Екатерина Пекур - Предатели Мира

— Мне поехать с проверкой? — сообразил он. Устал. Смертельно, чудовищно устал.

Она кивнула.

— Держи этот вопрос открытым. Я урегулировала со старшим, что вешаю дело на тебя, потому как… сам понимаешь, — хмыкнула бриган.

— Полномочия?

— Бери милицию за яйца, бери собак, бери что угодно. Оцепляй район. Им нужна тушка или клиент, но порка должна быть показательной и страшной. Найдёшь паренька — тебе, я думаю, зачтётся.

— А если это подстава? — сухо уточнил он, — Меня тревожат целые отпечатки. До сих пор эти люди не делали промашек. Оружие могло быть подброшено кем-то, кто хочет навести нас на этот след.

— Ты в это веришь? — скукожилась да Федхи.

— Логически это возможно. Но, конечно, мало данных.

Лайза покачала головой.

— В любом случае, этот паренёк теперь в розыске по подозрению в ереси и социально-опасных воззрениях, как член общины Тер-Карел, — злорадно сообщила она.

— Вот как? — удивился он. И едва ухватил себя за язык, который уж хотел спросить, отчего это старые связи Мара с Тер-Карелом так неожиданно выплыли наружу? Ведь он якобы не знает никакого Мара да Луну иначе, кроме как по рассказам Лайзы да Федхи.

Физиономия бригана на миг отразила лёгкое недовольство. Затем она ухмыльнулась.

— Эта история с Ригоррой и смертью да Жиарро действительно связана с Тер-Карелом. Паренёк по имени Мар жил там до зачистки. Так что, увы, да Лигарра, ты был прав… — сказала да Федхи таким тоном, что он почёл за лучшее сгладить ситуацию.

— Откуда данные?

— Свежак, — мгновенно осклабилась Лайза, — Горячий-прегорячий. Вот материалы, заберёшь. У нас в Южном Отрио попался некий бездомный мулат, официально беглый коммунальный хупара Тайк. Оказалось, из улизнувших тер-карельцев. В бегах, само собой… Занимались им стажёры. Вроде ерунда. Но утром на первичном допросе этот недоделок, перечисляя жителей общины, первым после убитого главы посёлка назвал именно такое имя — Мар да Луна.

— Ого… — отозвался он.

— Вот именно, что «ого». ЗабирАешь клиента на себя, ведёшь по Тер-Карелу. Судя по протоколу Эниша, там что-то очень крупное по «легендам» и прочей ереси. Нужны хорошие мозги, чтоб бережно взломать этого недоделка. Но заодно ты выясняешь причины столь высокого положения Мара да Луны в иерархии этого Тенью битого посёлка. Уяснил? Выполняй.

Он бесстыдно опустил уставное «принято» и медленно вышел в коридор. Ощущение, что он всё-таки захлебнётся в работе. Но — бывает. Надо…

Это курируется с самого верха. Лайза страхует себя от аварий, поручая столь щепетильные вопросы ходячему трупу, который некогда был очень недурным спецом. Со всеми вытекающими. Опасно.

В следующих течение полутора суток я не раз пожалела, что я живая и что я не могу умереть по собственному желанию.

Нет, ничего смертельно. Даже ничего непоправимого. Но…

Мне было страшно, и так много неприятных ощущений сыпалось отовсюду. Стул был ледяным, пол — грязным. Пластиковый ремень, стягивавший мои руки за стулом — драл кожу. А тип, который попеременно занимался мною и ещё какими-то невидимыми для меня арестантами — жутко пах. Мне казалось — так должны пахнуть трупы. Явный тонкий запах гниющей органики, слабо перебитый одеколоном. Вряд ли начальница имела ввиду это обстоятельство. Ведь было что-то более серьёзное — но мне было страшно об этом думать. Сказать по правде, «мой» допросчик вызывал у меня жестяную оторопь. Это был коротко бритый мускулистый мужик, с крупными плечами и бедрами, в сползающих здоровенных штанах и зелёной майке. Форменную куртку он держал на стуле. Он часто пил чай и облизывал сальные губы. Вот же незадача — бывает же, чтоб настолько противен был человек, а? — так что сам по себе чудовищный и унизительный процесс обработки арестанта превращался для меня в муку почти невыносимую. Я не могла дышать в его присутствии.

