Дэвид Гейдер - Украденный трон

— Меня послали, чтобы сдать его, а не убить! — упрямо возразила Катриэль.

— Так ты его и сдала. Вместе со всей его армией. Нам. — Рука ривейнца плавно скользнула под плащ. Катриэль не подала виду, что заметила это движение, и все так же твердо смотрела в его холодные глаза. — Я пришел сюда, эльфийка, чтобы передать тебе новый приказ. Жаль будет, если мне придется сообщить Северану, что его шпионочка совершенно случайно погибла во время штурма.

Катриэль молчала, оценивая ситуацию. Напряженную тишину нарушал только пронзительный свист ветра в балках.

— Я не служу Северану, — наконец четко проговорила она.

— Да ну? Разве он тебя не нанял?

— Меня доставили сюда, заплатив за это немалую цену, чтобы я сделала одно-единственное дело. Когда это дело завершится, между нами все будет кончено.

Ривейнец негромко, зловеще хохотнул:

— Значит, и с тобой сейчас все будет кончено.

Он выхватил было клинок, собираясь броситься на нее, но Катриэль его опередила. Ривейнец едва успел сделать шаг, и глаза его округлились, когда лезвие кинжала по самую рукоять вошло в горло. Зашатавшись, он испустил хриплый сдавленный стон, выдернул кинжал из раны и ошеломленно уставился на кровь, которая фонтаном хлынула из горла, заливая одежду.

Тогда ривейнец беспомощно глянул на Катриэль, и она пожала плечами:

— Видимо, Северан не все тебе рассказал. Я не только шпионка. И не только эльф.

Голос ее звучал холодно, и, когда связной все же бросился на нее с коротким мечом, она лишь отступила в сторону, позволив ему повалиться на колени.

Ривейнец еще долго хрипел и булькал, а Катриэль бесстрастно следила за ним. Затем она шагнула ближе и, наклонившись, вырвала из его руки свой окровавленный кинжал. Человек выпустил его почти без сопротивления и рухнул на пол. Вокруг него быстро растекалась лужа крови, особенно яркой на фоне потускневших от времени каменных плит. Какие бы призраки ни рыскали в этой крепости, они наверняка уже собрались поприветствовать нового собрата.

«А скоро их будет еще больше», — мрачно подумала Катриэль.

Она стояла, задумчиво глядя сверху вниз на труп Северанова посланца, и размышляла, как же теперь быть. Строго говоря, она защищала свою жизнь. В глубине души Катриэль несказанно злило, что Северану вздумалось поменять условия их соглашения, а если он и впрямь велел агенту разделаться с ней, стало быть, он еще глупее, чем она думала.

Ну да как бы то ни было, все кончено. Орлесианцы явно решили самостоятельно разделаться с Мэриком. Теперь Катриэль может уйти, а насчет ривейнца сказать все, что заблагорассудится, — все равно его тело скоро затеряется среди множества других трупов. Если Северан и в самом деле пытался ее предать, что ж, она и с этим справится. Самое разумное будет убраться отсюда до того, как начнется бой.

Отчего же тогда она так и не двинулась с места?

«Все еще не кончено, — ответила себе Катриэль. — Совсем не кончено».

Эта мысль, пронзившая ее, была невозможной, невероятной, и тем не менее Катриэль не могла ее отогнать. Даже если бы она сейчас и сумела как-то помочь Мэрику, он не будет ей за это благодарен. Она уже отдала его на заклание врагу, так какой же в этом смысл? Как сказал ривейнец, если Мэрик не умрет сейчас, он наверняка умрет позже.

Перед мысленным взором Катриэль промелькнуло его лицо. Эти невинные, такие доверчивые глаза… А когда он касался ее той ночью в шатре, он был так нежен. Куда более нежен, чем она ожидала.

Катриэль глянула на свои руки и вдруг ужаснулась тому, сколько на них крови. Она сняла с головы шарф, принялась вытирать руки и кинжал, при этом старательно напоминая себе, что значит быть бардом.

Барду надлежит знать историю, чтобы не повторять ее. Бард рассказывает легенды, но не становится частью легенд. Бард наблюдает, но остается выше того, что видит. Бард разжигает страсти в других, но управляет собственными страстями.

Впрочем, это бессмысленно. Катриэль остановилась, потому что шарф уже насквозь пропитался кровью, а руки ее ничуть не стали чище.

Издалека донесся приглушенный лязгающий звон — это открывались ворота крепости.

Эльфийка отшвырнула шарф и бросилась бежать.

— Генерал, ворота открываются!

Логэйн кивнул и продолжал с расстояния наблюдать за крепостью. До сих пор все шло по плану, и это начинало его беспокоить. В плавании по штормовому Недремлющему морю мятежникам не повстречался ни один корабль — ни пираты, ни орлесианские фрегаты и никто иной. Никакие вражеские войска не поджидали их в песчаной бухте, где они высаживались на утлых шлюпках, ни одна засада не подстерегала, когда они, развернув войска, двинулись в скалистые прибрежные горы. Ни один офицер не сообщил о том, что встретил хоть какое-то сопротивление. И если не считать пары-тройки запоздалых торговых фургонов, которые стремились избегать главных трактов, им навстречу не попался вообще никто.

Логэйн встал лагерем на востоке от крепости — старинного и мрачного каменного стража, который с высоты гор Угрюмо взирал на раскинувшееся под ним море. Высокие башни вызывали у Логэйна немалую тревогу, хотя Катриэль и другие осведомители мятежников уверяли, что в этих башнях часовых размещают крайне редко, — на самом деле, если бы кто и решился подняться по лестнице на древнюю сторожевую площадку, ветхие доски, скорее всего, проломились бы под его тяжестью. Стало быть, вполне вероятно, что никто не увидит ни солдат Логэйна, ни войско эрла Рендорна, засевшее на западе.

И тем не менее Логэйну не давало покоя, что все идет так гладко. Втайне он надеялся, что еще до их отплытия враг попытается нанести удар по Гварену, что они наткнутся на засаду, что в крепости поднимут тревогу — что угодно, только бы он мог успокоиться. Под началом Логэйна было свыше четырех сотен солдат, а эрл Рендорн вел за собой еще более крупные силы, и это внушительное войско они без труда собрали к назначенному сроку благодаря пополнению, которое прислали банны, примкнувшие к мятежу в Гварене. Любой из этих новобранцев мог оказаться предателем. Мятежники проявляли крайнюю осторожность, и все равно Логэйн не находил себе места оттого, что все шло без сучка без задоринки.

Мэрик, само собой, был этим чрезвычайно доволен и подсмеивался над тем, что молодой генерал сам рвется навстречу неприятностям. Логэйну до смерти хотелось врезать ему кулаком, чтобы стереть с лица дурацкую ухмылку, — вот только устраивать такое на глазах у всей армии было бы, пожалуй, не слишком благоразумно.

— Пока стоим на месте, — сказал он лейтенанту. — Первым пойдет в атаку эрл Рендорн.

Офицер отдал честь и отправился передавать приказ войску. Неподалеку несколько «ночных эльфов» заботливо ощупывали луки, устроившись повыше, чтобы наблюдать за ходом боя. Логэйн помахал рукой одному из них: