Медведев - Дневник Аделины Блейз. Часть 2

— Непременно... — отозвался я. — Все, иди к лодке.

— Удачи! — Сергей сделал шаг назад и исчез в темноте. Несколько шорохов, и все стихло. Мне это понравилось: в принципе, из него мог бы полу­читься неплохой вояка.

Я наблюдал за боевиками еще часа три, их чис­ленность я оценил человек в десять. Затем они от­ключили генератор, все погрузилось во тьму. Все понятно — наркоторговцам тоже нужен сон.

Мне этой ночью спать почти не пришлось. Все- таки сельва — совершенно отвратительное место. Все время ползает какая-то гадость, что-то ше­велится, хрустит, чавкает. Не хватало еще, чтобы какая-нибудь мерзость укусила...

Задремал я лишь под утро. А когда проснулся, обнаружил у себя на шее огромную склизкую пи­явку. Она уже вдоволь напилась моей крови. Ото­драв ее от себя, я с ожесточением раздавил мерз­кое создание, затем коснулся шеи — кровь все еще сочилась.

— Вот дрянь... — пробормотал я и рукавом курт­ки вытер кровь.

Уже заметно посветлело, пора было выбрать место для наблюдения. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь пением просыпающихся птиц. Меня это вполне устраивало — очевидно, обита­тели лагеря все еще спали.

Подходящее место мне удалось отыскать ми­нут через двадцать: это была небольшая ложбин­ка, скорее, даже канава. Судя по всему, во время дождя по ней тек ручей. Канава выходила поч­ти к самым строениям, до них оставалось метров двадцать. Густо заросшая, она замечательно под­ходила для моих целей.

На дне оказалась жидкая грязь. Это меня не беспокоило — нас и не по таким болотам таскали. Забравшись в канаву, я немного прополз вперед, стараясь не мять траву. Затем срезал мачете не­сколько мешавших мне тонких веточек.

Обзор отсюда открывался весьма приличный. Понимая, что лежать мне здесь придется довольно долго, я устраивался как можно удобнее: убрал из- под ребер какой-то корень, вырезал несколько ве­ток, шевеление которых могло меня выдать. Послед­ним аккордом стала размазанная по лицу грязь — она скрывала белизну лица и защищала от всякого комарья, коего здесь было предостаточно. Ружье я держал под рукой, патронташ положил на сухое место рядом. Теперь оставалось только ждать.

Шевеление в лагере началось после шести ча­сов. Сначала вышел один боевик, за ним другой. Лагерь постепенно оживал.

Люди, которых я видел, мне очень не понрави­лись — типичные бандиты. Одеты кто во что, их язык я так и не смог определить: то ли португаль­ский, то ли испанский, то ли всего понемногу. Их оказалось больше, чем я предполагал, — человек двадцать. Были здесь и дети, двое парнишек лет пятнадцати. А около восьми часов я, к своему неопи­суемому удивлению, увидел и нашего профессора!

В том, что это он, я не усомнился ни на секунду. Выглядел Ковальский далеко не так хорошо, как на фотографии: был худ и грязен, одежда — настоя­щее рванье. На его ногах я разглядел самодельные плетеные сандалии. На моих глазах один из парни­шек дал профессору пинка и что-то сердито крик­нул. Тот, сжавшись, торопливо засеменил прочь и скрылся в самом большом домике.

Положительно, нам везло. Мне в это даже не ве­рилось: учитывая размеры Амазонии, наши шансы найти профессора представлялись не то что мизер­ными, а просто нулевыми. Может, в этой магии, о которой столько говорил Сергей, и в самом деле есть нечто дельное? По крайней мере, объяснить все просто удачным совпадением я не мог — так не бывает.

И все-таки иногда чудеса случаются. В тече­ние дня я видел профессора еще раз пять, даже вычислил домик, в котором он жил: это оказалась небольшая сараюшка метрах в сорока от меня.

Очевидно, здесь действительно производили наркотики: я видел, как в большой дом заносили мешки с листьями, на моих глазах двое боевиков закатили внутрь бочку. Листья собирали сами бо­евики: теперь я понимал, что большинство из них

были просто рабочей силой. С оружием здесь хо­дили человек пять, среди них я выделил главаря— высокого мужчину лет сорока. Он был небрит, его правую щеку пересекал шрам, от чего губы все время были сложены в кривую ухмылку. Выгля­дело это довольно зловеще.

К профессору этот человек, к моему удивлению, относился вполне доброжелательно: встретив его но дворе, о чем-то с ним поговорил, потом снисхо­дительно похлопал по плечу.

Вскоре грязь на моем лице подсохла и начала трескаться, стягивая кожу. Пришлось снова по­крыть лицо болотной жижей: делал я это очень осторожно, понимая, что в случае чего меня про­сто шлепнут.

Откровенно говоря, день показался мне не­вероятно длинным. Казалось, время просто за­мерло. Я поглядывал на свои «Командирские» и даже злился на их удивительно медленно ползу­щие стрелки.

Наконец наступил вечер, к этому времени вся эта Амазония мне уже порядком надоела. Поэто­му я подумал: что, если я умыкну профессора пря­мо сейчас? Тем более что никого из других членов экспедиции я не заметил. Как минимум, женщины- биохимика здесь не было точно. Это был бы идеаль­ный вариант: выкрасть профессора, провести его к лодке. И сразу отправиться в путь, за ночь мы сможем уйти довольно далеко. Плыть можно и при свете фонарика, благо, батареек у нас хватает.

Признаюсь, эта мысль меня захватила. Да и какая разница — пойти сейчас или следующей ночью? Наоборот, чем быстрее я это сделаю, тем меньше вероятность того, что нас заметят. Одним словом, я решил не возвращаться к Сергею без профессора. Оставалось надеяться, что у моего компаньона хватит ума не сунуться сюда и ждать меня у лодки.

Наконец начало смеркаться. К этому време­ни я уже настолько устал валяться в канаве, что наступление темноты воспринял как манну не­бесную. Выждав еще полчаса, я аккуратно вы­брался из своего убежища и спрятался за боль­шим деревом.

Ждать мне пришлось почти до полуночи — бо­евики не торопились ложиться спать. К этому вре­мени во рту у меня уже совершенно пересохло, я с вожделением смотрел на стоявшую у одного из до­миков бочку с дождевой водой — видел, как из нее умывались. Мои попытки добыть воду из лиан — я не раз видел такое в фильмах про джунгли — не увенчались успехом. То ли врут эти фильмы, то ли растения здесь были другие. Только из перерублен­ных лиан не вытекало ни капли воды.

Успокоились боевики лишь около полуночи. Погас свет, стало очень тихо. Выждав еще час, я осторожно направился к домикам.

Прежде всего, я решил напиться. Пил прямо из бочки — тихо, стараясь не шуметь. Затем осторож­но вымыл лицо — как бы профессор не испугался, увидев меня в таком виде. Выпрямившись, я удо­влетворенно вздохнул: теперь можно жить...

Увы, кто-то думал явно по-другому: я ощутил позади какое-то шевеление, мгновение спустя на мой затылок опустилось что-то тяжелое. Мир осле­пительно вспыхнул и тут же погас, растворившись в чернильной мгле...