Макс Фрай - Болтливый мертвец

Я упрямо молчал, поэтому Джуффин нетерпеливо отмахнулся от собственного вопроса:

— Ладно, ладно, и сам знаю, что не перепутал: уж что-что, а твою драгоценную биографию я наизусть помню, лучше, чем свою собственную… И кстати, прежде чем падать в обморок, мог бы сказать мне спасибо. Теоретически говоря, ты должен быть благодарен мне куда больше, чем дети своим родителям, поскольку мой личный способ увеличивать численность населения отнимает кучу времени и сил… И, можешь мне поверить, совершенно не доставляет физического удовольствия! — ядовито заключил он.

— И на кой вам это понадобилось? — наконец спросил я. — По-моему, людей и без того несколько больше, чем надо. Зачем было тратить столько усилий, чтобы создать еще одного?

Удивительное дело: мой голос звучал вполне равнодушно, словно мы обсуждали какой-нибудь очередной кинофильм из моей коллекции.

— Что касается количества людей, ты совершенно прав, — согласился Джуффин. — А вот их качество меня редко устраивало. Можно сказать, почти никогда! Из всех человеческих существ, которые встречались на моем пути, разве что Лойсо Пондохва вызывал некоторое уважение, но этот великолепный экземпляр мне, к сожалению, удалось уничтожить… Поэтому пришлось самому взяться за дело. Насколько мне известно, до сих пор еще никому не удавалось создать полноценного человека, обладающего не только разумом и волей, но и некоей дополнительной субстанцией, которую твои бывшие соотечественники именуют «душой». Уж прости мне столь наивное определение, но другого термина, который был бы тебе понятен, не существует… Более того, мне удалось создать не обычного человека, а Вершителя — куда более могущественного, чем Вершители, рожденные обычным образом. Как ты думаешь, почему ты столь легко всему обучаешься? Почему так бесстыдно удачлив? Почему выходишь целым и невредимым из любой переделки? Почему второе сердце так быстро прижилось в твоей груди, да и эта ржавая железка, которую ты со столь трогательной доверчивостью принял за меч короля Мёнина, не доставила тебе особых неудобств? Можешь мне поверить, сэр Макс: если бы ты был, так сказать, «настоящим», «живым» человеком, тебе пришлось бы здорово попотеть, прежде чем ты освоил бы самое простенькое из подвластных тебе чудес. Впрочем, ты бы попросту не смог дожить до сегодняшнего дня: при твоем легкомыслии и полном отсутствии внутренней дисциплины у тебя не было ни единого шанса… Так что радуйся! Радуйся, а не скрипи зубами, как ограбленный пиратами купец. Я выдумал тебя, и это — твоя величайшая удача! Пока у твоего могущества есть один существенный изъян: ты становишься совершенно беспомощным, когда имеешь дело со мной, это естественно. Но после того, как я закрою за собой дверь, ведущую в вечность, ты будешь абсолютно свободен от этого досадного ограничения. Всего-то и осталось — потерпеть пару часов… и заплатить за входной билет в настоящую жизнь.

— Что вы называете «платой за входной билет»? — настороженно спросил я.

— Экий ты все-таки непонятливый! — усмехнулся Джуффин. — Впрочем, это не удивительно: не хочешь понимать, потому и не понимаешь… Тебе придется заплатить своими привязанностями, дружок. Маленькими, дурацкими, можно сказать, младенческими привязанностями. Как ты думаешь, почему я постарался организовать для тебя небольшое сражение с коллегами? Уж по крайней мере не потому, что мне приспичило убить их, да еще и твоими руками… Честно говоря, мне плевать, останутся ли в живых эти сопляки Мелифаро, Нумминорих и Луукфи и наш штатный пожилой индюк, достопочтенный сэр Кофа! Дело не в них, а в тебе. До сих пор ты мертвой хваткой цеплялся за всякого, кто давал себе труд продемонстрировать, что испытывает к тебе хотя бы минимальную симпатию. Глупо, сэр Макс! Пора смириться с очевидным: тебе никто не нужен. Да и ты никому не нужен, если быть честным до конца. У тебя нет ничего общего с этими людьми, кроме твоего детского желания видеть вокруг себя улыбающиеся знакомые лица… Одно из двух: либо ты поймешь это сегодня и сметешь их со своего пути, либо не поймешь и погибнешь. Разумеется, я мог бы немного бережнее относиться к результату собственных трудов: обернуть тебя в вату и спрятать в сейф для пущей сохранности… Но я, знаешь ли, всегда стремился к совершенству. Все или ничего — вот мой девиз! Если ты не сможешь переступить через такую мелочь, как личная привязанность к людям, которые иногда составляли тебе компанию за кружечкой камры, можешь пропадать: туда тебе и дорога!.. Впрочем, я уверен, что ты справишься. У тебя в груди бьются два замечательных каменных сердца, одно другого тверже, просто ты должен наконец научиться быть честным с собой.

— Мерзость какая! — искренне сказал я.

— Что именно? — он почему-то обрадовался.

— Да все, — равнодушно ответил я. — Вы, Джуффин, — на редкость мерзкий тип и занимались всю жизнь, как я понимаю, исключительно мерзостями. И в итоге у вас получилась отменная мерзость, венец вашей омерзительной деятельности — то есть я. Учтите: еще немного, и меня стошнит. Прямо на ваше лоохи. И в таком виде вы будете вынуждены предстать перед Пустым Сердцем — правда, здорово? Угостите его своей кровью пополам с моей блевотиной. Надеюсь, этот дивный кустик будет в восторге!

— Когда я создавал тебя — а на это ушло несколько лет, потому что мне пришлось сплетать твое бренное тело из невесомых паутинок сновидения, — я был слишком увлечен собственным образом, — задумчиво сказал Джуффин.

Он выглядел вполне довольным: кажется, мой гневный монолог не произвел на него ожидаемого впечатления.

— Ты бы удивился, если бы узнал, насколько ты похож на меня самого — каким я был в юности, — добавил он. — Такой же непримиримый молодой человек. И ужасающе серьезный, невзирая на твою дурацкую манеру шутить по любому поводу. Ну вот с чего ты взял, что многократное повторение слова «мерзость» — именно то, что должен сказать юный Вершитель своему усталому создателю? Глупо, мальчик. Ты получил в подарок жизнь, которая только начинается, и бесконечное могущество, цену которому узнаешь еще не скоро… Я не требую от тебя благодарности. Сам понимаю, что мое создание вряд ли способно искренне испытывать это чувство. Но где радость? Где удивление? Где трепет перед непостижимым чудом, частью которого ты являешься? Посмотри на свои руки: они великолепны! Я угрохал год жизни, чтобы создать столь совершенные кисти рук, а ты даже не даешь себе труда восхититься моей работой. Вместо этого ты терзаешь свою бедную голову сентиментальными глупостями… Кстати, заметь: я не требую от тебя ничего невыполнимого. Я не поставил тебя перед необходимостью сражаться с сэром Шурфом или своими руками прикончить леди Меламори. Оценил бы, что ли, мое великодушие…