?.. Что случилось, сэр Ричард?

Я сказал отчаянным голосом:

— Я вот только сейчас понял, как я прогадал с этими торговыми договорами… да ну их, лучше все-таки возьму вас, прекраснейшая из ледь! Ледей, в смысле. А договора верну вашему батюшке взад.

Она машинально поскребла пальцами лобастую голову моего чудовища, в ее глазах мелькнул испуг.

— Вы… шутите? Что случилось?

— Не можете поверить, — спросил я с обидой, — что вы дороже для меня каких-то рудников, правда, хороших и с доказанными запасами железной руды? Что, вообще-то, приносят по двенадцать тысяч золотых монет в год?

— Сэр Ричард, — сказала она с достоинством, — прошли сотни лет! У меня уже ребенок.

— Правда? — ахнул я. — Во время летит… А для меня из-за тоски по вам, прекраснейшая, как один час… да что там час, минута промелькнула. Ребенок хоть похож на меня?

Она поморщилась.

— С какой стати?

— Дык говорят, — сказал я, — о ком думаешь, на того и похож.

Она искривила губы.

— Я в самом деле о вас думала… вам не икалось? А ночью кошмары не душили?.. Ничего, теперь будут. Как я поняла, вы прибыли, чтобы снова облапошить моего отца?

Я прижал ладонь к сердцу и сказал самым искренним голосом, честно и открыто глядя в ее прекрасные строгие глаза:

— Ваше высочество!.. Да как бы я решился на такую гнусность, ведь он же ваш отец, а все, что связано с вашим именем, для меня свято и табунно! Табуирно, в общем. Я все свое отдам, чтобы вам было хорошо и мягко, душу свою широким жестом брошу вам под ноги, чтоб когда встанете с ложа…

Она поморщила носик.

— Да, душа в вас достаточно мохнатая, верю. Но уж больно мелковатая. Придется по очереди греть то палец левой ноги, то правой… Сэр Арансон, подойдите сюда!

К нам приблизился достаточно моложавый придворный, учтиво поклонился, но приблизиться с той стороны, где Бобик, не решился, обошел по широкой дуге.

— Ваше высочество…

На меня он посматривал со сдержанным любопытством, леди Франка сказала повелительно:

— Сэр Арансон, передайте Его Величеству, что прибыл сэр Ричард, гроссграф Армландии. Судя по грязи на его одежде, помыться не изволил… хотя я не уверена, что вообще хоть когда-то моется или даже догадывается, что это такое. Пусть отец его примет, но будет настороже. Этот человек зря не приезжает, можем не досчитаться половины казны.

Сэр Арансон поклонился, отступил, еще раз поклонился. Придворные расступились, он заспешил в сторону дверей с эмблемой короны над ними, а принцесса повернулась ко мне.

— Отец вас примет, сэр Ричард. Что-то еще хотите?

— Многое, — ответил я. — Но, увы, вы теперь замужняя женщина…

Она слегка улыбнулась, лицо обрело прежнюю задорную миловидность.

— Да, и весьма счастлива в браке. А вы многое потеряли, сэр Ричард! Я, вообще-то, хорошая жена. Очень даже хорошая.

Я возразил:

— Вы так отчаянно отбивались от моего предложения руки и сердца!

— Вы все подстроили, — обвинила она меня. — Вы держались так нагло и намеренно глупо, что я вас возненавидела!.. Нехорошо так обманывать женщин, сэр Ричард!

— Какой обман? — обиделся я. — А если я и есть дурак, как положено человеку с моими мускулами и вообще внешними данными… Я же красавец? Ну?.. Значит, дурак, иначе у вас женская логика хромает.

— Женской нет вообще, — возразила она, — мы живем чувствами, сердцем своим трепетным, а вы этим нагло пользуетесь, бесстыжие. Нехорошо, сэр Ричард, я вам это еще припомню. За всех женщин отомщу, вы наверняка многих обидели… Ладно, идите, вон сэр Арансон уже машет от двери…

Я поспешил к королевским покоям, Бобик ожил и снова ринулся вперед. Пришлось заорать, он сразу присмирел. Пришлось пройти еще с полдюжины залов, а затем по узкому коридору, полному стражи, наконец переступил порог знакомого кабинета, Бобик сразу же лег, едва вошел, и притворился тряпочкой, только бы не выгнали.

Я учтиво поклонился.

Король Роджер Найтингейл все такой же степенный и царственно важный, но уже без короны и в домашнем халате, мохнатом, как зверь, восседает в том же огромном кресле, подложив по бокам и под спину расшитые вензелями и гербами подушки — как это знакомо, — серебряные волосы красиво падают на плечи, а роскошная сверкающая борода закрывает грудь…

— Сэр Ричард, — сказал он, не выдерживая меня в паузе, чтобы напомнить, кто есть кто, король всегда заговаривает первым.

— Ваше Величество, — ответил я почтительно.

Он повел дланью в сторону второго кресла.

— Садитесь, сэр Ричард. В нашу глухомань редко доходят слухи… А о вас так и вообще если и слышали что, однако такое удивительное, что я даже не знаю, чему верить… Как ваша собачка? О вас не спрашиваю, вижу, а она какая-то тихая…

— Здорова, — ответил я. — Прикидывается умирающей, чтобы вы ей бросили хотя бы цыпленка или уточку.

— А-а, это мы устроим. Вы, как я слышал, уже герцог?

Я отмахнулся, подошел и послушно сел на указанное место.

— Ваше Величество, если скажу, кем за это время побывал, будете ржать долго и громко, как целый табун ваших великолепных коней. Весь двор сбежится.

Он приподнял левую бровь, в глазах огонек — интерес стал ярче.

— Даже так? Любопытно…

— Наверное, — сказал я, — вы уже слышали, что я отыскал Тоннель под Великим Хребтом, собрал армландцев и, вторгшись неожиданно на ту сторону, захватил там огромное и богатейшее королевство, что в полной безопасности роскошествовало на берегу Южного океана. То королевство в несколько раз крупнее и богаче здешних северных…

Он слушал внимательно, в глазах недоверия нет, то ли верит, что могу еще и не такое, то ли какие-то слухи добрались и в его спокойное королевство.

— А над чем я должен смеяться?

— Я еще и маркграф, — сказал я, — и эрцгерцог, и даже фюрст… но это лишь прибавило головной боли. А пока я строил планы, как сделать королевство еще богаче, мне в спину нанесли коварный удар.

В кабинет начали вносить еду и питье, Найтингейл не сводил с меня испытующего взгляда.

— Кажется, догадываюсь, о чем вы.

— Гиллеберд, — сказал я с нажимом. — Король-завоеватель!.. Правитель, который хочет остаться в памяти потомков, как великий и жестокий полководец, завоевавший силой всех соседей и создавший мрачную империю Зла и Порока!.. Когда мои люди перехватили одно из таких его писем, я сперва не поверил, а потом подумал, что лучше всяких слов говорят даже не эти компрометирующие и выдающие этого демона в теле человека, а его бесстыдные дела, за которыми явно стоят враги рода человеческого. Кто, как не Гиллеберд все последние десять-двадцать лет постепенно усиливал и перевооружал армию? Зачем и с какой, главное, целью? Она у него и так самая крупная в регионе!