Array Array - Мастер сновидений

«Смотри и запоминай, повторять не буду.»

— Ну и почем сегодня ваши дохлые, заезженные, никуда не годные варги? — Начал торги Марат, хотя орки и так не собирались заламывать цену. Сбыть оставшийся товар и скорее отправляться домой в степи, сейчас это их главная задача.

— Нет, взнузданные, пожалуй, совсем загнанные клячи. Хозяин, не посмотреть ли нам диких? Они посвежее.

— Выбирай, что тебе нравиться, мне–то что за беда!

— А ты, правда, сделаешь, что я прошу?

— Раз обещал — сделаю.

— Ну–ка, черномордые, покажите мне диких.

Орки бросились наперегонки, если прирученных варгов еще можно было привести обратно и как–то использовать в хозяйстве, то тащить диких одна морока на орчью голову, и отпустить жалко..

— Всех, всех показывайте!

«А тебе дикая сущность годится?»

«Спрашиваешь! Мне дикая еще слаще, над ней никто издевался дрессировкой и тяжелой работой. Она пахнет свободой.»

«Ладно, бери сколько хочешь и пошли отсюда.»

— Хозяин, на восемь у тебя хватит?

— Хватит.

— А чего восемь–то! Давай уж по–людски считать, десятками?

— Давай, чем хочешь, тем и считай.

— А у него еще один остается, его можно, чтоб не скучал?

— Можно, забирай и пошли. Сколько с нас?

— Любезный, нам всех, одиннадцать, последний — бонусный. Заверните! Кстати, нам скидка полагается. Какая? Как оптовым покупателям. Кто наглеет, я наглею? Одрик, а Одрик, да ты посмотри на него! Сукин сын крашеный! Ах, ты не крашеный, а по первому пункту значит, возражений нет?

— Мара, ФУ! Разошлась поганка! С тобой стыдно в обществе появляться, — мужик в камуфляже стремительно стал терять в весе, и уже черная собачка строила Одрику глазки, улыбаясь всей своей бульдожьей мордой. Долго злиться на эту пройдоху ни у кого не получалось.

Одрик между тем слегка оглушил диких варгов, каждого искрой промеж глаз. Во избежание неприятностей в общественном месте. Теперь их предстояло отогнать на бойню, не оставлять же здоровенные туши посреди дороги.

— Теперь гони свое стадо к мяснику.

— О! Да ты у меня хозяйственный! Чего добру пропадать, мы его еще загоним, — похлопал Одрика по плечу снова выросший Марат.

— Ну, ты давай договаривайся с мясником, а я тут постою, подышу немножко. И сильно не жмотись, не тяни время.

Не прошло и четверти часа, как сыто потягиваясь, и почесывая изрядно раздавшееся брюхо, Марат снова похлопал мага по плечу.

— Ну вот теперь, можно и поговорить о прекрасном, например, о десерте.

— Марат, сколько туш в тебя влезло?

— Сущности, как ты понимаешь все, а свежатины — парочка.

— Так быстро?

— Если хайнродом соответствующего размера, то дело идет куда быстрее.

— А остальное? Только не надо меня за дурачка считать, деньги гони! Мы договаривались только на кормежку.

— И кто из нас жмот? — Пожал плечами Марат, отсыпая Одрику монеты, которые не успел заглотить.

— Но, но! Поговори мне тут. Мне еще штраф платить за наши с тобой приключения и десерт тебе преподносить.

— Ну, тогда пошли скорее за десертом! — Марат опять сдулся до Мары и галопом ринулся вдоль торговых рядов.

«Вот смотри какое, кучерявенькое, беленькое… и наверно сладенькое», — пускала слюни Мара.

«Нет, это не получишь и не мечтай.»

«Вот ты как?! Я за тебя шкуры своей не жалела, а ты…. Одно слово: кобель!»

«Это горная илларочка. Я из–за твоих капризов отношения с гномами портить не намерен. Но какая красавица. Надо бы забрать с собой в усадьбу.»

«И что там ты с ней будешь делать?»

«Картины с нее писать!»

«А я? А меня ты ни разу не нарисовал. Я разве некрасивая?»

«Я тебя нарисовал, еще давно…на свою голову. И с этого все и началось.»

«Что началось?»

«Все! Этот сон, Анна… Торкану на следующий день встретил…», — Одрик присел на какой–то ящик, и ему на глаза навернулись слезы. Собачка оперлась лапами на его колени и начала языком его умывать.

«Ты чего это, как маленький! Ну–ка прекрати слезы лить, да еще на публике!»

«Мара, все, хватит…Ну, все!», — и уже вслух добавил:

— Давай, изобрази Марата, а то на Лари собаки не разговаривают.

Марат не заставил себя ждать, тут же возник из–за спины мага.

— А где ты ту собак видел? Ну что? Идем? Не оставаться же мне без десерта из–за твоего деликатничанья перед гномами.

— Да, но илларей в усадьбе завести надо.

— Зачем?

— Илларье молоко детям полезно.

— Чьим еще детям? У вас ни у кого детей нет.

— Значит, на будущее, чтоб все в хозяйстве было.

— Мало мне с ними забот, еще о каких–то детях разговор ведет. Не к добру это, ой, не к добру… — бубнил себе под нос Марат.

Одрик все же заплатил за пару илларей, но оставил их у торговца, чтобы пройтись по ярмарке. И наша парочка заспешила к птичьи рядам.

— Вот смотри, какие куропаточки и фазанчики. Они сейчас в конце лета жирка нагуляли — выбирай!

— Жиром сейчас никого не удивишь, хотелось бы экзотики… Например, говоруна.

— Кого?

— Птицу, которая отличается умом и сообразительностью. И может летать меж звезд… — Марат мечтательно закатил глаза.

— Слушай, дорогой, на сказки в Караваче пока только у меня патент, и уступать свою монополию я никому не собирался. Так что выбирай быстрее и пошли по домам, мне уже давно не терпится голову на подушку приложить.

— Ах, ну–да, ты со вчерашнего еще не спал.

Вдруг Одрик сорвался с места и устремился к какому–то загончику. Марат поспешил за ним. С медным кольцом на длинной шее, прикованная цепочкой к камню, в загоне стояла удивительной красоты высокая птица. Тонкие ноги–ходули, гибкая почти змеиная шея, длинный клюв, снежно–белое оперение и глаза винного, темно–красного цвета.

— Какие красавки, оказывается бывают.

— Это агурл(107), да еще чистый белый… На них нельзя охотится, это птицы Стерга, их название происходит от его имени. Это преступление, все равно, что посадить ветер на цепь!

— Дружок, не изводи себя, ты еще не расплатился за то дело, чего же опять нервничаешь?

— Потому что сам сегодня был на цепи.

Марату вспомнилось кое–что из его собачей земной жизни, захотелось почесать лапой за ухом, но в данной трансформации это было крайне неудобно. Перед ними возник хозяин лавки.

— Сейн желает птичку купить?

— Нет, сейн желает птичку отпустить, — и Одрик вошел в загон к агурлу.

Лавочник схватил валявшуюся у стены оглоблю и замахнулся на непрошеного гостя. Невидимая сила выбила оглоблю из рук торгаша, а самого его приподняла за шиворот и не давала опуститься на ноги, пока сейн не разжал кольцо на шее у птицы.

— Ну что ж ты, улетай! Устал, не можешь? Да, неволя хуже любой болезни силы вытягивает. Да тебе и разбежаться совсем негде. Давай я тебя подниму повыше, а там уже и ветер поймаешь.