Цвет Надежды

Не сможет этого сделать и аврор, принявший дело, и следующий после него. Только после отказа четвертого по счету аврора, дело приостановят за неимением доказательств. Никто не сможет доказать ее причастность к Пожирателям. Каждый будет утешать себя тем, что никому не удавалось противостоять магии вейлы. Это все равно, что противиться империо — удается единицам. И ни один не признается, что внутреннее чутье аврора все расставило по своим местам. И приказ: доказать вину, пойдет в разрез с фактами и интуицией. И если в былые времена каждый из них мог свернуть горы ради выполнения задания, то сейчас, в новом витке этой бессмысленной и безнадежной войны, уже просто не осталось сил, веры. Не осталось даже ненависти.

— Вы можете идти, миссис Малфой. Пожалуйста, не покидайте Англию. Если вы понадобитесь, вас вызовут.

В голосе аврора послышалась усталость.

Нарцисса молча встала и направилась к выходу. Взяла свою волшебную палочку, спрятала в карман мантии.

— По ком вы носите траур? — раздалось за ее спиной.

Женщина медленно обернулась.

— Мне просто идет черный цвет.

Во взгляде мужчины мелькнет злость, но ей будет все равно. Какое им дело до того, по ком она носит траур?

Ее вызывали в Аврорат еще три раза. Те же вопросы. Те же интонации. Словно один человек писал сценарий этих бесед. «А может, так оно и было», — думала Нарцисса, откинувшись на мягкую спинку сиденья. Экипаж с гербом Малфоев вез ее в сторону поместья. Наверное, этих людей учили вести допросы, путать резкими переходами от одной темы к другой, внезапно меняя доверительный тон на жесткий, сострадание на обличение. Наверное, это и есть оборотная сторона работы аврора. Интересно, Сириус любил эту часть работы? Почему-то казалось: вряд ли. Она с легкостью представляла себе его с палочкой в руках, выкрикивающим боевые заклятия, а вот задающим нелепые вопросы в полутемной комнате, представить не могла. Все эти недели мысли о Сириусе следовали неотступно. Просыпаясь по утрам, она ждала письма от Драко. Теперь они переписывались каждый день. Сдержанно-вежливые строчки, но от них становилось спокойнее. После каждого подобного письма она вздыхала чуть свободней, и уже ничто не мешало думать о Сириусе. Вспоминала, рассуждала, уходя в этих грезах все дальше от реальности. Умом Нарцисса понимала, что должна взять себя в руки, начать что-то делать, но не могла. Драко был в Хогвартсе. Она верила Дамблдору, несмотря ни на что, — ее сын в безопасности. Сама же она никак не могла повлиять на ситуацию. И это вынужденное бездействие погружало в туман из воспоминаний.

Си-ри-ус. Си-ри-ус. Нарциссе было хорошо в этих грезах. В них не было войны, разлуки, страха. Только бесшабашный мальчишка с пронзительным взглядом синих глаз. Словно не было этих пятнадцати лет. Словно ничего не плохого произошло. Грезы уводили, путали, смущали. Возвращение к реальности каждый раз оказывалось болезненным и ненужным, но неизбежным.

Однажды утром, когда она просматривала отчет о расходовании средств детского приюта, в гостиную вошел Люциус. Просто и буднично, словно вернулся с верховой прогулки. Он не был в этом доме пятнадцать дней. А казалось, только пятнадцать минут.

Нарцисса, сидевшая на большом диване, поджав ноги, удивленно вскинула голову. Их взгляды встретились.

Он немного похудел, выглядел усталым и слегка подавленным.

— Здравствуй, — его голос прозвучал глухо.

— Здравствуй.

Мужчина пересек комнату и опустился в одно из мягких кресел.

— Прикажи подать кофе, пожалуйста.

Нарцисса кивнула и позвонила в серебряный колокольчик, лежавший на журнальном столике среди вороха пергаментов.

Люциус пожал плечами. Подумал и кивнул:

— Пожалуй.

Нарцисса распорядилась насчет завтрака и поднялась с дивана. Она до сих пор носила черное. Вот и сейчас на ней был черный костюм. Неосознанно. Ее душа хотела этой малости. Сейчас она вдруг подумала, что Люциус истолкует это однозначно, и внезапно поняла, что ее это не волнует.

— Меня вызывали в Аврорат.

Люциус посмотрел на нее снизу вверх, отбросил волосы с лица:

— Спрашивали о тебе, Марисе, просили показать предплечье. Я ответила, что не знаю, где ты. На требование раскрыть местонахождение поместья сослалась на родовую защиту.

— Правильно.

Нарцисса кивнула. Она и сама понимала, что правильно.

— Ты… молодец, — устало проговорил Люциус.

Нарцисса снова кивнула.

— Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

— Пойдем завтракать.

Женщина быстро вышла из комнаты.

Они сидели в большой столовой в гробовом молчании. Нарцисса равнодушно крошила вилкой румяную запеканку. Откалывала кусочек и размазывала его по краю тарелки. Люциус наблюдал за этим занятием. Его запеканка была нарезана аккуратными квадратами, которые так и остались нетронутыми.

Молчание было не просто напряженным. Оно было… фатальным. Этим двум людям абсолютно нечего было сказать друг другу.

Нарцисса понимала, что Люциус подавлен и сломлен. За шестнадцать лет брака она впервые видела его поникшие плечи и дрожащие руки. Он всегда старался производить впечатление сильного человека. Своего рода комплекс. Больше всего Люциус Малфой боялся, что кто-то заподозрит его в слабости. Отсюда и специфические методы воспитания сына. Отсюда агрессия и ледяной тон в общении с семьей. А ведь если бы он хоть однажды просто поговорил с Драко, спустился со своего сияющего пьедестала и рассказал что-то настоящее, что-то, что позволило бы Драко увидеть в отце человека… Но нет. Люциус Малфой был выше этого. Всегда.

А вот сейчас Нарцисса видела, что ему плохо. Умом она понимала, что сейчас он, как никогда, нуждается в помощи и участии. Выговориться, просто почувствовать поддержку. Но в ее голове упорно вертелась мысль: «Он видел, как погиб Сириус. Он был среди этих людей».

— Как Драко? — подал голос Люциус.

— Спасибо. Хорошо.

— Пишет?

— Да… Люциус, — он вскинул голову. — Я хочу, чтобы ты был в курсе: я беседовала с Дамблдором.

— Когда? — вилка дрогнула в его пальцах.

— В день твоего ареста.

— Я… говорила о Драко. Дамблдор уверил, что позаботится о нем.

— Нарцисса, Драко не ребенок. Тебе не стоило подвергать себя опасности.

— Опасности не было, к тому же я не могла оставаться в неведении. Мне пришло официальное письмо.

— Об аресте?

— Да. И еще о… гибели Сириуса Блэка.

Люциус отложил прибор и потер лицо. Некоторое время молчал, а потом поднял на нее напряженный взгляд.

— Он погиб в бою, — Нарцисса едва сдержала желание обхватить себя за плечи от звуков этого негромкого голоса. Ей казалось, что в обеденном зале стало нестерпимо холодно. — Я… не очень хорошо знал Блэка, но мне казалось — это именно то, о чем он мечтал. Стать… героем.