Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица

…В то самое время, как Риф боролся с голосами в своей голове, Черный Глаз и Берни стояли напротив величественного алтаря в самом центре зала. Свет их факелов освещал идеально отшлифованные, сложенные друг на друга белые мраморные плиты, на вершине которых стояла покрытая стершимися символами и письменами погребальная урна из черной глины. Вокруг реликвии на одинаковом расстоянии от центра и друг от друга были расставлены различные золотые статуэтки, в большинстве своем изображавшие волков в различных позах – сидящих, бегущих, разрывающих на части своих врагов. Кроме волков во множестве встречались и змеи, а также люди, сросшиеся со змеями и тем самым превращенные в жутких чудовищ. Были здесь и вычурные подсвечники в виде волчьих голов, также, судя по всему, выполненные из драгоценного желтого металла. Пламя мерцало, переливаясь бликами на волчьих оскалах, трещало и словно старалось ринуться вперед, навстречу яркому манящему блеску. Внезапно свечи вокруг алтаря взметнулись огнем и зажглись, освещая окружающие колонны нереальным мистическим светом. В зале сразу же стало светло как днем, будто под теряющимся в вышине потолком вспыхнуло ослепительное солнце. Открывшаяся картина поражала: подземелье было просто неимоверных размеров и тянулось едва ли не под всеми болотами. И повсюду стояли эти статуи…

Но не камни волновали двух корсаров, капитана и его помощника…

– Укуси меня морген, – протянул Мор, осматриваясь кругом.

Только теперь стало понятно, сколько же здесь золота и прочих богатств. Взор пленяли самые невероятные драгоценности, расставленные повсюду: вокруг алтаря лежали грубо сваленные друг на друга фрагменты скульптур из золота и серебра, нетронутыми стояли окованные железом сундуки с откинутыми крышками и полные сокровищ, на полу просто так, россыпью, блестели монеты, слитки и украшения.

– Порази меня Тайдерр своим трезубцем! – только и смог вымолвить Черный Глаз, не в силах прийти в себя от увиденного. – Клянусь морскими глубинами, такое даже Ночному Королю не снилось! Да что там говорить, за это богатство можно весь Сар-Итиад купить с потрохами! Да что Сар-Итиад… Гортен можно! Асхиитар!

– И ты вот так просто поверишь, что оно ничье? – усомнился Берни, по-прежнему не спуская подозрительных глаз с окружающих их каменных статуй, ужасающие детали которых теперь стали различимы во всех подробностях. – Поверишь, что нам вот так просто позволят со всем этим уйти отсюда?

– А почему бы и нет? – отозвался Рон, вставая на колени и запуская жадные пальцы в груду золотых монет с рельефным изображением змеи. – Здесь же нет никого, ни единой живой души во всем этом бансротовом склепе! – Эхо его хохота пронеслось по подземелью.

– Вот именно, – словно о чем-то вдруг догадавшись, как-то странно произнес Мор, отступая подальше от алтаря. – Вот именно…

– Чего ты боишься, Берни? – Черный Глаз и не думал оборачиваться – вряд ли он вообще сейчас мог думать о чем-то еще, кроме как о лежащем перед ним сокровище. В душе у каждого из корсаров гнездится тяга к обогащению, в этой страсти с ними соперничать могут разве что гномы, чья любовь к драгоценным металлам ничуть не меньше. Но у бородатого народа все же есть чувство меры, говорящее им, где именно лежит та грань, за которой уже не будет ни единой монетки, одна только глупая смерть. Алчным же людям премудрость сия неподвластна, и Рональд Верлен относился именно к тем, для кого подобной смертельной черты никогда и ни в чем не существовало. Когда зазубренное лезвие меча вошло ему в спину и вырвалось из груди, обильно окрашенное кровью, он даже не вскрикнул…

Берни Мор был сделан из другого теста, показную безрассудность и склонность к авантюрам в нем всегда уравновешивал расчетливый и чересчур трезвый, как для корсара, ум, он ни на миг не позволил золотому блеску ослепить себя, и потому вовремя заметил метнувшуюся среди неестественно ярко освещенных колонн тень. Смекнув, что, как говорят на море, днище дало течь, корсар поспешил к выходу, двигаясь быстро, но в то же время осторожно, и это уберегло его. Ненадолго. Он уже почти добрался до заветной лестницы, когда свист стали позади возвестил о том, что уйти ему не дадут. Пират едва успел метнуться в сторону и прильнуть похолодевшей спиной к гладкой каменной стене.

– Ты? – В глазах Бернарда Мора отразилось удивление, смешанное со страхом. – Но… что это…

Стремительный взмах окровавленного меча идеально отточенным ударом отделил голову корсара от тела, и та, исказив рот в немом крике, скатилась к подножию статуи с волчьим ликом. За головой последовало и враз укороченное тело, мертвец медленно оседал на расписанные древними символами плиты пола.

Отбросив в сторону ненужный более меч и даже не взглянув на убитого, Джеральд Риф уверенным шагом направился к алтарю, ярко освещенному в центре зала. Он не смотрел на груды сокровищ, сваленных вокруг, он вообще ничего не замечал, и ничто его сейчас не заботило. Глаза кормчего были широко распахнуты, будто у слепого, зрачки неподвижно застыли, остановившись точно по центру. В ушах стояли звон и шипение сотен отвратительных голосов, что-то кричащих и отдающих отрывистые команды, разум почти погас, будучи не в силах выдержать подобное. Но невидимые кукловоды все более уверенно дергали за свои, ставшие послушными, нити – тело бывшего капитана четко выполняло то, что ему приказывали, совершая один шаг за другим по направлению к цели. И в то же самое время сам он продолжал слушать…

«Наследники Волка многие лета восседали на императорском троне, но не хранили они память о той цене, что уплатил Волк-Император, создавая свою державу. И пусть все больше храмов возводилось в долине Авар-Яна, пусть все сильнее и громче славили в них деяния Волчьи, пусть многие тысячи преклонялись пред ним и почитали имя его наравне с матерью нашей, Синеной, со временем теряться стали в священных проповедях заветы того, кто освободил от страданий род человеческий. Стирались из памяти людской годы древнего рабства и казавшихся вечными мук, исчезала сама память о том, чего забывать не следует. Те, что несли слово Волчье, принялись искоренять все чаще грехи мелкие да обыденные. Истинное же зло тем временем лишь процветало и множилось. И вскоре некому стало уже хранить первые истинные заветы, от самого Великого Волка полученные, и не осталось уже никого, кто бы помнил…»

Руки куклы протянулись и обхватили стоящую на возвышении урну, затем мощным рывком оторвали ее от алтаря и опустили рядом. Голова, точно на шарнире, повернулась сначала в одну сторону, затем в другую, давая глазам возможность осмотреться в поиске подходящего инструмента. Наконец остекленевшие, точно нарисованные, зрачки остановились на лежащем поблизости бездыханном теле корсара. Рон… Да, кажется, так его звали… Ноги куклы сделали пару шагов, и туловище склонилось над трупом. Не теряя времени, рука протянулась за торчащим на поясе мертвеца ножом, кисть послушно взялась за обтянутую кожей рукоять.