Родовая магия

— Я не знаю, — все тем же пониженным голосом отозвался он. — Поможешь выяснить?

На мгновение все проблемы, тревоги и беды, окружавшие нас — и прежние, и новые, свалившиеся только за последние сутки — вереницей промелькнули у меня в голове… И будто бы растворились в странном, обволакивающем ощущении теплоты, смешанной с необычным, но приятным напряжением, которое зарождалось у меня где-то внизу живота от пристального, жадного взгляда юноши. Я вдруг поняла, что мне трудно дышать, а губы пересохли. Медленно облизнув их, я кивнула. Его взгляд переместился на мои губы, и в нем появилось уже знакомое выражение — почти такое было у Гарри на лице в тот раз, в «Трех Метлах», когда мы ночевали в одной постели, а утром он проснулся с эрекцией. В зеленых глазах засветился безошибочно узнаваемый огонек желания — и я поняла, что не менее остро реагирую в ответ. В крови кипел дикий коктейль из пережитой тревоги, страха потерять его и ужаса от его рассказа о планах Волдеморта, — и возбуждения, вызванного его близостью, весом его тела, прижимавшего меня к кровати, а еще — знакомым, будоражащим ароматом его кожи и его пылающим взглядом… Я с силой провела руками по его спине — и вздрогнула от разочарования. Плотная ткань его толстовки почти совсем блокировала ощущения, не позволяя почувствовать в полной мере разницу между прикосновением к живому телу и… покрытому покрывалом дивану!

Видимо, рассказы о том, что в такие моменты влюбленные могут по-настоящему чувствовать и понимать желания и реакции друг друга, все же содержали крупицу истины. Иначе — как объяснить, что Гарри едва заметно, но с некоторым лукавством в глазах усмехнулся — и чуть отстранился, словно поощряя меня к действиям. Принимая условия, я дернула раздражающий предмет одежды вверх и буквально стащила с него это дурацкую кофту! Правда, на нем еще осталась тонкая футболка, но от наших совместных усилий она тоже задралась вверх — и я решительно сдернула с Гарри и ее тоже. Не заботясь ни о чем, кинула вещи на пол — и нетерпеливо притянула своего парня обратно, прижимаясь всем телом, и снова обвивая его руками. Вот теперь это было совсем другое дело! Прикосновение к его обнаженной, теплой и гладкой коже оказалось настолько будоражащим, что я невольно задрожала, прижимаясь ближе. Мерлин Великий, да что же такое со мной происходит — мы ведь еще даже не целовались, да и не ласкались толком! Со мной никогда не было ничего подобного… Ну, правду говоря, до Гарри я ни с кем из своих парней не заходила дальше поцелуев, но все равно, даже с ним раньше не ощущала ТАКОГО возбуждения!

Гарри чуть пошевелился, заключая меня в кольцо своих рук, — и я окончательно сдалась, мысленно помахав рукой вслед всем проблемам и возражениям. «Все равно мы ничего не можем предпринять сами, тем более — прямо сейчас…» — мелькнула последняя мысль-оправдание, а дальше… Дальше, выражаясь штампами из любовных романов — казалось, что связных мыслей у меня вообще не осталось.

Ну, на самом деле, это сравнение было глупым. Нет, я не погрузилась в сладкую истому, где нет ни мыслей, ни разума. Я прекрасно осознавала, что мы делаем, и что вообще происходит сейчас и произойдет вот-вот. Просто все страхи и волнения как-то отступили, и я не испытывала ни малейшего желания не то что сопротивляться — но и даже возражать. Как раз наоборот! Слишком долго мы уже ждали… Я не ощущала себя упрямящейся жертвой, какими обожают рисовать свою героиню авторы все тех же пресловутых романов, бывших единственным источником моего «опыта». Однако мне претила мысль играть роль невинной напуганной овечки, отдающейся на волю обстоятельств и как бы нехотя уступающей своему настойчивому возлюбленному — даже если потом мне предстояло увидеть небо в алмазах. Мысленно послав глупые книжонки вместе с их авторами и героями ко всем дементорам, боггартам и прочим тварям, я снова чуть выгнулась навстречу Гарри — насколько позволяло его тело, придавившее меня к матрасу. Здесь и сейчас я была равноправным партнером, принимая и отдавая на равных с ним.

Опершись локтями по обе стороны от меня, Гарри еще раз окинул меня жадным взглядом, в котором мешались возбуждение и восхищение — и, наклонив голову, наконец-то накрыл мои губы своими. Поцелуй был нежным и трепетным… примерно секунды три — после чего его язык проник ко мне в рот, а руки помогли мне чуть приподняться, чтобы парень смог просунуть одну из них мне под спину. Охотно ответив на поцелуй, я принялась водить руками по его спине, с восторгом ощущая, как под гладкой и по-юношески бархатистой кожей движутся мускулы. Вторая рука Гарри скользнула по моему плечу, большой палец погладил скулу, провел дорожку ниже, по шее — а потом теплая ладонь накрыла грудь. Я задохнулась от невероятно приятных ощущений. Мы и раньше иногда позволяли себе нечто вроде этого — и даже чуть больше — но еще никогда при этом он не раздевался сам, и мы не находились вдвоем в уединенном помещении с кроватью. И никогда еще не были возбуждены так сильно — ну, может быть, за исключением достопамятного утра в Хогсмидской гостинице.

Не прерывая поцелуя, Гарри продолжал гладить и слегка массировать мою грудь через тонкую ткань форменной блузки, а когда нам обоим этого стало недостаточно, опустил руку ниже, нашаривая окончание ряда пуговиц. Расстегнув самую нижнюю, он слегка отстранился, прерывая поцелуй, и вопросительно взглянул мне в лицо.

— Ты позволишь? — спросил парень, и голос его, хоть и дрожал от возбуждения, больше не был ни непривычно низким, ни хриплым. Я снова кивнула, и с любопытством проследила за его рукой. Пальцы Гарри чуть подрагивали, и были немного неловкими, поэтому возня с пуговицами заняла немало времени— ну, по крайней мере, мне так казалось в тот момент. Наконец расправившись с застежкой, он потянул половинки в стороны — и я приподнялась, помогая ему снять с меня блузку полностью. Внутри я ощущала волну почти панического страха от осознания того, что кажется, сейчас лишусь девственности — и в то же время меня просто переполняла какая-то отчаянная, бесшабашно-гриффиндорская храбрость, бросая вызов и страху, и стыдливости, и неуверенности в себе, и заставляя четко осознавать — я люблю Гарри, а значит, пойду на все.

Освободив меня от блузки, а заодно — видимо, за компанию, — и от лифчика, Гарри небрежно кинул их на пол, заодно к своей футболке и толстовке, а потом тут же вернулся на место. Я охнула. От прикосновения его обнаженной груди к моей по телу, казалось, побежали искры удовольствия, а ощущения стали в несколько раз сильнее. Выгнувшись, чтобы прижаться к нему как можно теснее, я снова обняла парня, и, не сдержавшись, издала короткий стон — ну, что-то среднее между стоном и вздохом. Казалось, наше общее возбуждение от этого только увеличилось. Потершись об меня всем телом, чем вызвал новую порцию искорок наслаждения, пробежавшую по моему телу, Гарри опять накрыл мой рот своим, целуя страстно и отчаянно, как будто не собирался останавливаться никогда. Я не осознавала, что впилась пальцами в его плечи так сильно, что у юноши наверняка останутся синяки… Его сухая, чуть шершавая ладонь вернулась к моей груди, и я снова застонала, не прерывая поцелуя. Без разделяющей нас одежды все чувствовалось в несколько раз сильнее…