Екатерина Пекур - Дети Мира

Мне ужасно хотелось узнать, что послужило причиной задержания старшего врача да Луна, но ума не могла приложить, как об этом спросить. Да ещё и эта чокнутая шапочка сегодня на работе… Кинаю это почему-то прощалось. Но со стороны Мара выглядело жестом настоящего, не побоюсь этого слова, бунта.

Коллега некоторое время смотрел в стол.

— Это хорошо, что Кинай не поднял шума. Тогда все бы нос сунули в мои дела, — он поднял голову и глянул на меня с коротким вызовом.

— Тебя в чём-то обвиняли? — решилась я.

Мар отмахнулся.

— Нет. Но этот лощенный параноик заявил, что должен выяснить мои обстоятельства — как будто они их не знают! Задали пару сотен вопросов — вежливо, правда, ничего не могу сказать, очень вежливо, дали понять, что я не вполне благонадёжен, и с извинениями отвезли домой. С чудовищными извинениями. Думаю, в это время они прошерстили мою квартиру и проверили мои показания. Но я правда не имел к этому индюку да Ринну даже косвенного отношения! — возмущённым шёпотом закончил он.

— Ты? Не благонадёжен? — изумленно и тихо переспросила я. И добавила про себя — и ты так спокойно об этом говоришь? Это что же, для тебя не новость?!

Мар с улыбкой кивнул.

— Тенью траченные ханжи, чтоб им не спалось… Да, вижу по твоему лицу… Я не удивлен таким поворотом событий? Конечно же, нет. Они давно меня пилят, — он улыбнулся, — Тебе никогда не проходило в голову, почему Мар да Луна пошёл в медицину? В презренную хупарскую науку, где ему не светило ничего, кроме как контролировать шоколадных и заниматься кое-какой техникой (заметь, спроектированной другими!)?

Я нахмурилась. Эта тема и для меня-то была не слишком приятна, но я-то давно научилась игнорировать этот аспект своей профессии. А вот задавать такие вопросы другу и вовсе было бестактно.

— Я всегда считала, что у тебя есть какая-то проблема, — медленно проговорила я, — Ты… отличался от прочих студентов «Раньяты». Умнее был, что ли. Не знаю. Но точные науки тебе давались куда легче. Ну и твое происхождение… — я пожевала губами.

— Ну же, не стесняйся, — иронично подбодрил Мар, — Мы десять тысяч лет знакомы, и я всегда был сторонником прямоты.

Я пожала плечами.

— Я думала, что наследник одной из Семей Дорхи мог бы получить любое распределение независимо от результата тестирования, — неловко выдала я. Вот тут-то дружбе и конец, мысленно вздохнула я. Упрекнуть друга в том, что он мог незаконно обойти школьные тесты на уровень интеллекта… К моему удивлению, Мар утопил в пене раскрытую улыбку.

— Теоретически… ты права, Санда. Хотя у меня было 600 пунктов по тестам… ты понимаешь, немного труда — и я мог бы сделать карьеру не хуже нашего да Ринна, — он улыбнулся, — Нет, моя проблема в другом. То есть это все думают, что у меня проблема. А я думаю, что это были лучшие годы моей жизни. И даже не жалею.

Я вопросительно подняла брови. 600 пунктов?! У Мара? Боги-Братья… и он не жалеет о почему-то утеряных возможностях?! (Да у меня при самой хорошей погоде больше 400 не бывало, и какой же это тогда был позор, храни меня Создатель…)

— В тринадцать лет я сбежал из дому, — просто проговорил Мар, — И уехал на юг. На попутках. Ты, возможно, не знаешь об этом, но водители-хупара часто подбирают людей на дороге. Это такой спорт… что ли. Вариант субкультуры. Они едут, болтают о том и о сём, потом высаживаются где-то, где им понравилось, и снова ловят машину. И так можно ехать куда глаза глядят. Или куда-то конкретно. А я поехал в Тер-КАрел. И прожил там пять лет.

Я разинула рот.

— Это… многое поясняет, — наконец пробормотала я. Когда обрела дар речи.

Мар расхохотался.

— Панибратство с хупара, необычный выбор профессии, ты об этом? Нет, Санда, Тер-Карел вовсе не такое гнездо расофилов, как его рисуют. Но это особое место. Совершенно отличительное. И оно сильно на меня повлияло. Так сильно, что… — он пожевал губами, — что я не уверен, рассажи я тебе об этом, что ты это адекватно поймешь. С тех-то пор меня и трясет КСН. И с тех пор я отношусь к этой периодической тряске… иначе, чем отнеслась бы ты или кто-то ещё.

— И тебе не дали поступить в университет? — с ужасной неловкостью пробормотала я.

— Не дали, конечно, — кивнул Мар с ироничной полуулыбкой, — После Тер-Карела..? Смеешься, что ли..? С другой стороны — я и не слишком к этому стремился. Ну, не удивляйся так сильно… Но когда я вернулся… — он пожевал губами, а я не решилась спрашивать, почему же он вернулся из этого, как он говорил, удивительного места, раз там было так хорошо, — отец был разъярен так сильно, как будто я только что ушёл из дому. Он не стал бы мне помогать, даже если бы я захотел. В итоге Белая Школа «Раньята» — это оказалось бОльшее, на что я мог рассчитывать, — он хмыкнул, — с испорченной Тер-Карелом репутацией. Но я смотрел на вещи не так, как те, кто хотел меня наказать, понимаешь? Я видел, что люди могут жить по-другому… — он вдруг смущенно потупился, и я задалась мыслью, что бы он сказал, если бы позволил себе быть искренним. И что сказки про Тер-Карел, как оплот расофильства, не так уж далеки от истины. Возможно…

Я задумалась. История, рассказанная Маром, была сколь фантастичной, столь и логичной. По крайней мере, улыбнулась я, она вполне объясняла его порыв надеть глупую шапочку младшего врача Киная. Хотя, если принять её на веру, я была бы вынуждена сильно пересмотреть многие вещи. Например, я привыкла думать, что Мар — такой же умственный неудачник, как и я — человек, лишенный математических способностей настолько, что его самореализация в нашем бурно развивающемся обществе была затруднительна. На самом деле я всегда знала, что Мар отличается от меня, но не придавала этому значения. Я не могла допустить мысли, что человек может оказаться там, где мы оказались, по своей воле, без серьёзных нарушений умственных способностей.

Я то и дело возвращалась к этой мысли по дороге домой.

И то сказать — Тер-Карел… Вот же чудеса. Неприятные и странные чудеса, мда. Я даже ощутила некое постыдное любопытство, так как мое мнение относительно Тер-Карела было крайне смутным. Я бы осуждала людей, подобным образом (честно говоря, я даже не знала в точности, каким) попирающих основы и Порядок. То есть осуждала бы, кабы не моя природная лень и увереность, что каждый волен сходить с ума, как посчитает нужным — если это не помешает другим. Ещё я испытывала не менее постыдное облегчение, что уж я-то попала в ряды своей профессии на совешенно законных основаниях. Мар наверняка годами повторяет эти отговорки — что ему не жаль, и что он чем-то отличается от других. Но ведь от этого не легче, правда? Если бы я по глупости влезла в такие неприятности, мне бы тоже, наверное… Но об этом не стоило и думать.