Родовая магия

— А… А со мной, выходит… — я запнулся. Мне не хотелось вынуждать ее на признание, к которому она, вероятно, не готова, и к тому же, сам еще не признавшись ей. Но Блейз пошла на компромисс. Она кокетливо улыбнулась мне, и накрыла мою ладонь своей.

— Ты мне очень нравишься, Гарри, — сказала она. — И это намного больше того, что… ну, в плане поцелуев, это значит намного больше, чем сестринская любовь к Драко. Понимаешь?

— Ага, — кивнул я, не в силах оторвать взгляд от ее губ. Блейз улыбнулась, и снова потянулась ко мне…

— Вот ты где, Гарри! — голос Гермионы прозвучал точно гром. Я застонал — как я надеялся, мысленно, а Блейз быстро опустила голову мне на плечо, уткнувшись в него любом. — Ох! — Гермиона, выйдя из-за поворота, раздраженно фыркнула при виде нас и сложила руки на груди. — Я разговаривала с мадам Помфри, — заявила она. — Она сказала, тебе нельзя пропускать прием пищи, а обед через сорок минут закончится. Я все понимаю, — сказала она, пристально посмотрев на Блейз, — вам хочется побыть наедине, но у вас еще будет время. А ты все-таки еще не совсем здоров, об это нельзя забывать.

— Ох-х-х-х-х! — разочарованно выдавил я.

Однако после заявления Гермионы о моем здоровье, никакие силы не могли уже удержать Блейз, и заставить ее оставить все как есть. Слизеринка мигом поддержала старосту школы, и они вдвоем чуть ли не силком поволокли меня в замок. Нет, поесть бы я не отказался, но с куда большим удовольствием я бы остался в лабиринте с Блейз эти оставшиеся сорок минут. Впрочем, как оказалось, Гермиона преувеличивала, и времени осталось больше.

Войдя в холл, я осознал, что слегка замерз на улице — стояла поздняя осень, и, несмотря на плотные мантии, было отнюдь не жарко. Решив для себя, что следующее свидание пройдет в помещении, я быстро поцеловал Блейз перед тем, как идти в Большой зал, и она, хихикнув, убежала к своим. Улыбаясь, я последовал за Гермионой к нашему столу.

Мы с Гермионой уселись за стол, и я понял, что в самом деле проголодался. Положив себе все, до чего мог дотянуться, я с аппетитом накинулся на еду. Вскоре прибежала веселая и улыбающаяся Джинни, и, усевшись с другой стороны от меня, подмигнула Гермионе. Я не обратил особенного внимания, как оказалось, зря.

Уплетая жареную курицу с картошкой, я думал, что вот это — настоящая еда, не то, что какая-то там овсянка. Впрочем, конечно, мадам Помфри была права, как всегда, когда дала мне ее на завтрак — пусть голодание мое и не было длительным, но все равно, плотная еда на голодный желудок вредит пищеварению. Зато теперь можно было покушать со спокойной душой, не боясь, что может стать плохо.

Увлеченный обедом, я все еще не обращал внимания на то, как втихомолку хихикают Гермиона и Джинни. Однако через какое-то время их поведение получило объяснение: двери Большого зала открылись, на что я, опять же, не обратил бы внимания, если бы Джинни не фыркнула в этот самый момент, глядя на вошедшего. Я посмотрел туда… и чуть не подавился. В первый момент мне показалось, что вошедший — это… профессор Квиррел? Однако это, конечно, было не так, просто на нем тоже красовался тюрбан, правда, красочный, полосатый, гриффиндорских цветов. Пару минут все ошеломленно пялились на это чудо, которое, опустив голову, быстро проследовало за наш стол и уселось с краюшку, подальше от всех. И только тут до меня дошло, что таинственное нечто — это всего-навсего Рон, невесть зачем намотавший на голову гриффиндорский шарф.

— Что это с ним? — спросил я у Гермионы. Она слегка смутилась и покраснела, на минуту опустив глаза.

— Понимаешь, Гарри, оказалось, что это заклятие, которое наложил Малфой, имеет какую-то скрытую защиту. Я об этом и не подозревала, и хотела расколдовать Рона, как ты и просил… Конечно, надо было его предупредить, но я все еще на него злилась, и… В общем, я наложила контрчары без его ведома.

— Ну, не могу сказать, что полностью одобряю, но я тебя вполне понимаю. — сказал я. — И что же?

— Ничего хорошего, — мрачно отозвалась Гермиона, но, при взгляде на Рона, снова хмыкнула. — Хотя, честно говоря, я считаю, что это послужит ему неплохим наказанием. И очень надеюсь, что он извлечет из этого урок.

— Да что же все-таки случилось, когда ты наложила контрчары? — полюбопытствовал я. — Он что, лысым остался?

— Если бы, — хихикнула Джинни с другой стороны от меня. — Словами этого не передать, лучше наложи Чары Всевидения, — посоветовала она. Какое-то мгновение я боролся с собой, стараясь сохранить лояльность другу, но любопытство победило. Прошептав заклятие, позволяющее видеть через предметы, я сосредоточился… Да уж, зрелище было еще то. Шевелюра Рона была в изумительно яркую красно-синюю полоску. Полосы, сантиметра по два шириной, чередовались от затылка ко лбу, а на висках завивались в красивые разноцветные кольца. Я запнулся и закашлялся, тщетно пытаясь подавить рвущийся наружу смех — и не выдержал, заржал, уткнувшись в плечо Гермионе. Она, тоже посмеиваясь, погладила меня по голове, а с другой стороны мне в плечо точно так же уткнулась Джинни, безудержно смеясь.

Рон сидел опустив голову, вяло ковыряясь в своей тарелке — небывалое дело, вот уж что-то, а аппетит у Рональда всегда был отменный! — и когда первое веселье схлынуло, мне стало его жаль. Нет, он заслуживал, конечно, какого-никакого наказания за свою упертость, но как мне казалось, с него уже было довольно переживаний и чувства вины. Почти ничего не съев, он довольно скоро отложил вилку, и, подобрав свою сумку, покинул зал. Покончив с едой, я встал, намереваясь пойти за ним и поговорить, может, даже и помириться, кто знает?

Но когда я вышел из Зала, Рона нигде не было видно, а лезть опять за Картой Мародеров было лень. Решив, что все равно увижу его на Чарах, где во время практического занятия всегда находится возможность поболтать, я решил в оставшиеся до урока двадцать минут сбегать в Больничное Крыло и проведать Малфоя, потому что уже начинал ощущать тревогу, вызванную чувством долга. Наверное, это тоже было доказательством того, что связь усилилась — раньше меня хватало на более долгое время…

Странно, но пока я поднимался по лестнице, во мне росла уверенность, что Драко не только проснулся — его, скорее всего, тоже уже выписали, как и меня. По крайней мере, теперь, когда я думал о нем, я больше не видел образ спящего Малфоя — мне грезились коридоры Хогвартса, и деятельное, весьма бодрое сознание другого парня. Я больше не видел его как со стороны, скорее, я видел его глазами, однако образы были смутными, и я не мог четко сосредоточиться на них. Повинуясь то ли инстинкту, то ли этому странному «шестому чувству», я свернул в длинный коридор, ведущий к кабинету Чар, и еще издали услышал два весьма знакомых голоса.