Сюзанна Кларк - Дамы из Грейс-Адье и другие истории

К двум пополудни Том и Давид добрались до Ноттингемпшира [26]— графства, с древности знаменитого своими дремучими лесами. Разумеется, в позднейшие времена лес уменьшился до сотой части былого размера, но еще были живы несколько древних деревьев. Посему Том не преминул выразить уважение тем, кого считал своими друзьями, и презрение — тем, кого недолюбливал. [27]

Пока Том здоровался с деревьями, Давид забеспокоился о мистере Монктоне.

— Вы уверяли меня, что он не так уж болен, — заметил Том.

— Ничего подобного я вам не говорил! Однако, как бы то ни было, мой долг — добраться до больного как можно скорее.

— Хорошо-хорошо, чего вы так раскипятились! — сказал Том. — И куда вы направляетесь? Вот дорога!

— Мы же ехали в другом направлении!

— Вовсе нет, хотя кто знает. Впрочем, обе дороги, в конце концов, сольются в одну, поэтому не имеет значения, какую из них мы выберем.

Томова дорога вскоре обратилась узкой и неухоженной тропинкой, которая привела друзей на берег широкой реки. На другом берегу стоял одинокий городишко. За ним дорога продолжалась, и странно было видеть, как, покинув город, она расширяется, словно спешит поскорее оставить эту глухомань и добраться до более процветающих мест.

— Вот это да! А где же мост? — удивился Том.

— Кажется, его нет.

— Как же мы переберемся на ту сторону?

— Здесь паром, — отвечал Давид.

Длинная железная цепь соединяла берега. Цепь крепилась к каменным столбам. На другом берегу к цепи, при помощи двух железных скоб, была прикреплена древнего вида лодка с плоским дном. Вскоре появился такой же древний паромщик и с помощью цепи перетянул лодку через реку. Том и Давид ввели лошадей на паром и паромщик переправил их на другой берег.

Давид спросил у паромщика, как называется городок.

— Торсби, сэр, — отвечал старик.

Торсби представлял собой дюжину улиц с захудалыми домишками. Мутные окна и дырявые крыши. Забытая повозка торчала посередине центральной улицы. Вероятно, когда-то здесь располагалась рыночная площадь, но травы и колючие кустарники так заплели все вокруг, что становилось ясно — местные жители давно позабыли про ярмарки. Лишь один дом мог сойти за жилище благородного джентльмена: высокий старомодный особняк из серого известняка со множеством узких фронтонов и дымовых труб. Дом выглядел вполне респектабельно, хотя и весьма провинциально.

Местная таверна называлась «Колесо Фортуны». Вывеска изображала человеческие фигуры, прикованные к громадному колесу, которое поворачивала сама Фортуна — пригожая розовощекая дама. Из одежды на ней была только повязка. В согласии с унылым духом этого места, художник не стал изображать персонажей, для которых свидание с колесом закончилось благополучно, зато подробно живописал, как колесо безжалостно давит и расшвыривает прикованных к нему бедняг.

Ободренные этими жизнерадостными картинами, иудей и эльф поспешили миновать Торсби быстрым галопом. Однако на выезде из города Давид услыхал крик: «Джентльмены! Джентльмены!» и топот ног. Он остановился и оглянулся.

К путешественникам приближался человек.

Выглядел он весьма необычно. Маленькие и почти бесцветные глазки. Нос, словно круглая булочка, и розовые круглые ушки украсили бы миловидного ребенка, но совсем не шли незнакомцу. Однако забавнее всего было то, что глаза и нос сходились в верхней части лица, а рот, словно поссорившись с ними, красовался в гордом одиночестве в самом низу. Одет незнакомец был крайне неряшливо, на голове топорщился коротко остриженный ежик жидких тусклых волос.

— Вы не заплатили сбор, господа! — воскликнул он.

— Какой еще сбор? — спросил Давид.

— А как же! Сбор за переправу! Сбор за то, что вы пересекли реку!

— Вы ошибаетесь, мы заплатили, — ответил Давид. — Паромщику, который переправил нас на этот берег.

Странный незнакомец улыбнулся.

— Вовсе нет, сэр! Вы заплатили пенни паромщику за работу, а сбор за переправу — совсем другое дело. Всякий, кто переправляется через реку, должен заплатить мистеру Уинстенли, а я как раз собираю плату. Всадник и лошадь стоят шесть пенсов. Два всадника и две лошади — двенадцать.

— Не хотите ли вы сказать, — изумился Давид, — что я должен заплатить дважды, чтобы попасть в это Богом забытое место?

— Сбор тут ни при чем, Давид, — беззаботно заметил Том. — Просто этот мерзавец хочет, чтобы мы дали ему двенадцать пенсов. Улыбка не сошла с лица странного человечка, но в глазах зажегся опасный огонек.

— Джентльмены вольны оскорблять меня, как им заблагорассудится. Оскорбления у нас бесплатны. Однако я вынужден поставить вас в известность, что я вовсе не мерзавец. Я — адвокат. Да-да, адвокат! У меня обширная практика, даже в самом Саусвелле. Однако, прежде всего я — поверенный и управляющий мистера Уинстенли. Мое имя, господа, Пьюли Уитс!

— Адвокат? — удивился Давид. — В таком случае прошу простить меня.

— Давид, — возмутился Том, — ну где вы видели таких адвокатов? Только посмотрите на него! На эти стоптанные башмаки, эту видавшую виды шляпу! Вылитый разбойник! — Том наклонился. — А сейчас мы уезжаем, мерзавец. Счастливо оставаться!

— Это все мой небрежный наряд, — уныло вздохнул Пьюли Уитс. — Парик и выходной сюртук остались дома. Я не успел переодеться, когда Питер Доукинз сказал мне, что двое джентльменов пересекли реку и собираются покинуть Торсби, не заплатив сбор. Который, кстати, составляет двенадцать пенсов, и я по-прежнему нижайше прошу вас заплатить его, господа.

Благочестивый иудей всегда платит по долгам, даже если задолжал неумышленно. Джентльмену также не пристало ходить в должниках. Поскольку Давид считал себя и тем, и другим, он склонялся к тому, чтобы заплатить двенадцать пенсов Пьюли Уитсу. Эльф смотрел на этот вопрос совершенно иначе. Том платить не собирался. Более того, он готов был обречь себя на вечные муки, но от принятого решения не отступаться.

Пьюли Уитс какое-то время наблюдал за перебранкой. Наконец пожал плечами и заявил:

— В сложившихся обстоятельствах, джентльмены, полагаю, вам следует переговорить с мистером Уинстенли.

Он отвел друзей в высокий дом, который Том и Давид успели заметить раньше. Дом окружала высокая каменная стена. Дворик украшали два грубых каменных льва с круглыми удивленными глазами, треугольными зубами и причудливыми гривами, больше напоминавшими листву, чем мех.

Открыла им хорошенькая служанка. Она скользнула взглядом по Пьюли Уитсу и Давиду Монтефьоре и не нашла ничего лучшего, как уставиться на Тома Ветер-в-поле. Последний, тем временем, рассматривал странных львов.

— Доброе утро, Люси! — поздоровался Пьюли Уитс. — Хозяин дома?

— А где ж ему быть? — отвечала Люси, не отрывая глаз от Тома.