Александра Плотникова - Дитя больших планов

И вот уже последний раз вскрыто вдоль и поперек исполосованное тело будущей нежити, последний раз удалено лишнее и пересажено новое. Маг не переставал бормотать формулы и нагло вмешиваться в структуру крови Каинара, смешивая ее с вемпарийской. Последний шов - от них тот походил уже вовсе не поймешь на что - и маг взял в руки свой посох, увенчанный черным камнем. Труп вемпари по его приказу уволокли в отвал.

Некромант прокашлялся и речитативом повел последнее, завершающее заклинание. Раскаленные, но в то же время промораживающе-мертвенные слова падали, намертво впечатываясь в пространство, навсегда искажая и корежа и без того кровоточащие разум и душу, вплавляясь в тело. Камень на посохе пылал черным светом, левая рука мага стала прозрачной и потянулась, проходя сквозь плоть, прямиком к сердцу. Оно, почти единственное, чего некромант не решился тронуть в этом теле, билось неровно и часто, готовое в любой момент остановиться и потянуть весь мир за собой.

Каинар выгнулся в неожиданной судороге, цепи начали лопаться... Но у груди вдруг, постепенно разрастаясь, затлел огонек света. Он гудел, и быстро становился все больше, ярче, мощнее. Он уже слепил глаза и жег призрачную руку, он заливал своим светом все вокруг.

- ТЫ СДЕЛАЛ ТО, ЧТО ОТ ТЕБЯ ТРЕБОВАЛА ВОЛЯ КОЛЕСА, ОТСТУПНИК, А ТЕПЕРЬ УБЕРИ ПРОЧЬ ОТ ДУШИ МИРА СВОИ ГРЯЗНЫЕ ЛАПЫ, А НЕ ТО НЕ ПРОЖИВЕШЬ И ТОЙ МАЛОСТИ, ЧТО ТЕБЕ ОСТАЛАСЬ. ПЛАМЯ В ЧЕРЕПЕ, МОБИУС...

Некромант вскрикнул что-то нечленораздельное, отдергивая руку. Посыпалась ругань, Мобиус отошел в сторону, бормоча проклятия.

- Так, перевяжите эту тварь и оденьте, - махнул он подмастерьям, потянувшись за бурой мазью и натирая ею обожженную кисть, - В клетку его. И эту к нему бросьте - будет что поесть, когда очнется, - он указал на женщину.

Некромант вышел из лаборатории, все еще размышляя, что же пошло не так, и будут ли последствия... Но главное - чтобы он выжил. Пришел в себя, осознал кто он теперь. А дальше? Дальше уже не важно. Сдохнет, так сдохнет. Хотя...

Мобиус вернулся в магический зал, где двое перебинтовывали изуродованное тело того, кто еще недавно был подающим большие надежды молодым чародеем. Он усмехнулся, поднимая руки и быстро вспоминая заклинание подчинения. Ментальная удавка невидимой петлей набросилась на разум, пока лишь чуть-чуть придавливая, но в случае чего она могла сдавить и раздавить, как гнилой орех. Некромант предвкушающе потер руки, наблюдая за манипуляциями подмастерьев, и лишь проводил их взглядом, когда они унесли неподвижное тело.

Было страшно. Когда лязгнул засов, запирающий решетку темницы, Эольвин только вздрогнула и съежилась еще больше, стараясь не смотреть на тюремщиков. Они что-то прорычали, воткнув факел в держатель на стене и скрылись, оставив пленникам кувшин стоялой воды и краюху больше похожего на глину хлеба.

Эольаин несколько минут провожала тварей тупым бессмысленным взглядом. У нее ничего не осталось, совсем ничего. Даже ребенка, так и не родившегося на свет. Остался, правда...

Он неподвижно лежал в углу, больше походя на мумию, с ног до головы в бинтах. И, кажется, даже дышал через раз. Раньше она гордилась им, красивым самостоятельным уверенным в себе магом-Хранителем. А теперь? Кто он теперь, и что с ним будет? Наверное, Великие Духи отвергнут его. Зачем им зверь?

