Екатерина Пекур - Дети Мира

— Он предложил тебе сотрудничать? — без обиняков спросил шеф.

Я поглядела на директора исподлобья.

— Да, предложил.

— И ты согласилась?

Я удивленно подняла брови. Если он покажет мне человека, отказавшегося от сотрудничества с КСН… я, пожалуй, заикаться начну.

— Ну, я… я имею ввиду, так все и есть? — нервно пробормотал шеф, перебирая округлыми пальцами по ларго.

— Можно подумать, у меня был выбор, — мрачно буркнула я.

— На каких условиях?

— Думаю, господин директор, вам лучше обсудить эти вопросы с господином да Лигаррой, — процедила я. Ну и вопросы он задаёт! Это уже никуда не лезло…

— Ты берешь неправильную тональность в разговоре со мной, Санда.

— Да неужели? — огрызнулась я. Он что, с ума сошел? Куда он лезет?! Да и я тут причём?

— Представь, Санда, неужели. Если ты возведена в роль личного таракана офицера второго отдела, это ещё не выделяет тебя из общей массы.

Я непонимающе улыбнулась. Меня всё ещё трясло от разговора с да Лигаррой, а ещё теребила мысль о пятой комнате, куда следовало бежать как можно скорее…

— О чём это вы?

Директор мстительно нахмурился.

— Господин да Ринн — важный человек, правда? Санда, у клиники «Масийя Рунтай» могут быть неприятности, ты ведь понимаешь? Если они ловят Тень знает кого на территории «Масийя Рунтай» — это может оказаться кто угодно. Кто угодно, чьи амбиции и неуживчивый характер я сочту излишними.

Со внезапным пониманием я уставилась на него.

— Да, Санда. Я это и имел ввиду. Я хочу — для твоего же блага, если ты не хочешь неприятностей — чтобы ты сообщала мне всё то, что ты будешь сообщать да Лигарре. И если я сочту, что информация может повредить моей клинике, ты не станешь ему её сообщать. Я доходчиво объяснил, Санда Киранна да Кун?

Вот проклятье. Тенью траханое проклятье…

— Да, господин директор. Я всё поняла. Прошу прощения за недоразумение минуту назад, — медленно произнесла я. Слова царапали мою глотку.

— Вот и чудно. Я всегда говорил, что ты умная женщина. Кстати, что там стряслось в пятой? Эта болтливая хупара выбежала оттуда, как ошпаренная…

Этот гад точно решил меня добить…

— Я как раз собиралась это выяснить, господин директор.

— Вот и займись. Работа пойдёт тебе на пользу.

Я покинула кабинет младших врачей со слабым чувством подкатывающего нервного срыва. Ну, не дождутся…

Как я не бодрилась, до вечера я пришла в то самое состояние, о котором я Божилась, что его от меня не дождутся. День — и так коряво начатый — прошел хреновее некуда. Сразу после беседы с директором я была вынуждена потратить уйму душевных сил на пятую комнату. В других — Куйли как по голове ударили — она написала таких назначений, что хвала Богам, как я только её схватила за руку? Вот же благодарность за поддержку! Раник хамила. В промежутке между этим больной из пятой палаты таки нажаловался директору — что эта «крашенная в белое хупара» (то есть я) решила его убить. В это время у пациента из седьмой подскочило давление, а в первой, где лежал директор гуаррО философии да РагИро, Раник никак не могла управиться с инъекцией — доктор да Рагиро хворал давно, и сосуды его никуда не годились. Все бежали ко мне с воплями о помощи и немедленном вмешательстве. Я поспевала, где могла, понимая, что девочки не виноваты в этом хаосе, обычно моя помощь не требуется, но по их черепушкам смерчем пронеслась угроза, исходившая от жуткого господина, занявшего кресло директора и наводившего страх на весь персонал. А надо мной витала страшная диллема, о которой мне даже думать не хотелось. Выбор между приказами да Лигарры и угрозами да Растана. Эти люди зажимают меня в тиски, попасть в которые мне совсем не хотелось. Я не могу играть с да Лигаррой втёмную. Если у человека есть хоть капля разума, он не станет врать такой персоне. Но если я не выполню требования да РастАна — мои шансы на неприятности будут точно такими же… А если пожаловаться на да РастАна да Лигарре..?

Я замерла над бумагами.

Через минуту размышлений я поняла, что даже приблизительно оценить масшаб последствий этого шага я не в состоянии. Возможно, я избавлюсь от давления со стороны директора. Возможно, клиника даже сменит руководителя. Но ещё следовало оценить — нужна ли мне такая расправа? Выиграю ли я что-нибудь от полной продажи (а как ещё иначе назвать это стукачество?) души и тела Комитету Спасения Нации? Ведь может получиться и так, что директор всё равно найдет пути давления на меня. И дела мои пойдут куда хуже. Или ещё страшнее — да РастАн мог иметь куда бСльшее влияние на да Лигарру. И тогда под ударом окажусь лично и единственно я.

Хотя я сомневалась во влиянии директора частной клиники на офицера внутренних дел КСН, но лезть напролом я сочла плохой идеей. И решила, что я реализую её, если мне уж совсем не оставят выбора…

Когда я наконец завершила дела, я первым же делом направилась к Мару. С намерением позвать его на стаканчик вина в «Гроте». Но Мара на месте не оказалось. Торчавший в лаборатории непривычно хмурый Кинай сказал, что да Луна не возвращался после вызова в кабинет директора. Кинай ничего не добавил, но в его тёмных глазах я прочла еле заметный… даже не упрек… горькое покорное сожаление. Да, подумала я, он имел все основания думать, что господин да Луна попал в неприятности, и наверняка считал, что это моя… ну, может не вина (как я могла устоять перед Большим Аллонга?), но кто же ещё мог втянуть его обожаемого Мара в эту историю? Нет, он меня не осуждал. Он просто скорбил и молчал. Но лучше б он сказал мне в лицо, что я стукач. Гадко, но ведь никто не застрахован от такого «шикарного» предложения, какое сегодня получила я, Санда да Кун?.. Даже патологически верный Кинай. Хотя я не знала за собой никакой вины, какая могла повлечь вред для Мара да Луна, но кто знает ход мысли этих параноиков? (И я даже не откусила себе язык за такие мысли — назвать параноиками сотрудников Комитета! шутка ли! — вот как я была расстроена!..)

С гнусным чувством на душе я вышла из лабораторного крыла.

Нет, не просто гнусным. Я была готова плакать. Тенью битый дурак да Ринн не мог подумать о своей безопасности. А теперь из-за него страдает куча людей, нарушен привычный ход вещей и, что самое противное, вбивают клин между старыми друзьями…

Дом на улице Пин встретил меня пустотой. Я механически сварила себе кофе, соорудила холостяцкий бутерброд и влезла с ногами на подоконник. Глядя на крыши домов, медленно погружающиеся в сумерки, я хлебала напиток и пялилась через стекло. Странно. Я вспоминала сегодняшнюю беседу с да Лигаррой. И впрямь, что мы знаем о тех, кого ненавидим? Что они знают про нас? Как бы они смотрели вот из этого окна, зная, что высота в пять этажей — это ничто… нет, я не могла себе этого представить. Сама мысль — представить себя на месте летунов, была такой дикой, что её и думать не хотелось.