Ник Перумов - Алиедора

Алиедора ненавидела. Его, Байгли, отца, всех.

Почему Алиедора решила его пощадить, Дигвил понимал, причём даже слишком хорошо. Считала себя единственной, кто вправе покончить с ним. Месть могла совершиться только её рукой, и это право она не собиралась уступать никому. Даже приютившему её Некрополису. Алиедоре не принесла бы желаемого удовлетворения расправа с беспомощным пленником, вдобавок взятым не ею самой.

…Когда его выволокли из страшного подземелья и уронили на пол грудой беспомощной, ещё не верящей в спасение плоти, над Дигвилом склонился кто-то из Мастеров — безликий, неотличимый от других в сером плаще с низко надвинутым капюшоном.

— Ты можешь уйти, — спокойно сказал адепт. — Уйти невозбранно.

Очевидно, на лице Дигвила слишком явно отразилось неверие, потому что Мастер позволил себе хмыкнуть.

— Нет, мы не обманываем. Ни тебя, ни доньяту. Ты свободен, и никто не станет обращать тебя в зомби, пока благородная Алиедора не видит. Некрополис, да будет тебе известно, почитает правду самым мощным оружием. Смерть ведь тоже… не ведает лжи. Так что уходи, дольинец, ступай на все четыре стороны. Мы не нарушим слова. Тебя выпустят из столицы, но дальше — как распорядится судьба. Давать тебе охранные листы никто не станет. И, будь я тобой, я не стал бы пытать самую короткую дорогу. Зима, холод, снег, а в деревни вдоль того тракта ты не войдёшь — у зомби-стражей в тех местах приказы строгие, да и народ шутить не умеет. Мой тебе совет — пробирайся к навсинайской границе. Там, конечно, тоже не сладко, особенно по нынешним временам, но всё же полегче. — Адепт резко вскинул голову, отбрасывая капюшон. Ухмылка была ядовитой и злой. — Простому смертному вроде тебя пробраться будет трудно, очень трудно. Но всё же можно. А пойдёшь прямо на запад — сгинешь. Если не на нашей земле, то за Сиххотом, в Долье — наверняка. Мне перед доньятой Алиедорой стыдно станет. Всё понял, человече? Из города тебя выведут, а теперь прощай. И молись своему Прокреатору, чтобы никогда-никогда с нами больше не встретиться.

Отвернулся — только полы плаща взлетели крыльями.

Двое зомби решительно, но не грубо подняли Дигвила, поставили на ноги. С него сняли цепи.

До самых ворот Некрополиса его вели по улицам, а не подземными тоннелями. И благородный дон Деррано, забыв обо всём, крутил головой, точно тёмная деревенщина, впервые попавшая в замок владетельного сенора.

Широкие улицы, мощённые камнем. Никаких тебе сточных канав, никаких сходящихся над головой крыш, таких, что соседи напротив могли пожать друг другу руки, просто высунувшись из окон. Да и сами окна — большие, застеклённые; в Долье умели делать небольшие стеклянные пластинки или кругляши, никак не здоровенные пласты с добрый воинский щит, как здесь. Некрополис словно пришёл из совсем других времён — впрочем, и неудивительно, подумал Дигвил, если у тебя сколько угодно покорных бессловесных рабов, не знающих, что такое «мятеж».

…Мастер и впрямь не нарушил данного слова. Дигвила вывели из города, после чего сопровождавшие его неживые стражи равнодушно повернулись к нему спиной и зашагали прочь. Приказ исполнен, до остального им дела нет.

Одежду Дигвилу оставили, но больше — ничего. Ни хлеба, ни огнива, ни ножа. Ничего, кроме голых рук. Иди, благородный наследник сенорства Деррано, иди и выживай как хочешь.

Дигвил постоял, глядя то на юг, то на запад. Дорог в Некрополисе он не знал — как и никто другой из живших в Свободных королевствах. Оставалось одно — идти, следуя за солнцем.

Куда повернуть? Кратким ли путём к дому, прямиком на закат? Небось не зря тщился отсоветовать ему это Мастер Смерти, небось уж не зря. Хотя… какое-то время Дигвил колебался, а затем, вдруг решившись, сам неожиданно для себя повернул на юг, подчиняясь невесть откуда явившейся уверенности.

Нет, не врал ему бритоголовый адепт, не врал. Желай того Некрополис — и впрямь никуда бы не ушёл Дигвил, скрутили бы его прямо там, стоило только отвернуться вздумавшей сохранить ему жизнь Алиедоре. «И ведь правда, — терзался дон Деррано, шагая по обочине широкой, тщательно расчищенной от снега дороги, — что сильнее правды оружия порой и не придумаешь. Вот вернёшься ты, молодой дон Дигвил, домой (если вернёшься); что тогда рассказывать станешь? Будешь врать, что бежал, сотню стражей перебив-раскидав? Зубами решётки в остроге перегрызя? Или скажешь правду — мол, пообещали отпустить и отпустили? Припасов, правда, на дорогу не дали, гады такие. Но всё равно — отпустили, нелюдь некромансеровская, отпустили, зомбей погонщики. Что тогда люди думать станут?»

Дигвил шёл до самого вечера. Счастье ещё, что мороза не было, стояло безветрие, и тихий, совсем дольинский снежок сеял из низких туч. Дигвила обгоняли конные, обгоняли сани; многие на него косились, а ближе к темноте, когда он уже всерьёз думал, как уломать сторожа-зомби на почтовой станции, одни из проезжавших саней остановились.

— Эй, — отбросив полог, из саней поднялся дородный негоциант с массивной цепью и цеховым медальоном на шее. — Постой, дольинец.

Дигвил так и замер. Хорошо ещё, рот не раскрыл.

— Это тебя по городу вели, а потом за воротами отпустили?

Никакого почтения. Ни должного обращения низкорождённого к благородному, ничего.

— Держи. — Купец, похоже, не ожидал ответа. Просто протянул Дигвилу небольшой, туго набитый мешок. — Я так мню, тебя домой отпустили?

Дигвил кивнул. Слов по-прежнему не находилось.

— Оно и видно, ты и одет не по-нашему, и себя по-иному держишь, — ухмыльнулся торговец. — Чай, домой идёшь? Только кружным путём? И пра-ально, я так мню. Ступай этим трактом, никуда не сворачивая, — он тебя к самой границе и выведет. Ну а там уж как повезёт, за големов навсинайских мы не ответчики. И не бойся у людей дорожных помощь спрашивать. Все поймут, что Мастера доброй волей тебя отпустили.

— А сбежать я не мог? — только и вымолвил Дигвил.

Купец расхохотался, от души, запрокидывая бородищу и уперев руки в боки.

— Сам сбежать, ха-ха-ха, ну, насмешил, ну, уморил! Сбежать, уо-хо-хо! От Мастеров не убегают, дольинец. Только если они сами отпускают. Ну а кого Мастера отпустили, тому бояться нечего… если на рожон не лезть.

— А это куда?

— К стражам не подходи, — отсмеявшись, уже всерьёз посоветовал купец. — Они слов не понимают. К людям… подходи, но с разбором. Лучше всего — на большаке, кто не затрапезный. Негоцианты у нас с понятием. А вот кто пашет, он да, может и руки скрутить да местному Мастеру на зомбирование сдать, рассчитывая хоть какого, а прислужника получить. Так что смотри, дольинец, без разбору в дома не суйся, дороги держись, почтовых станций особенно. Спросят — мол, откуда? — отвечай правдиво. Из Долье, мол, Мастера отпустили, домой возвращаюсь. Спросят — мол, а что делать станешь? — говори, скажу всю правду, как здесь своими глазами увидел, не совру. Тогда, может, всё и обойдётся.