Екатерина Пекур - Дети Мира

Однако все мои чувства были замешаны на изрядной доле тревоги, и мне не удалось бы сохранять объективность. Итак я вообще зареклась рефлексировать на эту тему.

— Тогда будем ждать.

Я кивнула. Мы уселись плечом к плечу, но между нами так и оставался зазор в полпальца. Хоть в чём-то нам удавалось сохранять приличия, мысленно улыбнулась я, хотя уж эти вопросы явно не имели никакого значения? Строго говоря, обнимись мы, нам всё-таки было бы теплее, но даже мысли такой у меня не возникло. Физический контакт — не слишком-то воспитанный поступок.

На следующий день мы были вынуждены отойти от края — скальная дорожка закончилась. Поблуждав среди скал, мы вконец обессилели. Стену сверху вниз прорезала огромная расселина, похожая на след от тупого ножа, вокруг неё змеились трещины, а в глубине её спал, как мне казалось, первобытный мрак. Дальше дороги не было, а углубляться в Горы мы не собирались. Немного времени мы потратили на обмен мнениями — не вернуться ли нам туда, откуда мы пришли? Но уже темнело, а скалы вокруг были совершенно отвесными и не дали бы нам никакого укрытия в случае непогоды. В сумерках мне с трудом удалось приметить небольшую выемку — как след гигантского кулака, вдавленного в толщу горы. Усевшись рядочком, мы молчали. Наступила очередная ночь. Я не спала. Мне было немножко холодно, а Карун так и вовсе цокал зубами.

— Ты спишь? — шёпотом спросила я в полной темноте.

— Нет. Хочешь поговорить?

— Ага. Ты почему засмеялся, когда я рассказала тебе про свои вылазки к дворецкому?

— Подумал, единственную ли твою странность мы обнаружили.

— Что ты имеешь ввиду?

— Высоко в воздухе холодно, ты разве не знала об этом? — голос Каруна был уже немного охрипший, — И чем выше, чем холоднее. Там, сверху, жуткий мороз.

— Ну знала, допустим. В школе у нас был очень занятный учитель. Он даже про это рассказывал. Он сказал, что, конечно, никто не измерял температуру в верхних слоях атмосферы, но если экстраполировать наблюдения на доступных высотах… впрочем, о чём это я? — конечно, наверху должно быть до Тени холодно.

— Вот именно. А как, по твоему мнению, они там выдерживают?

— Кто? Ах, они… — сообразила я, — А ты и про это знаешь? — заинтересовалась я.

— Они поддерживают температуру тела на том уровне, на каком надо, чтоб не околеть от холода.

— Как, Боги помогите?!

— А откуда мне знать. Ты врач — ты про это должна больше знать. Ну, на худой конец — они же не обязаны следовать законам Мира, — тихо хохотнул да Лигарра, — Закон все-Мирного тяготения им не указ, с чего бы им о термодинамике переживать?

— Ну о термодинамике легче позаботится. Это их обмен веществ надо изучать — как они достигают нужных температур без коагуляции белков. Но в целом — чего уж там — просто есть побольше надо. Всего-то!

— Так изучали их, думаю. Но до меня, видимо, эта информация не дошла… — посетовал Карун.

— И почему же ты похихикал над моими вылазками?

— Ты сказала, что не мёрзнешь обычно. Я подумал, а что, если у тебя тоже есть те самые способности? Ну не развитые какие-нибудь…

Я пожала плечами. Спорно. Но кто знает?

— Карун.

— А?

— А ты и впрямь убивал их? И вообще, как про них всё это узнавали?

Я ощутила, как он вздрогнул.

— А почему ты об этом у меня спрашиваешь?

— А почему тебя это смущает? Их пытали и изучали, правда?

— Попытайся сама понять, как ты к этому относишься, — осторожно посоветовал да Лигарра.

— А я не знаю. Я вообще плохо отношусь к таким методам. А уж тем более, если они мне самой грозят. Ну убивали бы их тихонько… впрочем, да, я понимаю.

— Вот именно. Как иначе мы бы про них что-то узнавали? Они-то могут заслать к нам агентов, а мы — никак. Ты знаешь, какие это бывали авралы, когда удавалось поймать точного бриза? Да все участники получали звания через три крыши. Ну кто, сама посуди, будет печься о нравственности, когда речь идет о врагах, которых и людьми-то не считают?

— А что с ними делают?

— Ну я же не биолог. Изучают как-то. Или ты имеешь ввиду — что делают у нас? Санда, меня беспокоит твой интерес по этому вопросу.

— Почему? Тебе-то что переживать? — огрызнулась я.

— Это сложно объяснить. Я не понимаю, что случилось. Очень сильно не понимаю. Есть же какая-то вероятность, что всё не так, как мы думали…

— Вот ещё — ты посвятил полдня, чтобы убедить меня, что я не аллонга, а вообще непонятно кто, а тебе, оказывается, самому неясно?!

— Стань на моё место, а? За последние дни столько всего произошло, что я уж не уверен, что небо синее, а тут ещё и стопроцентно проверенная девица, коей я доверился по самые печёнки, взлетела. Впору с ума сойти. Хотя чего уж там, профвредность у меня такая.

— И часто сотрудники контрразведки сходят с ума? — полюбопытствовала я.

— Даже не знаю, стоит ли тебе и об этом говорить.

Я помолчала.

— Карун, — снова позвала я, — Скажи мне, а как ты видишь весь этот расклад? Что нам обоим делать, если мы найдём путь на равнину?

— Честно?

— Да.

— Останься тут.

— Но..?

Я не ожидала от него такой честности и прямоты. Клянусь Землей.

— Ты сама понимаешь, почему. Я… всё ещё в раздумьях, как быть. Ты хороший человек и я знаю, что ты никому и никогда не сделаешь вреда. А я не слишком-то привержен проповедям Совета Мудрейших. К тому же, в этом всём кроется какая-то тайна, и это меня сильно беспокоит. Однако пока будет правильнее, если мы оба не станем проверять на прочность мою верность присяге. Ещё не факт, что я сам не буду осуждён за пособничество. Возможно, думать на ту тему, на которую я сейчас думаю, не слишком-то законно.

— Почему ты так переживаешь за меня? — тихо спросила я, решив не уточнять, о чём же он думает.

— Глупо вытащить тебя от да Райхха и привести в спецкамеру бюро, правда? — проворчал он. Смешная причина, подумала я, но он ею прикрылся, как щитом, будто даже я этого не видела, — Я правда не знаю, как это возможно, что ты не упала! — неожиданно взмолился он, — Но мы же оба это видели? Мы же оба живы? Пока есть вероятность логичного объяснения, я буду его искать. Если станет ясно, что его нет… найди в себе силы… разбудить в себе… это… и уходи дальше в Горы… — он подавился тем, что он сказал.

Я бы тоже подавилась… Карун прилагал массу внутренних усилий для моего оправдания. Почему? Я не находила приемлемого логического ответа. По крайней мере, тревога действительно исходила от него — да Лигарру невероятно беспокоил факт моего полёта, а он был такой натуры человеком, что загадок не пропускал. Беспокоил настолько, что он вообще выкинул из головы всякие мысли об чьём-либо уничтожении, и всё это время проводил в глубокой задумчивости, тайком зыркая то на меня, то в сторону Равнин.