Она перебралась к нему поближе, в дальний угол отгороженной решеткой ниши. Наверное, его еще можно вылечить? Наверное... только не в этой грязной пещере - в постели у очага, с хорошим целителем рядом... лучше кем-то из Вемпари, если откликнутся... А здесь даже тюфяка тощего, и того нет. Ну и ладно, что нет. Она села прямо на камень поудобнее, приподняла тяжелое, горячее, безвольное тело и попыталась устроить у себя на руках. Пальцы скользили по лицу, горячему и влажному, время от времени ловя слабое прерывистое дыхание. Она догадывалась, что, вздумай он умирать, земля бы уже содрогалась в конвульсиях. Но все равно было страшно. Хотелось стиснуть его в объятиях, но она боялась причинить еще больше боли.

Сколько прошло времени - час, два, три? Факел еще горел, когда он дернулся, приходя в себя, и тут же беспомощно захрипел - все тело превратилось в одну сплошную боль.

Женщина встрепенулась и попыталась убаюкать (бывшего?) мужа как могла. Затем придвинула ближе к себе плошку с водой и осторожно смочила Каинару губы. Больше ничего сделать не решалась, вода была грязная, а горло мужа рассекали уродливые багровые рубцы.

В ответ он сумел приоткрыть глаза, и... поначалу мутные, они словно вобрали в себя тусклый свет чадящего факела и разгорелись постепенно в полумраке золотисто-желтым волчьим огнем.

Эольвин горько улыбнулась, чувствуя, как по щекам снова текут упрямые слезы и принялась осторожно гладить новосозданную химеру по лицу.

- Я все равно тебя люблю... что бы он ни сделал... - пальцы невесомо, стараясь не потревожить ни один шов (довольно непростая задача!) скользили по горячей, в испарине коже, стараясь убаюкать боль.

Ответом была слабая попытка поднять руку - лапу? - и погладить по волосам, вот только закончилось это новым приступом боли и забытьем... Долгим.

Мы ждали целых полтора года. Мы, что считаем года, словно листья на деревьях и живем по меркам людей почти Вечность - ждали проклятых полтора года и не могли найти себе покоя. И время, словно нарочно остановилось, висело, как ленивец на дереве. А мы ничего не могли поделать - только ждать, когда же меч проявит себя в руке единственного хозяина и подаст голос... Мы знали, что Каинар все еще жив, лишь благодаря тому, что стояли белыми Колонны и мир не спешил разваливаться на части. А еще мы знали, кто на самом деле дергает отступника за ниточки, и кто стоит за болью молодого Хранителя. Хир-эн-Алден и их агенты. В тех разговорах Мобиуса, что слышал Юдар, очень часто проскальзывали намеки на это...

А ждать было невыносимо больно. Потому что все эти полтора года я помнил тот жуткий мысленный крик, до сих пор рвущий мне сознание. И я помню, что рыдал в голос и бился головой о стену, заставляя себя сидеть на месте и не дергаться, не срываться в небо. Я знал, где находится логовище некроманта - далеко на восток, в кольце кряжа Горная Корона. Я до зубовного скрежета хотел отправиться туда - за ним. Пришибить эту лысую тварь, выдрать с алтаря мальчишку, отнести к себе домой, вылечить... нельзя. Потом. Все потом. Только когда меч подаст голос. Каюсь, я чуть не наложил на себя руки.

И, чтобы хоть чем-то отвлечь и занять себя, я начал готовиться встретить его. Встретить так, чтобы прошлое забылось и ушло, уснуло. Даже память о той женщине, которую он любил, ибо я догадывался, какова ее участь. Мы с женой Инайей переселились в тот самый двухэтажный дом в лесу, из которого так злополучно пропали оба супруга, и при помощи всей общины перестроили его, совершенно нетронутыми оставив только внешние и несущие стены. Убрали все, что могло бы разбередить старые воспоминания, по указанию Яноса заменив тем, что было бы удобно молодой химере. Увы, молодой Одрон, унаследовавший от отца дар провидца, почти точно знал, кого мне предстоит встретить, но на все вопросы упрямо молчал. Лишь однажды, чтобы отмахнуться от меня, бросил фразу: "Ты намучаешься с диким ребенком". У меня похолодело внутри.