Антон Грановский - Властелин видений

– Ну! – прокричал рядом звонкий голос. – Вы оклемались, или мне снова отхлестать вас по щекам?

Глеб тряхнул головой, окончательно приходя в себя, и уставился на Бровика.

– Что произошло? – хрипло спросил он. – Где упыри?

– Вы убили их!

– Но… – заговорил было Хлопуша, однако Глеб его перебил:

– Что ты видела, Бровка? Что здесь произошло?

– Вы стояли рядом – все трое. И… кажется, вы собирались перерезать друг друга.

Глеб тихо выругался и сказал:

– Чертов чародей снова обманул нас. – Затем вложил меч в ножны и мрачно изрек: – В хижину возвращаться не будем. К реке тоже не пойдем. Наш путь лежит к Моревским рудникам.

Минуту спустя все четверо уже шагали по темному лесу к реке, поеживаясь от моросящего дождика. Рамон нагнал Глеба. Некоторое время он молча шел рядом, а затем тихо сказал:

– Сударь, вы назвали юного ловчего Бровкой. Мне послышалось или…

– Или, – сказал Глеб. – Наш ловчий не парень. Он девка.

Несколько секунд Рамон молчал, затем качнул головой и усмехнулся:

– Удивительно, как я не заметил этого раньше. А Хлопуша знает?

Глеб качнул головой.

– Нет.

– Нужно ему сказать?

– Скажем. Но не сейчас.

– Хорошо, – согласился толмач. – Сделаете это, когда сочтете нужным.

Рамон снова приотстал и зашагал рядом с ловчим Бровиком. Теперь, узнав правду, он был преисполнен решимости защищать эту дьявольски смелую, но дьявольски неразумную девушку от бед и напастей, которые подстерегали их на каждом шагу.

Уже несколько часов путники без устали шли по лесу. Небо над деревьями выцвело, предвещая скорый рассвет.

Пару раз на пути у странников возникали упыри, и Глеб безжалостно разделывался с ними. Один раз из зарослей вереса на путешественников бросился волколак, но Первоход, выхватив из кобуры скорострел, пустил ему в морду три стрелы, а затем добил истекающую кровью тварь мечом.

Рамон был бледен, но сосредоточен. На мальчишеском лице Бровика застыла маска страха, и он уже не стеснялся ее. Добытчик Хлопуша выглядел увереннее своих неопытных спутников и изо всех сил старался быть похожим на Глеба. Так же хмурил лоб, так же прищуривал глаза, оглядывая траву и ветви деревьев, так же откидывал со лба прядь волос. В конце концов Рамон заметил ему:

– Друг мой, эти жесты не сделают тебя похожим на Первохода. Но, подражая ему, ты рискуешь потерять свое собственное лицо.

Хлопуша проворчал в ответ что-то сердитое и неразборчивое, но копировать Глеба перестал.

За две версты от Моревских рудников путешественники сделали привал. Дали отдых уставшим ногам, подкрепились вяленым лосиным мясом. Когда друзья снова собрались в путь, внимание их привлек какой-то странный звук, донесшийся из глушняка. Звук был похож на плач ребенка.

– Что это? – тревожно спросил Бровик.

– Кажется… ребенок, – неуверенно ответил ему Рамон.

– Чепуха! – заявил Хлопуша. – Откуда здесь взяться ребенку?

Рамон взглянул на Глеба.

– Первоход, это ведь ребенок?

Вместо ответа Глеб вынул из-за ворота кожаный мешочек, висевший на льняной веревочке, ослабил тесьму и высыпал из мешочка на ладонь немного сухой травы. Затем убрал мешочек обратно под рубашку и протянул траву Рамону.

– Подставь ладонь, толмач.

Рамон сделал, как он велел. Глеб пересыпал ему на ладонь траву и вытер руку о штанину.

– И что я должен с этим делать? – с легким удивлением спросил Рамон, осматривая траву.

– Ты должен это съесть, – сказал Глеб. И пояснил: – Это пробуди-трава. Она поможет тебе сохранить ясность ума.

– Зачем?

– Затем, что хотя бы один из нас должен бодрствовать, если другие уснут.

– Первоход, я…

– Помогите! – донесся вдруг из леса сдавленный детский голосок.

Глеб поправил на поясе меч и сказал:

– Ступайте за мной, но держитесь шага за два.

Затем повернулся и зашагал в чащобу. Рамон, Бровик и Хлопуша, пропустив Первохода вперед, последовали за ним.

Пытаясь вычленить из лесных звуков детский плач, они не заметили других, более тихих, но более зловещих звуков. Валежник дважды треснул под мощными, когтистыми лапами трех голодных чудовищ, чьи пылающие злобой глаза внимательно и зорко следили за четверкой странников из-за густого, колючего кустарника.

Пройдя по чащобе четверть версты, путники внезапно вышли на довольно большую полянку. Посреди полянки сидел маленький мальчик в дырявой рубахе и рыдал в ладони.

– О, боги! – выдохнул Хлопуша. – И впрямь, дите!

Он быстро двинулся к мальчику. И тут мальчишка перестал плакать, вскочил на ноги и со скоростью распрямившейся пружины бросился на Хлопушу. С голодным рычанием маленький упырь попытался вцепиться ему зубами в руку. Однако верзила был вовсе не так неуклюж, как казалось. Он увернулся от зубов упыренка и пнул его ногой в живот. Упыренок, клацнув зубами, взвился в воздух, пролетел две сажени и упал в грязевую плешь. Грязь тут же пришла в движение, обвила упыренка черными, мокрыми, блестящими лапами и стала пожирать.

Упыренок бился и кричал, но грязь цепко держала его в своих лапах, быстро объедая тело и начисто обгладывая кости.

– Господи Боже мой… – упавшим голосом пробормотал Рамон, глядя, как тает тело упыренка. – Что это такое?

– Голодная прогалина, – ответил Хлопуша, сжимая в руке меч и хрипло дыша.

За спиной у них тихо прошелестели ветви. Глеб мгновенно обернулся. Клинок его меча тускло сверкнул в свете восходящего солнца. Оборотни, выскочившие из кустов, резко остановились и с ужасом уставились на меч. Бурая шерсть на их мощных загривках встала дыбом, из глоток вырвалось глухое рычание.

– Не нравится? – крикнул Глеб.

Он шагнул вперед и рубанул ближайшего оборотня мечом по оскаленной пасти. Оборотень рухнул на землю с развороченной мордой. Второй повернулся и крупными прыжками скрылся в чаще.

– Сударь! – заорал Глебу на ухо знакомый голос. – Сударь, очнитесь!

Глеб тряхнул головой и повернул голову на голос.

– Рамон?

Толмач смотрел на Глеба странным взглядом. Смуглое лицо Рамона побледнело, на лбу у него выступили бисеринки пота.

– Рамон, что случилось? Где Бровик и Хлопуша?

– Они здесь, но я не смог их разбудить.

Глеб взглянул туда, куда указывал Рамон. Хлопуша и Бровик лежали на траве. Глаза их были закрыты. Они и впрямь спали.

– Рамон, я…

И вдруг до слуха Глеба долетел чей-то дребезжащий старческий голосок. Глеб быстро повернулся. В паре саженей от него тощая старуха копошилась в траве, явно что-то разыскивая.

– Мамелфа! – выдохнул Глеб. – Какого черта здесь происходит?

Ведьма выпрямилась и взглянула на него. Несколько секунд она таращилась на Глеба злобными морщинистыми глазками, затем пробормотала: