Астрид Линдгрен - Братья Львиное Сердце [перервод Б.Ерхова ]

Вечером мы разожгли костер над водопадом Карма.

Я уверен, ни один костер на свете — ни на этом, ни на том, ни в наше время, ни в прошлом–не горел на таком удивительном месте.

Нас окружала грозная, пугающая красота, другой такой не найти ни на небе, ни на земле. Горы, река и водопад были слишком огромными, немыслимо огромными. Я словно опять очутился во сне и сказал Юнатану:

— Не думай, что все это на самом деле. Нам просто снится сон о древних–древних, незапамятных временах, я знаю.

Мы стояли на мосту, как раз на том висячем мосту, который приказал построить Тенгил, чтобы соединить две земли – Карманьяку и Нангиялу. Они были разделены про пастью и лежали каждая по свою сторону от реки Изначальных Рек.

Эта река неслась сейчас под нами в пропасти и с ревом кидалась в водопад Карма, увлекавший ее в еще более страшную бездну.

Я спросил Юнатана:

— Как удалось построить мост над такой пропастью?

— Да, мне тоже хотелось бы знать, — ответил он. — И сколько человеческих жизней стоит этот мост, сколько людей с криком падало и исчезало в водопаде Карма, пока он строился, это тоже не мешало бы знать!

Я задрожал. Мне почудилось эхо криков, раздававшихся в пропасти.

Мы стояли совсем неподалеку от земли Тенгила. Я видел на другой стороне тропу, змеей вьющуюся среди гор. Тропа вилась по Первозданным Горам, по земле Карманьяке.

— Если ехать по тропе, как раз приедешь к замку Тенгила, — сказал Юнатан.

Я задрожал еще сильнее. А потом вдруг решил: завтра пусть будет что будет, сегодня вечером я в первый раз в жизни посижу с Юнатаном у походного костра.

Мы разожгли его на каменной площадке высоко над водопадом. И совсем неподалеку от моста. Но я сел к водопаду спиной. Мне не хотелось смотреть на мост, ведущий в землю Тенгила, да и на все остальное тоже. Я смотрел только на отсветы костра, игравшие прямо передо мной на черных каменных стенах. Это тоже было красиво и тоже чуть–чуть страшно. И еще я смотрел на красивое доброе лицо Юнатана, освещенное пламенем, и на лошадей, спокойно отдыхавших не много поодаль.

— Наш костер гораздо лучше, чем был у меня в прошлый раз, — сказал Я. — Ведь теперь мы сидим у огня вместе, Юнатан!

Куда бы мы ни попадали, я всегда чувствовал себя хорошо и спокойно — лишь бы рядом был он. И сейчас я был счастлив от одной мысли, что мне довелось–таки посидеть с Юнатаном у походного костра: мы так много говорили об этом, когда жили на земле.

— Пора сказок, приключений и походных костров, помнишь, как ты говорил? — спросил я у брата.

— Да, помню, — сказал он. — Но тогда я не знал, что сказки здесь, в Нангияле, могут быть жестокими.

— И они будут такими всегда? Как, по–твоему?

Он молчал, глядя в огонь, потом сказал:

— Нет! Вот наступит день решительной битвы, борьба за кончится, и Нангияла опять станет землей, где сказки только прекрасны, а жить легко и просто, как было раньше.

Костер на мгновение вспыхнул ярче, и в его отсветах я увидел усталое и печальное лицо Юнатана.

— Но сам день решительной битвы — я хочу предупредить тебя, Сухарик, — может оказаться еще одной жестокой сказкой о смерти, смерти и еще раз о смерти. Поэтому возглавлять борьбу должен Орвар, а не я. Я не гожусь, чтобы убивать.

Да, я и сам знаю, что для этого ты не годишься, думал я.

А потом спросил его:

— Зачем ты спас жизнь тому ненормальному, Пэрку? Разве так следует поступать?

— Не знаю, вряд ли следует, — ответил Юнатан. — Но есть вещи, которые нельзя не делать, я же говорил.

— Но представь себе, что он догадался бы, кто ты, - сказал я. — И тебя бы схватили.

— Ну что ж. Тогда схватили бы Львиное Сердце, а не ошметок грязи.

Наш костер догорел, и на горы опустилась тьма. Сумерки ненадолго окрасили скалы во что–то почти нежное, дружеское, мягкое. Но потом наступила черная, глухая ночь без проблеска света, в которой шумел один только водопад Карма.

Я подлез к Юнатану поближе. Мы сидели, прислонившись к каменной стене, и разговаривали в полной темноте. Я ее не боялся, но на меня нашло какое–то странное беспокойство. Надо ложиться спать, сказал Юнатан. Но я знал, что не засну. И в то же время из–за беспокойства не мог разговаривать. Меня тревожила не темнота, а что–то другое–что, я не мог понять сам. А ведь рядом сидел Юнатан.

Потом сверкнула молния, раздался оглушительный треск, и вдоль каменных стен прокатился грохот. Гроза! Я и не знал, что бывают такие грозы. Гром прокатывался по горам, заглушая рев водопада Карма, а молнии догоняли одна другую. Горы заливало огненным светом, а в следующий миг они погружались в еще более глубокую тьму. Нас окружала древняя–древняя изначальная ночь.

А потом ударила молния страшнее всех других. Она горела один миг и осветила все вокруг.

И в этой вспышке я увидел Катлу.

Я у в и д е л К а т л у.

Да, я увидел Катлу и не помню, что было по том. Я словно провалился в черную пропасть и очнулся, когда гроза прошла и вершины гор посветлели. Моя голова лежала на коленях у Юнатана, но страх снова навалился на меня, стоило вспомнить — там, далеко, напротив, на скале, высоко над водопадом, стояла Катла. Я застонал при одной мысли о ней, и Юнатан тут же стал успокаивать меня:

— Ее там больше нет. Она ушла.

Но я плакал и плача спросил его:

— Как только земля носит такое чудовище? Катла - чудовище или еще что?

— Да, она чудовище, — ответил Юнатан. — Драконша, восставшая из незапамятных времен, вот она что. И она же стока, как Тенгил.

— Откуда она взялась? — спросил я.

— Люди говорят, что вылезла из пещеры Катлы, — сказал Юнатан. — Она спала в ней со времен древних древних, когда повсюду стояла изначальная ночь и дня со всем не было. Она спала в ней тысячи и тысячи лет, и никто и знать не знал, что есть на свете такое чудовище. Но однажды утром драконша проснулась, приползла в замок Тенгила и задышала смертоносным огнем на всех и каждого. И где бы она ни проползала, направо и налево падали люди.

— Почему же она не убила самого Тенгила? — спросил я.

— Тенгил бежал от нее через длинный ряд комнат своего замка. И когда она все–таки настигла его, он выхватил боевой рог, чтобы созвать воинов. А когда он затрубил в рог …

— Что случилось тогда?

— Тогда Катла подползла к нему как побитая собака.

С того дня она повинуется Тенгилу. Только Тенгилу. Она боится его боевого рога. Стоит ему затрубить в рог, и она слепо подчиняется.

Становилось светлее и светлее. Вершины гор в Карманьяке горели, как огонь в пасти Катлы. А как раз в Карманьяку и лежал наш путь. Я боялся, о, как же я боялся! Кто знает, где сейчас затаилась Катла? Где ее дом, живет ли она в пещере Катлы и как тогда там держат Орвара? Я спросил у Юнатана, и вот что он мне рассказал: