Родовая магия

— Мерлин… — прошептала Джинни. — У нее брат погиб? А мы…

— Да, — снова сглотнув, подтвердил я. Меня уже всего трясло, и я не мог больше сдерживать дрожь. — Джин, спрашивай! — взмолился я. Девушка вздрогнула, и, тихо охнув, взглянула на меня.

— Фините Инкантатем, — сказала она, опуская палочку.

Мельком я успел еще удивиться тому, что она знает, как нужно грамотно прекращать действие подобных заклинаний. В принципе, чары бы перестали действовать и в том случае, если бы она просто опустила палочку, но мне тогда пришлось бы хуже. Но даже так, от резкого исчезновения боли волной накатило облегчение, смывая заодно и страх, в висках застучало, и потемнело в глазах. Я пошатнулся, и в панике зашарил руками, в попытке дотянуться до стены, на которую мог бы опереться…

— Драко! — вскрикнула Джинни, и ее прохладная ладошка схватила мою. Я ощутил чуть шершавую, обветренную кожу, и мозоли на ладони, должно быть, от метлы… — Мерлин, Малфой, только не вздумай в обморок падать, слышишь меня? — рявкнула она. Я кивнул. Зрение включалось урывками, словно передо мной была не реальная жизнь, а серия фотографий — стена, факел, смена ракурса, лицо Джинни, снова стена, но уже другая…

Она обхватила меня, поддерживая, и сдавлено шипя и ругаясь сквозь зубы С ее помощью я прошел немного по коридору, не особенно понимая, куда. А что самое главное, я не мог понять, что со мной происходит. Раньше мне не становилось плохо после заклятий, даже после Черной магии…

— Отвести бы тебя к Мадам Помфри, но боюсь, ты не дойдешь до больницы… — пробормотала она.

— Нет, только не в больницу, — выдавил я, ощущая приступ тошноты.

— Да понимаю я, — огрызнулась она. — Так, не дрейфь, справимся… Кажется, это здесь. А ну-ка…

Джин легонько подтолкнула меня, и я ощутил за спиной прохладную поверхность камня.

— На ногах устоишь? — спросила она.

Я кивнул, и, в опровержение своих слов, покачнулся, и потерял равновесие. Джин с проклятием подхватила меня, помогая снова встать, поглаживая по волосам.

— Ну, ну, потерпи немножко, — ласково пробормотала она. — Давай, ты уже большой мальчик… Вот так, постой… Понимаю, тебе бы хотелось присесть, но потом я тебя не подниму…

— Что… ты… — прохрипел я, и облизнул губы. — Что ты собираешься делать?

— Найти место, где смогу тебя выходить, — отозвалась она. — А теперь постой, и дай мне сделать, что нужно.

Я прислонился к стене, отчаянно надеясь, что на упаду еще раз. Джинни, с опаской оглянувшись на меня, быстро прошла чуть вперед, и, помедлив мгновение, повернула обратно, еще три шага, потом снова туда. В стене напротив нарисовалась деревянная дверь, украшенная растительным орнаментом. Джин удовлетворенно улыбнулась, и повернулась ко мне. Потом поморщилась, и решительно ткнула в мою сторону палочкой.

— Легатус! — приказала она. Вот это было зря… мое тело мигом сделалось в несколько раз легче, но попутно еще хуже закружилась голова, перед глазами все поплыло, и я рухнул вперед, едва успев подумать, что если бы не заклинание, мог бы и ее свалить своим весом…

Я пришел в себя, чувствуя, как нежная рука гладит мою ладонь, успокаивающе, и в то же время, словно прося очнуться. На губах отчетливо ощущался странный, но приятный привкус — какие-то ягоды, не то черника, не то малина, или что-то еще в том же духе… Я глубоко вздохнул, понимая, что чувствую себя гораздо лучше, и медленно открыл глаза.

Я лежал на небольшой узкой кушетке в восточном стиле, в просторной комнате, освещенной весело пылающим камином и несколькими свечами в тяжелых кованых канделябрах. Перед камином была растянута большая белая шкура с длинным мягким мехом, хотя я с трудом мог представить себе животное подходящих размеров и породы.

Возле меня на небольшом пуфике сидела Джинни, держа меня за руку, и смотрела с нежной улыбкой, от которой я успел отвыкнуть за прошедшие дни. «Я сплю?» — была первая мысль. Но очевидно, нет, — я слишком четко осознавал и себя, и окружающий мир — до мельчайших деталей. Приподнявшись, я оглядел оставшуюся часть комнаты. В изголовье кушетки — небольшой столик, уставленный пузырьками с зельями, часть из которых была пуста. А в углу — вот сюрприз! Настоящая кровать, со столбиками, поддерживающими поднятый полог из кремового материала с золотистыми нитями. Я не взялся бы судить о вкусе и стиле — все это выглядело естественным и уместным в этой странной комнате, а остальное не имело значения. Покрывало того же цвета было откинуто, словно приглашая прилечь… Я хмыкнул. Кажется, комната определенно приглашала переночевать именно здесь…

— Как ты? — голос Джинни вернул меня к реальности, и я, вздрогнув, обернулся к ней.

— Я в порядке. Спасибо, — отозвался я, полностью садясь. Тошнота полностью прошла, головокружение отступило, и даже некоторая пустота и слабость — последствия дневного голодания — совсем не ощущались, благодаря, видимо, укрепляющим зельям. Несколько откупоренных пузырьков на столике подтверждали мою догадку. Надо же, никогда бы не додумался добавить в укрепляющее зелье ягодный ароматизатор, однако привкус после него во рту был приятным. — Спасибо, что позаботилась обо мне, — сказал я, накрывая ее ладошку, все еще лежащую в моей руке, второй ладонью. Джинни смущенно опустила глаза.

— Да ничего… Все-таки в этом была моя вина…

— Никакой твоей вины ни в чем не было, — твердо возразил я. — Это я настоял на заклятии Веритас, помнишь? Ты просто сделала то, о чем я попросил. И я не жалею, несмотря ни на что, — добавил я, улыбнувшись. Джин ответила на улыбку, но быстро вновь посерьезнела.

— Знаешь, никогда не думала, что заклятие Веритас может вызвать такой эффект. Тебе было очень больно? — спросила она. Я пожал плечами.

— Круциатус куда больнее, уверяю, — ответил я, повторяя сказанную еще в коридоре фразу. — Веритас действует не только за счет боли, и даже не только за счет страха. Просто… Чувствуешь, что не можешь не ответить на вопрос, и не можешь солгать. Не знаю, как это описать…

На самом деле, описать я вряд ли затруднялся, но пугать девушку рассказом о впивающихся в сердце железных крючьях не хотелось. Она и так была достаточно расстроена. Джинни, слегка прищурившись, посмотрела на меня.

— Ты так говоришь, словно уже испытывал его на себе раньше. И Круциатус тоже. Кто тебя пытал? — спросила она.

— Меня не пытали, — фыркнул я с видом оскорбленного достоинства. — Просто, отец считал, что я должен знать на собственном опыте, с чем имею дело, когда обучал меня. — Джинни недоверчиво охнула, широко распахнув глаза, и я недоуменно поднял бровь. — Что? — спросил я.

— Твой отец накладывал на тебя Круцио? — спросила она таким тоном, словно ее подташнивало. — Да он просто псих в таком случае!