Екатерина Пекур - Дети Мира

— Потому что если это так, то чего уж мне кулаками размахивать — у меня ведь и у самого рыльце в пушку? Ведь я же родом не из Десяти Первых Семей.

Я помотала головой. Это он там, в воздухе, такие сложные измышления проделал? Скорее уж верно то, что он всё время про это думал — неожиданно прошептал мне внутренний голос. Причём так часто думал, что в момент реальной опасности это руководило его поступками вернее, чем классическое воспитание и профессия, вот как.

Но не спросишь же про такие вещи. Неудобно как-то.

— Я правда… так похожа на них? — потрясённо спросила я.

— Достаточно, — подтвердил Карун, — На самом деле, если бы дети людей и нелюдей существовали, это бы, наверное, так и выглядело, — проговорил он чуток неуверенно.

— Но ты никогда не говорил мне про это…

— А я должен был рассказывать тебе ПротивоВерные истории про бризов? — он поднял брови. Несколько неискренне, как мне показалось.

Тем не менее я кивнула. Да, не подумавши, извините.

— И, Санда, у нас, кажется, проблема, — продолжил Карун, на миг оглянувшись на попасть за своим плечом. На Равнину падала огромная Тень от Гор. Выглядело это по меньшей мере жутко, — Возможно, что с этой площадки мы не найдем выхода… Это значит, что мы погибнем тут от голода и жажды. Мне очень неловко об этом говорить, но возможно, хотя бы ради спасения своей жизни, тебе придётся… повторить то, что ты уже сделала. О себе просить не буду.

— НЕТ!

Почти для меня неожиданно — ужас скрутил меня с новой силой. При единой мысли, что мне придётся оторваться от твёрдой поверхности, я погрузилась в чёрную бездну. Вцепившись пальцами в камень, я замотала головой. Я никогда… никогда…

— Я никогда больше этого не сделаю, Карун, пожалуйста, не надо!!! Ты ведь не будешь меня убивать?! Я никогда не буду летать, клянусь, это случайно..!

Три жёсткие пощёчины оборвали мои излияния.

— Санда. Не валяй дурака. Я пока не при исполнении. Мы просто два человека в непонятном положении, понимаешь? Я просто хочу разобраться или, как минимум, выбраться отсюда. Я не понимаю, что происходит! Убивать по факту не в моих привычках! Так что сбавь обороты! Думай! Тень тебя подери, Санда да Кун!!! Ты же хорошо думаешь и при этом перестаёшь паниковать! Ну же!

Переведя дыхание, я обвисла на его руках. Он был прав. Наверное. Отсюда нет выхода. Но я не могла. Сделать это снова. Никак. Меня трясло от одной лишь мысли об этом.

— Наверно, у тебя это и впрямь какая-то аномалия. Будем считать, что ты не можешь вызывать это по своей воле, — примирительно сказал Карун, ставя меня на ноги. Я часто-часто закивала. Это случайно, Тень всех подери. Я где-то даже понимала, что это он сказал для моего же спокойствия. Но мне было спокойнее уверить себя, что так всё и есть. Вообще, думать на эти темы было невыносимо. Мой мозг отказывался в это погружаться.

Вздохнув, Карун сказал «ладно, будем думать», и мы неспешно пошагали вдоль карниза. Здесь было достаточно просторно. Я шла у стены, крепко хватаясь за камни (хотя, судя по всему, высоты я боялась куда меньше да Лигарры), и старалась не глядеть в сторону бездны.

Я надеялась, что мы найдем какой-то нормальный человеческий выход. Я была готова поверить даже в чудесную лестницу, ведущую с Барьерного вниз. Но у меня зарождались какие-то неприятные подозрения, что и это добром не закончится…

Мы шли, пока не стемнело окончательно. Продолжать идти дальше было слишком опасно. Усевшись на камни, я спиной ощущала, будто вся чудовищная геологическая масса Гор смотрит мне в затылок. Спору нет, они были очень красивыми. Но чтобы понимать это, следовало забыть об очень многих вещах. И своих проблемах. Хвала Богам, мой спутник достаточно разумен, чтобы не рубить с плеча. Карун вообще уже не раз демонстрировал удивительную гибкость мышления. Этот факт и ещё некоторые его оговорки подводили к идее, что он, как и мой покойный отец, скептик. Если вообще не атеист. Да уж, работка у него. Я как-то раньше не задумывалась — каких же людей подбирают для ловли бризов? Мне казалось, что они должны быть наиболее верующими и лишены всякой тени сомнений. Такие себе Святые Блюстители. Как оказалось, дела обстояли строго наоборот. По крайней мере, в доступном моему обозрению случае. И то сказать, ведь этим людям следовало знать реальные вещи про реального, а вовсе не книжного, врага — и предсказывать поступки нелюдей. А вы попробуйте! Классически образованные аллонга, как я теперь понимала, вряд ли смогли бы выдержать это! Следовало иметь очень пластичные мозги, да… И очень холодную, здравую соображалку.

Возможности развести огонь у нас не было, еды — тоже. Мне начало жутко хотеться пить. Засыпая на камнях, я чётко сознавала, что если мы не найдем спуск завтра, максимум послезавтра, нам конец. То есть человек может прожить без воды и дольше, но это вам не по пустыне тащиться и не в углу лежать. Это Горы. При взгляде на крутые склоны и предательские кромки я понимала, что координация и внимание понадобятся нам в полном объёме.

На следующий день погода стала портиться. Ветер усилился, а потом пошёл навязчивый мелкий дождь. Опасаясь промокнуть, мы сидели под нависшими камнями и молчали. Итак мы потеряли ещё день, но смогли собрать хоть по глотку воды. Сильно замёрзли. Каруна слегка знобило, но я обычно не слишком страдала от холода. В детстве, проведенном в Семейном имении да Кун, «Ранни-коле», я не раз тайком от матери бегала через двор в одной рубашке. Даже весной и осенью, когда ноги мёрзли от стылого камня дорожек. Там, на хоздворе, я играла с дворецким Маннихом в «лёгкие фишки» — мне нравилась эта глупая хупарская игра, потому что в неё я хотя бы могла выиграть, в отличие от настоящих фишек, которыми меня терроризировал отец. Когда однажды меня застали за этим позорищем, мне влетело не за игру, а именно за непристойный вид. Но я ни разу не простыла. И затем привычка не слишком плотно одеваться привела к тому, что я относительно легко переносила холод.

От нечего делать я рассказала про это. Карун загадочно хмыкнул, но промолчал.

— Ты как? — тихо спросила я.

— Ничего.

— Мне показалось, ты относишься к этому куда серьёзней меня.

То, что мы перешли на «ты», я заметила только много часов спустя после нашего падения. Как ни странно, это не вызывало у нас никакого дискомфорта. Он был чужой для меня человек и во многих смыслах куда старше меня, но связавшие нас приключения словно вырвали нас обоих из круга строгой морали аллонга.

— Неважно. Я пытаюсь всё заметить и не сделать глупости. Но информации так много, что у меня не хватает мозгов.

Ничего себе заявление! По-моему, вокруг сейчас и глянуть-то было не на что…

— Есть что-то существенное? — осторожно спросила я.