Window Dark - Время Красной Струны

Пашка не боялся, хотя его трясло. Руки едва справлялись с дрожью возбуждения. Как только на волю выбирался зверь почуднее, палец вдавливал кнопку, и «Полароид», словно преданный щенок, с ласковым поскуливанием выплёвывал очередную карточку.

Когда серебряный водопад стал выдыхаться, в запасе оставалось всего два кадра. На пороге стоял странный субъект. Стоял, пялился на Пашку и никуда не уходил. Субъект оказался на диво головастым. Но за швабру такого не засунешь. Невысокое плотное тело словно сплели из сотен пепельных и чёрных жгутов. Очень заманчиво было щёлкнуть такое уродище, и Пашка не удержался. А вода уже почти иссякла, и неугомонное журчание сменилось отрывистым падением капель. Средь этих звуков «Полароид», расставшись с девятой картонкой, издал недовольный рык.

Большеголовый дёрнулся. С шелестом подался вперёд. Мистический страх охватил фотографа, когда тело страшилища колыхнулось и расправилось неисчислимыми множеством щупалец.

Пашка не заорал. Пашка готов был, не проронив ни звука, сунуть руку в огонь, как легендарный Муций Сцевола, лишь бы сохранить снимки. Осторожно выверяя каждый шаг, Пашка пятился назад, не отрывая взгляда от наплывавшей опасности. А за спиной большеголового таяли барханы, падали последние капли, а выглянувшее солнце превращало их в мимолётные бриллианты. Таинственный сарай тоже растворился. Большеголовый обернулся. Теперь он напоминал гриб-переросток близ Чернобыльской АЭС. Пашка воспользовался подарком судьбы и, уже не заботясь о шуме, драпанул к центру. Там посреди белого дня чудики расхаживать не рискнут, будь у них хоть миллион противных отростков.

Центр пустовал. Пашка понял, что пропустил обед и превратился в нарушителя. Тихий час с приходом Электрички незаметно переименовали в комендантский. Редкий вожатый высовывался в это время из корпуса, а уж простой народ если и шлялся по округе, то не нахальничал и на центральную аллею не лез.

Двум смертям не бывать, а одной не миновать. И Пашка отправился к библиотеке, рядом с которой в просторной комнате народ обычно делал стенгазету. Бочком шмыгнув за дверь, Пашка позаимствовал из шкафа два ватманских листа, клеющий карандаш, плакатное перо пошире и бутылёк с алой тушью. Если уж выпал случай, то сенсацию народу надо преподнести собственноручно. Только раз замерло сердце и дрогнул карандаш, соскользнув с ровного полотна линейки, когда Пашке показалось, что в центральное окно заглянули холодные глазища большеголового. Но, оторвав голову от листа, создатель сенсаций никого не увидел.

Ещё не раздался сигнал подъёма, а Пашка вдавил в информационный стенд последнюю кнопку. Газета получилась на славу. Огромный заголовок «Девятый отряд нашего лагеря?» любой с лёгкостью прочитал бы и от столовой. Ниже в красивых рамочках расположились все девять снимков. В правом нижнем углу чертёжным шрифтом было аккуратно написано: «Специальный фотокорреспондент Павел Лакрицын».

На душе было привольно. Так чувствуешь себя, когда вписал в тетрадку последнюю цифру решённого примера. Или только что отбарабанил заученный параграф по географии и возвращаешься с «пятёркой». Лёгкая праздничная усталость, радость от успешно законченной работы.

Оставалось не уходить далеко и дожидаться признания широких масс. Пашка засеменил к столовой, чтобы оценить работу издалека. Но не успел он отбежать на пять шагов, как что-то треснуло за спиной, словно вырвали из тетради пачку листов.

Немея от ужаса, спецкор обернулся. Фотографии исчезли. Взору предстали девять уродливых дыр. Что-то опустилось внутри Пашки, что-то легонько тренькнуло и оборвалось. В тот же миг левое предплечье обхватила холодная рука. Длинные ногти в несколько слоёв покрывал фиолетовый лак.

— Понравилось приключение? — голос был мёрзлым, металлическим, и Пашка почувствовал себя так, будто что-то украл, да поймали его и ведут на жестокое наказание.

— Интересная вещичка, — пальцы исчезли с предплечья, а рубчатый ремешок «Полароида» поехал вверх, погладил левую щеку и взвихрил волосы.

Пашка стойко перенёс конфискацию имущества. Знал, что нет ему прощения.

— Не стоило тебе видеть струну, — бесстрастно заметила директриса.

Пашка молчал.

— Странные существа, верно? — Электричка не злилась, а словно исследовала Пашку, словно делала ставку на то, когда он заговорит.

Пашка понял, что сдерживаться больше не в силах. Быть может, со словами уйдёт и липкий страх, и гадостное чувство вины.

— Я таких только в книгах видел, — поёжился несостоявшийся специальный корреспондент, вспоминая страшил. — В сказочных.

— Теперь их бояться не стоит, — сказала Электричка. — Теперь они и превратились в сказочных героев. Теперь их не бывает. Потому что они ушли навсегда.

— А зачем они?.. — и Пашка качнул головой в сторону.

— Зачем ушли? — усмехнулась Электричка. — Затем, чтобы с ними ничего не случилось.

— А с нами? — забеспокоился Пашка. — С нами тогда чего может случиться?

— С нами ничего не случится, — холодно пообещала Электричка. — Но не случится по-разному.

Она нагнулась над Пашкой, и тот увидел, как выпучиваются глаза директрисы, превращаясь в два злобных шара с малюсенькими точками зрачков. Рот растянулся в широкую, до ушей, пасть, наполненную колючими зубами. Пашка испуганно отпрянул, но холодные пальцы, больно сжавшие плечо, не отпускали.

— Что такое? — удивилось страшилище. — Ты не заболел? — пальцы, коснувшиеся лба, напоминали сосульки. — Да у тебя жар. Пойдём-ка со мной. Ты писал что-то про девятый отряд. Так он не здесь. Пойдём-ка, я отведу тебя туда прямо сейчас.

Пашка, невпопад переставляя ноги, поплёлся за всевластной рукой в направлении изолятора.

— Не надо бояться, — говорил сквозь белёсый туман бесстрастный голос. — Я же обещала, что ничего с тобой не случится. Ни с тобой, ни со мной. В отличие от всех, кто здесь ещё остался.

Один из новых флагштоков вырос прямо посреди палаты корпуса шестого отряда. Мы, как водится, стояли на линейке и ждали, когда над пробитой крышей взовьётся новое знамя. Я гадал, каким оно окажется на этот раз. «Красная» сообщили нам семь прежних. Что скажут восемь свеженьких? Если в них можно будет прочитать слово «струна», то мрачные догадки подтвердятся: в лагере и в самом деле готовится нечто паскудное.

Пока нечто паскудное случилось с корпусом шестого отряда. Не знаю, флаг ли подействовал на него или другие силы, но стены потрескались, штукатурка посерела, словно её нанесли лет сто назад, а доски веранды вспучились. От них так и веяло гнилью и сыростью. Я представил, какие они склизкие на ощупь, и меня передёрнуло.