Екатерина Пекур - Дети Мира

Да, ко мне пришло отчаяние.

В отсутствие Руниды в комнате остался охранник. Он ходил взад-вперед, похлопывая по ладони петлей из грубой веревки, и холодно мерял меня взглядом. Дергаясь в путах, я понимала, что, наверное, когда Рунида вернётся, начнётся что-то ещё более страшное… Боялась ли я? Я не знаю. Это вообще перестало иметь значение. Даже страх, Боги мне помогите, и только усилием воли я заставила себя не выть… или, может быть, я уже была слишком слаба для этого.

Так прошло около часа.

А потом в дверь постучали. Охранник рывком обернулся.

— Кто?! — прорычал он.

— Я! — отозвался из-за дверей нервный голос Руниды, — Открывай!

Я сжалась и инстинктивно задергала оковы, а мой тюремщик почему-то нахмурился — но я была слишком захвачена перспективой новых пыток и глумлений, чтобы понимать, что его обеспокоило. Может, уж слишком хрипло сказал хозяин это своё «я»? Или у него предполагался свой ключ? Тем не менее охранник встал и прошёл к двери. Неважно. Рунида вернулся — он продолжит… но я была уже слишком беспомощна, чтобы противостоять окружающему, разве что криком… и ещё мне было очень страшно.

Я на миг потеряла сознание, а потом в комнате раздался сухой хлопок. И ещё один…

Всё равно. Они продолжат…

Я зажмурилась — но вместо шагов Руниды я услышала звук падения двух тел. Уже много времени спустя я поняла, что именно ствол к затылку так повлиял на голосок моего тюремщика. А потом чьи-то холодные сухие руки рывком разомкнули наручники, чиркнул нож, лопнули ремни. Мои ноги подкосились, и я повалилась на новое действующее лицо.

— Тише, всё закончилось, — прошептал мне на ухо уставший и знакомый голос, — Тише, Санда. Я рядом. Всё позади.

Меня крепко держали под руки, а я дрожала, плача всухую и не имея сил оторваться от его плеча.

— Карун…

Я повторяла его имя как в бреду…

— Нет… — всхлипнула я, когда он попытался отнять меня от своего воротника.

— Тише, я сейчас вернусь… — проговорил он, баюкая меня в объятиях, — Патроны закончились…

Бормоча что-то утешительное, Карун усадил меня под стенкой. Я рыдала без слёз, комкая края своей одежды. Боги, благословите этого человека… помогите ему во всех его начинаниях, дайте ему всё, в чём он нуждается, оградите от бед и помогите в трудностях…

Быстро обыскав мёртвого охранника и застреленного Руниду, да Лигарра завладел чужим оружием. А потом молча поставил меня на ноги, обхватил за талию и оторвал от пола. Меня унесли из этой страшной комнаты. На полу осталось два тела, а ещё всякие гадости для мучения людей. Я закрыла глаза.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в моей голове немножко просветлело. Я так и висела на плече своего спасителя, как в бреду ощущая его запах, запах кофе и сигарет, припитавший его насквозь, а ещё еле ощутимый след порохового дыма. Мы находились в каком-то длинном, холодном коридоре, выкрашенном серой краской. Через одинаковые расстояния в стенах были расположены окна с рифлёным стеклом — и ни одной двери. Усадив меня на подоконник, да Лигарра гладил меня по волосам и тихо повторял:

— Всё, всё уже закончилось… Не надо плакать. Тише… Приходите в себя, пока тут никого нет. А потом надо будет бежать.

Он как знал, что мне нужен был звук его голоса? Моё сознание уцепилось за него, как за ниточку в реальность, и я медленно ползла вдоль этой нити, возвращаясь в мир… Кто-то свой. Кто-то, кто не причинит мне вреда. Я мотала головой, по-прежнему не в силах разжать пальцы на его одежде. Меня трясло, и лишь постепенно начинало отпускать.

— Снова они вас только через мой труп получат, а им это дорого станет. Так что успокаивайтесь… Всё позади.

Я вяло кивнула.

Дождавшись, пока я сама оторвусь от его плеча (хоть немного вспомнив о приличиях — но он отнесся к моему поведению с пониманием), он утвердил меня в сидячем положении. Снял с пояса флягу и влил в меня пару глотков холодного (и неимоверно крепкого) кофе.

Всё время, минувшее с моего похищения, я отчаянно бодрилась — но как же мне, оказывается, было жутко! Я даже не сознавала этого, пока не оказалась на свободе. Какое облегчение он принёс с собой! Будто порыв морского ветра среди подвала. Я почти задыхалась от хлынувшей в меня жизни, и мне было так спокойно в кольце его рук. Он сильный. Он никого не боится. Он застрелил этого гада, который ржал над моими слезами…

— Сейчас будет легче… Они хоть ничего такого себе не позволили?

Я помотала головой, закрывая рот ладонями.

— Ну, значит, не успели. Хорошо.

Утешитель хренов… Значит, уверен, что собирались?! Я так его об этом и спросила.

— На этом подонке перчаток не было, — напомнил да Лигарра, — Итак физический контакт он уже допускал. А ведь допрашивали вас как по дознанию высокого уровня. Хотя крайне скверно и непрофессионально.

Порывшись в кармане, он вытащил мятый платок и тщательно вытер мою физиономию от грязи, крови и ведра (как мне казалось) соплей. А я-то надеялась, что когда Рунида снял свои мусорные варежки — это был хороший знак… Спрятав платок, Карун бесцеремонно повернул меня к себе спиной (основательно разодранной), потом боком, критически осмотрел запястья и подбородок. По результатам осмотра он пробормотал себе под нос «плагиаторы тупорылые…», а вслух заключил:

— Болезненно, но ничего серьёзного. Они только разгон брали. Скоро пройдёт. И какую-то одежду вам бы надо — на улице сейчас холодно.

Меня и впрямь начало морозить — впрочем, скорее от пережитого стресса, чем от реального сквозняка. Вздохнув, да Лигарра снял с плеч ларго, закутал меня в него, и тревожно огляделся.

— А почему плагиаторы? — прошептала я.

— Потому что знаний нет, цель размыта, а желание морды бить — огромное. Дилетанство и просто садизм.

— А почему непрофессионально? — снова шепотом спросила я.

Карун смерил меня озадаченным взглядом.

— На ваши вопросы мне всё тяжелее отвечать.

— Почему? — слабая улыбка наконец-то вылезла из меня. Карун явно счёл, что развеселить меня следует любой ценой — даже если повод для моих улыбок сомнителен с общечеловеческой точки зрения.

— У всякой специальности — своя этика. Есть ряд необходимых действий, которые не стоит выносить за пределы профессиональных отношений. Вы как врач сами должны понимать. Это как если бы вы родичей умершего на вскрытие тела позвали. Вот, дескать, гляньте: лежит ваша бабушка с раскрытым животом и требухой по столику… И книжку она вам больше не прочитает.

Я нервно хихикнула. Можете назвать меня ненормальной, но мне понравилось его сравнение. Мы оба, кажется, были в равной степени психами…

— Вот и я вам про теорию дознания ничего рассказывать не буду. Неэтично. По крайней мере, вначале в себя придите, — дружелюбно подытожил да Лигарра. Я кивнула. Ну и Тень с ним, кого и где он там допрашивал в прошлом. Меня это правда не интересовало, а потом не со зла же он это делал. Не корысти ради — а по рабочей нужде. Но, главное, я даже в кошмаре не могла бы представить, чтобы он при этом жадно хихикал, как голодный обжора перед ужином.