Денис Юрин - Разведка боем

В ту ночь на шеварийском побережье Немвильского озера, примерно в десяти-одиннадцати милях юго-западнее Верлежа, произошло нечто подобное. Как будто у соскучившейся по временам безоблачного детства Матушки-Природы случилось небольшое дежавю, и она решила инсценировать момент, когда на сушу робко выползла жизнь. А на роли первых обитателей сухопутных просторов Его Величество Случай избрал двух морронов, наверное, потому, что оба они были чужаками в этих краях.

Ночь была безветренной и теплой. Еще ущербный, но уже почти достигший формы полной окружности диск луны прекрасно освещал и полоску безлюдного песчаного берега, и идеально ровную гладь воды, на которой виднелись две маленькие, медленно приближающиеся к суше точки – головы обессилевших пловцов. Казалось, вся природа замерла в ожидании того упоительного, сладостного момента, который среди трагиков и комедиантов принято называть кульминационным, – момента, когда свершается долгожданное действо, ради которого, собственно, зрители и пришли посмотреть спектакль. Завязка лишь интригует публику; она, как бокал вина, принесенный перед обедом. Развязка хоть ожидаема и желанна, но легко предсказуема, в зависимости от того, что за представление дают заезжие актеры – трагедию иль комедию. Кульминация же, по сути, является самым главным моментом в спектакле; в ней есть интрига, загадка и накал страстей; она подводит черту под вступительным действом и начинает отсчет времени к финалу; она – вершина горы, своеобразный пик, ведущий или к славе, или к провалу…

Рано или поздно, но долгожданное всегда свершается. Ноги морронов коснулись дна, и они пошли, поправляя почти онемевшими руками сбившиеся на лоб волосы и звучно отплевывая попавшую в рот, к счастью, несоленую воду. Они были во многом похожи: оба устали и оба наги, хотя густую поросль мокрых волос по всему телу Грабла легко можно было принять за костюм для купания. Несмотря на явную изможденность тел, от обоих мужчин веяло грубой физической силой. Если бы на берегу в этот миг находились придирчивые красавицы, то они, без всяких сомнений, принялись бы восхищаться точеной и стройной фигурой Дарка, гармонично сочетающей в себе и утонченную грацию линий, и мужскую мощь. А вот если бы поблизости прогуливался армейский вербовщик, то он отдал бы предпочтение низкорослому, неуклюже переваливающемуся с боку на бок крепышу. Кожа Грабла как будто раздулась под давлением распиравших ее изнутри мышц. Если под ней и имелась небольшая прослойка жирка, то и она, казалось, находилась в постоянном напряжении и лишь повышала ценность крепкого не только в плечах, но и во всех остальных частях тела волонтера. Наверное, даже опытным бойцам показалось бы, что низкорослый крепыш смог бы пробить стальной доспех голой рукой или, придя в ярость, просто сорвать голову с плеч врага, не прибегая к помощи ни меча, ни топора. Сам Зингер, конечно же, не знал, на что он способен, по крайней мере, он никогда не пробовал совершать такие бессмысленные и рискованные поступки. И даже если под рукой моррона не находилось оружия, то он спешил его раздобыть, а не бросался очертя голову с кулаками на закованного в прочные доспехи врага.

Точка зрения вербовщика ( если бы таковой действительно присутствовал на берегу ) оказалась верной – Зингер был на самом деле выносливее и сильнее, чем его собрат. Долгое общение с водной стихией измотало Грабла, и он вышел на берег, пошатываясь, стараясь отдышаться и выписывая замысловатые кренделя своими короткими, толстыми ножками; но зато вышел, а не выполз, как Дарк, не посчитавший позором для своего рыцарского достоинства по-собачьи опуститься на четвереньки. Как только оба оказались на песке, Аламез тут же повалился на живот и с четверть часа лежал неподвижно. От выброшенного на берег волною утопленника Дарка отличало лишь тяжелое, сбивчивое дыхание, усугубленное то и дело повторяющимися надсадными хрипами из глубин интенсивно вздымавшейся грудной клетки, да время от времени шевелившиеся губы. Моррон что-то тихо бормотал, наверное, проклинал собственную лень, помешавшую ему в свободное от разбойных дел время упражняться в плавании.

В отличие от совершенно выбившегося из сил товарища Зингер хоть и устал, но все еще был способен действовать. Желание отдохнуть, а может, и полноценно выспаться не заглушило холодный глас рассудка, предостерегавшего, что пустынное в ночной час побережье может оказаться не таким уж безопасным. Сразу за песчаной грядой, на которую они выбрались, начиналась возвышенность, и Зингер не знал, на какой местности они находились: шумел ли поблизости лес, простирались ли бескрайние просторы поля или начиналась околица небольшого рыбацкого поселения?

Не мешая товарищу восстанавливать силы и не смущая его нелепым вопросом « Как дела? », ответ на который и без того был понятен, Грабл сделал несколько упражнений, чтобы слегка согреть быстро остывающее на воздухе тело, и приступил к рекогносцировке на незнакомой местности. Прежде всего, моррон взобрался на холм и с радостью отметил, что они выбрались на берег очень удачно, в самом лучшем из мест. Всего в десятке шагов от края прибрежной возвышенности начинался лес, судя по плотности растительности и крикам зверья, доносившимся из чащи, довольно дикий и местными жителями почти не проторенный. Такое соседство устроило моррона по многим причинам. Во-первых, пугливые крестьяне не видели, как выбрались они на берег, а значит, и не поспешат сообщить своему господину, что в его владениях появились незваные « заозерники » – чужаки. Во-вторых, лес прикрывал их со стороны суши, поэтому на его опушке можно было развести костер, чтобы спокойно выспаться да согреться. Хоть ночь была теплой, да и ветер не буйствовал, но все еще мокрое тело Грабла ощущало первые признаки переохлаждения: руки немного тряслись, а по коже разбегались мурашки. И, в-третьих, что тоже было немаловажно, после отдыха морронам нужно было срочно разжиться одеждой, оружием и деньжатами для пополнения сил посредством чревоугодия. Лес же – самое лучшее место для разбойного нападения. Раз есть лес, значит, имеется идущая иль через него, иль вдоль его опушки дорога, на которой и можно было устроить засаду.

Облюбовав местечко для небольшого костерка, Грабл тут же приступил к его разведению. Моррона не беспокоило состояние едва добравшегося до берега собрата; он и без того знал, что с Дарком все будет в порядке. Как только неумеха-пловец почувствует себя лучше и сможет встать на ноги, так сразу сам поднимется на холм. Зингер не видел смысла бегать туда-сюда: спускаться кубарем вниз, а затем снова карабкаться наверх, и все лишь ради того, чтобы стать свидетелем совсем не привлекательного процесса восстановления сил обессилевшего мужчины, едва не ставшего утопленником. К тому же у более выносливого собрата было много дел, ведь развести огонь не так уж и просто, когда под рукой нет топора, да и к тому же нужно еще предпринять меры по маскировке. Лес надежно защищал место стоянки со стороны суши, но вот с воды костер могли бы заметить как местные рыбаки, вышедшие на промысел ранним утром, так и патрульные корабли, скорее всего приглядывающие за побережьем даже ночью.