Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Так встретил смерть Фингольфин, верховный правитель Нольдор, самый доблестный и великий из эльфийских королей древности. Орки никогда не хвастались рассказами об этой схватке у ворот, и эльфы не слагали о ней песен, ибо скорбь их была чересчур глубока. Но рассказы о ней живут и по сей день, ибо Повелитель Орлов, Торондор, принес печальные вести о случившемся в Гондолин и далекий Хитлум.

Моргот же взял тело поверженного эльфийского короля и, изломав его, бросил на съедение своим волкам; однако Торондор вовремя примчался со своего гнезда на пиках Криссайгрим, ринулся вниз на Моргота и расцарапал ему когтями лицо. Крылья орла издавали шум, подобный реву ветров Манве. Он схватил тело и резко взмыл за пределы досягаемости орков, унося короля прочь; он положил его на вершине горы, что смотрела с севера на скрытую долину Гондолина. Тургон, пришедший к месту упокоения своего отца, сложил над его телом высокую каменную пирамиду. Ни один орк не решался взойти на гору Фингольфина или приблизиться к его могиле, пока Гондолин не настиг рок, вызванный предательством среди своих.

С того самого дня Моргот стал хромать на одну ногу, ведь боль от нанесенных Фингольфином ран так и не прошла, ибо залечить их оказалось невозможно; а на лице его навсегда остался оставленный Торондором шрам.

Далеко разносился жалобный плач над Хитлумом, едва его достигли вести о кончине Фингольфина; объятый горем Фингон принял бразды правления домом Фингольфина и стал королем нольдорцев. А своего младшего сына Эрейниона (впоследствии названного Гил-галадом) он отправил в Гавани.

Теперь тень Моргота простиралась надо всеми северными землями, но Барахир отказался бежать из Дортониона, продолжая сражаться за каждый клочок своей земли. Моргот натравил на него свои своры, и избежать погибели удалось всего единицам; все леса северных склонов этой местности вскоре мало-помалу превратились в настолько ужасающие и исполненные темным колдовством пустоши, что даже орки забредали туда лишь в случае крайней необходимости. Земли эти стали называть Дельдуват и Таур-ну-Фуин, Лесом под покровом Ночи. Деревья здешние после пожаров стали черными и зловещими, с извивающимися корнями, похожими на цепляющиеся за тьму черные когти. Те, кому довелось оказаться среди них, слепли и теряли ориентацию, после чего их душили или преследовали до безумия чудовищные видения.

Положение Барахира в конце концов стало настолько отчаянным, что его жена, Эмельдир Мужественная (чей разум был настроен скорее сражаться бок о бок с сыном и мужем, нежели бежать), собрала вместе всех оставшихся женщин и детей и раздала оружие тем, кто был способен его держать. Она повела их к возвышавшимся позади горам, и следуя смертельно опасными тропами и понеся на них большие потери, они пришли, наконец, в Бретиль. Некоторые получили пристанище среди народа Халадин, а другие отправились через горы в Дор-ломин к народу Гальдора, сына Хадора. Среди них была и Риан, дочь Белегунда, и Морвен, дочь Барагунда, которую еще называли Эледвен — "прекрасная, как эльфийка".

Своих мужчин, оставленных позади, им уже никогда более не довелось увидеть живыми, ибо все они были убиты один за другим, пока не осталось с Барахиром всего дюжина: его сын Берен, его племянники Барагунд с Белегундом, сыновья Бреголаса, и еще девять верных слуг его дома, чьи имена надолго сохранились в песнях Нольдор. А звали их Радруин и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гильдор и Горлим Несчастливый, Артад и Уртель, а также юный Хатальдир.

Все они стали скитальцами без пристанища и надежды, отчаянной бандой, которой некуда было бежать и нечем кормиться, ибо дома их были уничтожены, а жены с детьми захвачены в плен, убиты либо бежали прочь. Из Хитлума не было ни вестей, ни подмоги, а тем временем на Барахира с его людьми велась охота, словно на диких зверей; тогда они отступили в опустошенные нагорья за лесом и блуждали там среди каровых озер и вересковых пустошей, скрываясь от разведчиков и темной магии Моргота. Постелью им служил вереск, а крышей — затянутое облаками небо.

Почти два года спустя после Дагор Браголлах нольдорцы все еще продолжали защищать западный перевал у истоков Сириона, ибо в его водах текла сила Ульмо, и Минас Тирит по-прежнему успешно противостоял нападениям орков. Но вот однажды, уже после гибели Фингольфина, к сторожевому посту Ородрета у Тол Сириона пришел Саурон — величайший и самый ужасающий из прислужников Моргота, которого на синдарине называли Гортауром. К тому времени он стал колдуном невероятной силы, повелителем призраков и теней, обладавшим извращенной логикой и жестокостью; он уродовал и осквернял все, к чему бы не прикасался, и жутко деформировал все, над чем имел власть. Помимо прочего, был он повелителем волков-оборотней, и власть его несла лишь боль и мучения.

Он взял Минас Тирит приступом, когда всех его защитников накрыло темное облако страха; Ородрет был отброшен прочь и вынужден был бежать в Нарготронд. Саурон же превратил Минас Тирит в сторожевую башню Моргота, твердыню зла и постоянный источник угрозы; прекрасный остров Тол Сирион попал под проклятие, и впоследствии его называли не иначе, как Тол-ин-Гаурот, или остров Оборотней. Ни одно живое существо не могло прошмыгнуть незамеченным через долину, за которой бдительно следил с башни Саурон.

Теперь Моргот держал в руках западный проход, и через него в Белерианд полился поток ужаса, заполонивший его поля и леса. Своих противников он безжалостно преследовал за пределами Хитлума, разыскивая места их тайных укрытий и одну за другой занимая их крепости. Орки все наглее бродили по Белерианду, спускаясь вниз по течению Сириона на западе и Колона на востоке, и в конце концов полностью окружили Дориат. Звери и птицы бежали с их пути, и тишина да запустение неуклонно распространялось на земли Белерианда с Севера. Многих захваченных в плен Нольдор и Синдар орки уводили в Ангбанд, где они становились рабами, вынужденными использовать свое мастерство и знания на пользу Морготу.

Моргот рассылал по окрестностям своих шпионов, облаченных в чужие доспехи и распространявших повсюду ложь; они обещали вознаграждение, коварными словами сея страх и зависть среди народов Белерианда, обвиняя их правителей и вождей в алчности и предательстве друг против друга. И этой лжи, благодаря проклятию братоубийственной резни в Альквалонде, зачастую верили; и действительно, в эти темные времена во лжи появилось зерно правды, ибо сердца и умы белериандских эльфов были затуманены отчаянием и страхом.

Однако больше всего Нольдор опасались предательства тех своих соплеменников, кто побывал в рабстве в Ангбанде, потому что некоторых из них Моргот использовал в своих зловещих планах. Он делал вид, что отпускает их на свободу, и действительно разрешал покинуть Ангбанд, однако воля их оставалась подавлена и подчинена ему, и они уходили лишь для того, чтобы спустя какое-то время вернуться назад. Поэтому, если кому-то из пленников на самом деле удавалось бежать и вернуться к своему народу, они получали весьма прохладный прием и вынуждены были бродить в одиночку, словно преступники или изгнанники.