Екатерина Пекур - Предатели Мира

— Гибкая, устойчивая психика, воля к поиску истины. Весьма отвественная, — сухо проконстатировал да Лигарра, — Это был бы отличный полевой сотрудник.

— Да уж, ответственная, — с юмором произнёс начальник, — Даже в обьятиях да Кордоре не предать свой отдел…

Я вздрогнула (отчасти из-за упоминания этого скота, отчасти из-за жуткой иронии — я, совсем не аллонга, теперь и впрямь числюсь верным труженником контрразведки). Глаза начальника тут же вцепились в меня.

— Вы же понимаете, я не рискнула об этом сказать, даже когда меня арестовали… — порывисто вздохнула я, — я же всё ещё была «в легенде»… мне казалось, ещё не всё утрачено… были кое-какие сведения… пути передачи, которые я могла ещё поймать… но теперь, боюсь, они уже потеряны…

— Почему?

— Погибли те, кто что-то знал…

— Очень грустно, — сухо сказал начальник, — Или вы не отработали доверия ваших руководителей.

Не то он мне не доверял (впрочем, а такие люди вообще кому-то разве доверяют?!), не то был разочарован — испортить репутацию третьему отделу так просто не удастся.

— Ну не могла же я их от пуль закрывать, — пробормотала я еле слышно, уткнувшись носом в плед.

Надо мной фыркнули.

— А она ещё и наглая. Но это забавно. Правда, хороший выбор агента, — отметил мой жуткий собеседник, обращаясь к человеку-видению у моего плеча.

Я жалобно подняла глаза на начальника отдела, где-то до его носа, не выше.

— Что теперь со мной будет?

— Будете приходить в себя, а потом мы ещё не раз побеседуем.

Гм… как бы спасена? Но как же меня пугала мысль о таких беседах — в них я шла по льду столь тонкому, что сердце моё едва не выпрыгивало от напряжения и неуверенности.

— Но я же не смогу теперь доложить об этом…

— А вы и не будете, — ласково ответили мне, — Сотрудничать со мной вам всё равно придётся ещё долго.

Если бы я и впрямь была «кротом» контрразведки, меня бы хватил удар. Теперь мою героиню будут шантаживать на предмет не выдавать её руководству, что она слила данные внутреннего расследования кому попало.

А так меня хватил просто маленький ударчик — от перспективы ещё много раз видеться с этим кошмарным, скользким человеком…

Но я изобразила смирение и испуг, и, видит Создатель, я при этом почти не играла…

— Пока отдохните, — сказали мне, и меня снова оставили в одиночестве.

Мой организм отказался сопротивляться дальше. Я боролась со слабостью ещё несколько минут, а потом выключилась…

Спустя небольшое время меня разбудило касание незнакомых, бережных рук.

Я открыла глаза. Возле меня склонилась хупара лет сорока в сером балахоне без символов, она держала в руках влажные салфетки и ласково промокала моё лицо.

— Госпожа, сейчас боль пройдёт. Там анальгетик.

Я экономно кивнула, выражая благодарность. Судя по поведению шоколадной, это была личная служанка хозяина кабинета, наверное, его семейная хупара.

— Госпожа, вот ваша одежда. Господин зайдёт за вами через несколько минут.

Формулировка служанки не давала понять, кто именно за мной зайдёт. Это мог быть кто угодно, любой аллонга, кроме её непосредственного хозяина. Слабо моргая, я приподнялась, и хупара уважительно (скорее проводя руками в воздухе, чем касаясь) помогла мне сесть.

— Я выйду. Госпожа может одеваться. Вот тут есть ещё салфетки.

Меня оставили в одиночестве. Я неловко вылезла из-под пледа и скомканной простыни, закрываясь её краем. Насколько я знала, следящие камеры могли быть даже тут, и мне почему-то претило сидеть перед ними практически голой (хотя какая уже была разница, да?). На стуле, где незадолго до этого сидели по очереди мои собеседники, лежал набор белья, серые летние брюки, форменная серо-зелёная блузка, ларио и чулки. Под стулом стояла пара чёрных туфель на низком ходу. Вздохнув, я начала одеваться. Наводить полный марафет салфетками, по-видимому, не имело смысла — грязи, пота, потёков крови и следов чужих лап на мне было столько, что радикально помочь мог лишь душ. Или даже ванная. И даже не один раз. К тому же, мне не хотелось оказаться голой и вытирающейся в минуту, когда сюда зайдёт неведомый мне провожатый. Вот чего мне сейчас действительно хотелось — так это поскорее восстановить душевное равновесие. Как минимум, за счёт одежды. Избавившись только от запаха пота, я потянула вещи из кучи.

Бельё и блузка подошли (у меня возникло смутное, странное, щемящее подозрение, что я точно знаю, кто выбирал размер), брюки болтались мешком, а туфли оказались слишком жёсткими. Ну да Тень с ним. Чего ещё ждать от казённых шмоток? И так спасибо…

Одевшись, я снова прилегла, дыша, как после бега. Всё ещё слишком слаба. Всё ещё ни капли сил… и даже меньше… Дар всё-таки предполагал некий избыток над элементарными процессами жизнеобеспечения… а у меня и ними были очень большие проблемы…

Но это хорошо. Даже кинь меня сейчас кто-то из окна, я бы упала и сломала ноги. Такая себе аллонга-неудачница. Но уж никак не то, кем я была на самом деле… Впрочем, нет, это слово я не смела произнести в стенах КСН даже мысленно…

Подумав, я сунула пачку салфеток в карман. Ссадины на лице и впрямь перестали болеть, а их ещё много… Салфетки пригодятся. От слабости я снова начала клевать носом…

— Да Кун.

Охнув, я подскочила. Оказалось, дверь в кабинет открывалась абсолютно бесшумно.

— Вставайте. Вы уже можете идти?

— Не знаю… — тихо сказала я, не смея поднять глаза.

— Да уж постарайтесь.

В голосе говорившего не было никакого негатива. Скорее уж — бесконечная усталость, близкая к нежности настолько, что у меня перехватило дыхание — и всё-таки его голос оставался ровным и нейтральным, как прямая линия на осциллографе.

Пошатываясь, я оторвалась от дивана и неловко пошла к дверям.

Мы оба молчали.

У меня кружилась голова… От всего пережитого, от воспоминаний о подвале, о его уставших руках, пахнущих кофе. От кислотного бессильного страха, порожденного беседой с начальником отдела. Я только надеялась, что это было не слишком заметно. Подразумевалось, что я всё-таки в состоянии держать себя в руках.

Я даже не знала, что волновало меня больше: моё опасное положение — или знание, что Карун всё-таки живой. Это он, без сомнения. И ещё мысль, не зол ли он на меня. И что между нами? Кто он мне теперь? Создатель, я же его убивала. Почему он жив, если я скомкала его сердце, как тряпочку..?! мне казалось, этого не мог выдержать никто. Это казалось чем-то настолько иррациональным, что мои мозги отказывались это воспринимать.

Мы прошли через сухой, как хруст бумаги, тесный кабинет. Карун подтолкнул меня вперед, мимо охранника в чёрном, и мы вышли в коридор. Пальцы на моём локте сжались дважды.

— Иди как идёшь. Не скорее, — тихо сказал голос позади меня.