А. Павлова - Эскиды

— Добегались.

Хранитель вдруг прищурил глаза и гаденько так хихикал. Райтор долго, не мигая, смотрел на друга, а потом… Лин сразу и не понял, что ему прилетело… такое холодное и мокрое…

В дверь вежливо постучали, и когда Райтор предложил войти, в проеме показалась круглая голова с сосулькой вместо носа:

— Хозяйка велела вам собираться. Пора в путь, — и снежный человечек исчез. Но Лин все же успел заметить, как подтаял его ледяной нос.

Собирались друзья молча, стараясь не выдать друг другу охватившее их волнение. Опираясь на плечо бывшего эскида (ноги то и дело норовили подкоситься), Хранитель сумел-таки добрести до ожидавших их под аркой пятерки собравшихся. То оказались: Зимерзла с дочерью и молодая златовласая женщина с теплыми карими глазами в старомодном золотисто-коричневой длинном платье, прижимавшая к себе двоих ребятишек. Женщина подняла на Зимерзлу неуверенный взгляд, и когда та согласно кивнула в ответ, шагнула навстречу друзьям.

— Я желаю, чтобы ты проводил меня к моему мужу, Хранитель!

Лиалин преклонил перед ней колено и, прижав правую ладонь к сердцу, не выказывая какой болью сопровождалось каждое движение, перехватил ее смущенный взгляд:

— Отныне и до конца дней, Повелительница, готов служить тебе.

«В моем сердце сохранится твое тепло», — холодом повеяло в мыслях. Лиалин перевел на Зимерзлу изумленный взгляд, и та чуть заметно качнула головой в знак благодарности.

Владычица Зимы воздела руки над головой и трижды ударила в ладоши. Широкие с оторочкой из голубоватого меха рукава всхлестнулись на ветру. Вздыбились снега. И могучее многократное ржание перекрыло завывание ветров. Краем глаза Лиалин заметил, как вздрогнула Сурья, но даже взглядом не выдал, что понял, как испугалась пропустившая тысячелетия Повелительница, не желая ее оскорбить. Сани подлетели прямо к росям. Снежные велины Зимерзлы громко хрипели и били могучими копытами, взрывая снежную пыль. В темных глазах их гулял лютый холод.

— Они домчат вас до границ моих владений. Прощайте. — Владычица взяла маленькую ручку своей долгожданной малышки, и вместе они исчезли в холодном колдовском сиянии Ледяного Дворца.

Райтор зябко поморщил нос: мороз явно начал крепчать. Однако Лин и Повелительница Сурья этого, казалось, не замечали, увлеченно переговариваясь в сторонке. Неожиданно женщина порывисто обняла Хранителя, не зная как иначе можно выразить всю благодарность, что переполняла ее. Лиалин смущенно обнял ее хрупкий стан, одновременно укрывая ее плечи теплым белоснежным платком. Эскид с ловкостью бывалого няня закинул в сани хохочущих и вырывающихся ребятишек и залез следом и взялся за вожжи. Лиалин вскочил в седло и любовно провел ладонью по холодному боку чудовища.

Оставив Райтора с росями, Лин перемахнул через подгнившие перила и исчез в перекосившемся дверном проеме. Хорс как всегда валялся одетым на помятой кровати, уткнувшись лицом в подушку и обнимая стянутый таки один сапог. Из недопитой бутылки, опрокинутой на пол, растекалось темной пятно хмеля. Лиалин удрученно покачал головой и пихнул друга в бок, за что и был одарен всевозможными эпитетами.

— До чего ты себя довел, — вздохнул он, отнимая у Повелителя заспанный сапог.

Хорс недовольно замычал и, наконец, захлопал опухшими шарешками.

— Чего надо?.. Лин? Какого тебе здесь надо в такую рань?

— А уже давно за полдень, между прочим, — взмахом распахнув окно, Хранитель брезгливо осмотрелся, по пути превратив бутылку, к которой потянулся было Хорс, в десятки сияющих искорок. — Все празднуем?

Повелитель бросил на Лина хмурый взгляд:

— А ты жесток, — и прошлепал в умывальню.

Лиалин и сам понимал, что был грубоват, но иногда способа привести Повелителя в чувство на ум не пришло. После окончания войны Хорс пил не просыхая, но в этот день запой обычно граничил с сумасшествием. Сам Лин не считал правильным именно так отдавать дань памяти Сурье, но Хорс это считал вполне уместным и лихо напивался до белой горячки.

Окунув лицо в холодной воде, Хорс уставился на себя в зеркало: некогда красивое лицо счастливого ирийца с зелеными глазами теперь опухло и отекло. Красные воспаленные глаза мутным взглядом блуждали по своему отражению. Да — а-а… И впрямь. До чего он себя довел…

День был приятно жарким, в густой листве щебетали спрятавшиеся пернатки. Повелитель сладко потянулся, подумав о том, что стоило бы починить крыльцо, не-то можно ненароком и сломать себе чего-нибудь… или вон ребятня поранится… Хорс пошатнулся: прямо под ним играли разноцветными камушками мальчик и девочка… Коло и Суне… его дети! А рядом с ними о чем-то говорила с ки?коном его Сурья… Хорс шагнул вперед. Силуэты качнулись и расплылись.

— Нет! — испуганно закричал он. Слезы застилали глаза, размывая родные силуэты. — Не уходите! Я…

Но его ладонь уже поймали теплые пальцы давно потерянной жены. И прикосновение это было таким теплым… живым, что у Повелителя подкосились ноги.

— Нэро мело, виева, айвии миэло. Саэла эриа, — торопливо, чуть нараспев, произнесла Повелительница. Ее пальцы недоверчиво скользнули по родному лицу, волосам, — Нэро мело, виева.

Немое рыдание сотрясло Повелителя Хорса.

— Сурья, — его дрожащие руки крепко и ласково обняли колени жены. — Сурья… Сурья! Нэро мело, саэла. Нэро мэло.

Хорс плакал как ребенок, жадно целуя каждую складку ее древнего платья, взахлеб нашептывая почти забытые слова, руки прижимали к груди искроволосые, как у него, головы детей.

Тихо скрипнула калитка, закрываясь за Хранителем Дневного Света. Райтор давно ждал его за двором, нервно прикуривая дорогую сигарету. Прохладный ветерок едва-едва разбавлял полуденный зной, шаловливо играя в густой голубоватой листве. Где-то рядом над головой заливались песнями неугомонные птахи.

— Вот и я теперь свободен, — тихо и как-то даже немного растеряно произнес Лиалин, наваливаясь на бело-серый шершавый ствол старой березы.

Райтор затянулся последний раз и щелчком выкинул сигарету в траву. Говорить было не о чем. Приключение закончилось, оставив после себя лишь суровую действительность. Глядя, как гаснет последняя искорка рассыпавшегося пепла, Райтор вдруг со всей ясностью осознал неизбежность предстоящей войны. Рядом, прикрыв глаза, устало и блаженно вздохнул Целитель. Нет, остановить его труда не составит. Не понадобится даже угроз… Ки?кон положил руку на поникшее плечо друга и ободряюще прихлопнул.

— Да уж, — негромко вздохнул он, выпуская дым из легких, и, словно думая вслух, добавил: — Феста поди заждалась. Переживает… а ей нельзя…

Зорц понимающе зашевелился в голове рося, и друзей обволокло сиреневатое сияние.