И он ни о чём меня не спрашивал. Только с видимым удовольствием оскорблял и причинял боль. Не слишком сильно — по правде говоря, это была бы ерунда, но я ощущала, как тормоза меня покидают. Но для этого всё и затеяно. Чтоб твои мозги сварились вкрутую. Санда, держи себя в руках — повторяла я себе. Однажды тебя могут вытащить отсюда и дать тебе нормального следователя, который будет говорить, а не просто бить. Может быть, если не забудут обо мне…

Ледяная мысль. Тайк. Он где-то там. И Тайка могут сломать. А Тайк видел, как я… Нет. Нет, пожалуйста, нет, только не контрразведка, неееееет.

Ты же даже не представляешь, что они делают с такими, как ты. Без соблюдения прав и обычаев человеческого общества. А это подразумевает… мне даже не хватало сил помыслить о том, что это может подразумевать.

От бессилия я тихо выла в темноте. Создатель, помоги мне. Просто убей меня тихонько.

Но Создатель, похоже, обо мне забыл…

Интерлюдия. Сейчас.

Правая нога закинута на левую, колено над столом — эта поза стала его любимой уже много месяцев. С одной стороны, она выказывала презрение к подследственным, демонстрировала хамство и власть. Не слишком удобное сочетание для его манеры вести дела — в стиле вежливого холодного интеллектуала. Но пришлось подстроиться. Основной же причиной сформировавшейся привычки был тот факт, что в этой позиции он мог сидеть достаточно долго, не мучаясь вечной тянущей болью в поврежденой пояснице. Хотя через несколько часов боль всё равно вынуждала встать или даже лечь. Подследственные боялись его чуть ли не больше прочих — кривая гримаска, иногда мелькавшая на его лице, возникала в совершенно неожиданных местах беседы.

Кризис, подступивший в кабинете бывшего шефа, удалось протянуть, но он хорошо понимал, что это был предпоследний звонок. Теперь он ощущал себя более или менее спокойно, но осознание того, насколько тонка стала грань до слома, было холодным и ясным. Он был слишком измотанным для полноценного анализа ситуации. Хотя его поведение выглядело безупречно, но это была точность пьяного хирурга. Отработанные до уровня спинного мозга сложные нестандартные действия. Впрочем, это как раз профессионализм.

— Продолжай.

Обманчиво мягкий голос не ввёл жертву в заблуждение. На жертву глядели абсолютно холодные глаза.

Попытки разговорить арестанта на тему да Луны он прекратил ещё вчера. (Он вызвал мулата на допрос поздно вечером, уже после организации прочёсывания Города. К тому времени сам он держался в сознании только на лошадиных дозах кофеина, а потому был очень-очень-очень зол. До ледяной звериной невменяемости). Но прекратил — с визой «глупое сведение личных счётов».

О чём и должил Лайзе с утра. Бриган не верила. Она металась по кабинету, крича и бранясь на чём Мир стоит. «Но он там хотя бы жил?!» — наконец спокойно уточнила она, остановившись посреди вытоптанного пятна на паркете. «Мар да Луна? Я так понял, что да. Но да Луна и наш мулат что-то не поделили. Он на него здорово обижен». Глаза Лайзы на время ожили: «А по какой причине? Нельзя ли приклеить этого бычка-полукровку к делу по Ригорре?» Он пожал плечами. «До причины я пока не докопался. Но парень перепуган. Попробуем. Вообще моё такое впечатление, что он бы с этим да Луной на одном поле гадить не сел». Лайза брезгливо поморщилась, насторожилась. «Чтоб ты — да не смог выяснить такого простого вопроса? Да Лигарра, это что-то очень серьёзное, если он выдержал твою беседу и не раскололся за раз!» А то он сам этого не понимал. Но — раз так — приходилось сбавить темп и перейти на более человеческие способы общения и отвлекающие шаги.