Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Эол, ничего не ответив, поскакал прочь, преисполнившись ненависти к нольдорцам; он уже начинал догадываться, что Маэглин с Аредель направились в Гондолин. Движимый злобой и стыдом унижения, он пересек Арос и помчался следом за ними. Несмотря на то, что беглецы полагали, что Эолу об их уходе ничего не известно, и на то, у Эола был куда более резвый конь, ему не удавалось их догнать, пока, приблизившись к Бритиаху, Аредель с Маэглином не спешились. Здесь им не повезло: лошади громко заржали, и жеребец Эола, услышав ржание, помчался на звук. Эол издалека заметил белое одеяние Аредель и смог проследить за ней взглядом, обнаружив таким образом тайную тропу через горы.

Аредель с Маэглином, не подозревая об этом, пришли к Внешним Вратам Гондолина и Темному Посту в тени гор, где их с радостью встретили и проводили через Семь Врат к дворцу Тургона на Амон Гварете. С изумлением слушал король рассказы Аредель обо всем, что с ней приключилось; сына своей сестры он принял с благосклонностью, посчитав его достойным занять место среди лордов Нольдор.

— Не выразить словами, как я рад возвращению Ар-Фейниэль в Гондолин, — сказал он. — Теперь град мой снова станет прекрасен как в те дни, которые я уж было считал ушедшими безвозвратно. Маэглин же в моих владениях будет пользоваться величайшими почестями.

Маэглин склонился перед Тургоном, признав его своим королем и повелителем, и присягнул слушаться его во всем; он еще долго стоял и разглядывал в удивлении великолепие Гондолина, превосходившее все, что он представлял себе по рассказам матери. Его восхищали непреодолимая защита города и многочисленность населения, а также всевозможные чудеса и достопримечательности. Однако чаще всего взор его обращался в сторону дочери Короля, сидевшей рядом с ним за столом; она была златовласой, как Ваньяр, к которым принадлежала ее мать, и казалась ему солнцем, заливавшим своим светом весь королевский двор.

Эол тем временем, следуя за Аредель, обнаружил русло Высохшей реки и тайный проход в Гондолин. Крадучись, он добрался до Поста, где был обнаружен, схвачен и допрошен. Стражи, услышав утверждения Эола о том, что Аредель — его жена, были немало изумлены; они поспешно отослали в город гонца, и тот в кратчайшие сроки прибыл ко двору короля.

— Повелитель, — вскричал гонец, — стражами задержан некий эльф, тайно пробравшийся к Темным Вратам. Он назвался Эолом; это высокий, темный и мрачный тип, принадлежащий к народу Синдар. Однако он утверждает, что леди Аредель — его жена, и требует отвести его к вам. При этом он сильно рассержен, и сдерживать его трудно; однако мы взяли на себя смелость не убивать его, как велит ваш приказ.

— Увы! — воскликнула тогда Аредель. — Эол выследил нас, как я и опасалась. Не представляю себе, как ему это удалось; мы не видели и не слышали погони… — Затем она обернулась к гонцу. — Он говорит правду. Это Эол, и я действительно его жена, и он отец моего сына. Не убивайте его, а лучше приведите его к королю, пускай он решает, что с ним делать.

Таким образом, Эол предстал перед троном Тургона, мрачный и исполненный чувства собственного достоинства. Хотя его не меньше сына восхитило увиденное в Гондолине, сердце Эола все же было в большей степени исполнено злобой и ненавистью к нольдорцам. Однако Тургон отнесся к нему уважительно; он встал и протянул Эолу руку, сказав:

— Добро пожаловать, родич, ибо мы теперь действительно родня. Ты волен жить в Гондолине в свое удовольствие, и только покидать его пределы моими законами запрещено.

Эол тут же отдернул руку.

— Я не признаю твоих законов, — сказал он. — Ни ты, ни твои родственники не имеете прав на эту землю, и тем более не можете устанавливать каких-либо ограничений — здесь или где бы то ни было. Это территория Телери, которым вы принесли лишь смятение и войну, держась при этом надменно и творя несправедливость. Ваши секреты для меня значения не имеют; я пришел не шпионить за вами, а лишь потребовать обратно то, что принадлежит мне по праву — моих жену и сына. Однако, если Аредель — твоя сестра, ты также обладаешь правами в ее отношении, и я не стану препятствовать тому, чтобы она осталась здесь. Пускай эта певчая птичка вновь посидит в золотой клетке, где вскоре затоскует по свободе, как это уже случалось прежде. Но к Маэглину это не относится. Не бывать тому, чтобы мой сын оставил меня. Пойдем же, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе. Оставь дом наших врагов и убийц нашей родни, или будешь проклят!

Но Маэглин ничего на это не ответил.

Тогда Тургон опустился на свой трон, крепко сжимая в руке посох правосудия, и напряженным голосом сказал:

— Я не желаю спорить с тобой, Темный Эльф. Но знай, что лишь мечи Нольдор защищают твои темные леса. Ты волен бродить, где заблагорассудится, лишь благодаря моим родичам; кабы не Нольдор, помирать бы вам давно от непосильного труда в шахтах Ангбанда. А здесь я — Король; и нравится тебе это или нет, мое слово здесь — закон. Посему у тебя есть лишь следующий выбор: остаться жить здесь, или умереть. Тоже самое касается и твоего сына.

Эол встретил взгляд Короля Тургона, и по всему было видно, что он нисколько не напуган. Долгое время он простоял молча и совершенно неподвижно, а в зале тем временем царила мертвая тишина. Аредель забеспокоилась, ибо она хорошо знала вспыльчивый характер своего мужа; и опасения ее оправдались.

Молниеносно, словно атакующая рептилия, Эол выхватил спрятанный под плащом дротик и метнул его в Маэглина.

— Я выбираю второе — и для себя, и для сына! — выкрикнул он. — Ты не сможешь владеть тем, что принадлежит мне!

Но Аредель бесстрашно бросилась вперед, защищая Маэглина, и дротик вонзился в ее плечо. Эола тут же схватили и скрутили, после чего увели прочь; оставшиеся поспешили оказать помощь Аредель. Лишь Маэглин, глядя в спину отцу, сохранял молчание.

Было решено, что Эол завтра же предстанет перед королевским судом; Аредель с Идриль тут же принялись молить Тургона о снисхождении к нему. Но к вечеру Аредель стало плохо, хотя рана была небольшой и поначалу казалась несерьезной; она погрузилась в забытье, а поздно ночью умерла. Острие дротика было смазано ядом, о чем никто не подозревал до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Поэтому, когда Эола привели на суд к Тургону, ни о каком снисхождении речь уже не шла. Эола отвели на Карагдур, утес черной скалы на северной оконечности холма Гондолина, чтобы сбросить его вниз с отвесных стен города. Маэглин стоял невдалеке и не произнес за все время ни слова. Эол же напоследок крикнул:

— Так значит, ты предаешь отца и весь свой род, неблагодарный сын! Знай же: здесь потерпят крах все твои надежды, и да примешь ты здесь смерть такую же, как я!