Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

Ещё минута — и гроза стремительно унеслась. Выглянуло солнце, на северо-восточном краю неба встала широкая, поразительно яркая радуга. Причём Варенцова могла бы поклясться, что одним концом она упиралась в землю именно там, куда ещё мину­ту назад хлестали молнии.

«Нива» послушно завелась и покатила по грей­деру...

Варенцова. Принц на белом коне

Непосредственные служебные реалии скорее по­радовали, нежели огорчили. Отдел располагался в здании УВД, то есть в двух шагах от гостиницы, парни-опера были вроде без претензий, в основном молодёжь, кое-кто в звании прапорщика. Оксану по­знакомили с народом, дали ключ от сейфа, показали письменный стол, и майор Быстров, заместитель За­белина, начал вводить Баренцеву в курс дела. Вот тут её ждало огорчение. Быстров путался в трёх ёл­ках, перескакивал с одного на другое, влезал в по­дробности, не обрисовав целого. Наверное, он был честным и хорошим работником, но вот что касается изложения своих мыслей, этим талантом Господь его явно обнёс. Послушав майора минут пять, Ок­сана неожиданно почувствовала, что хочет иидеть Краева. И не просто хочет, а очень и очень!

«Вот уж у кого и с полётом мысли всё нормаль­но, и со словарным запасом...»

Нахмурившись, она честно попыталась вникнуть в ахинею Быстрова, прекрасно понимая, что с гораз­до большим успехом разберётся во всём сама, чуть погодя. Краев... Болота, гроза, Илья-пророк, Белово­дье... Сколько лет в её жизни всё было хорошо, спо­койно и тихо, привычно-размеренно, а тут... В про­винциальной гостинице, на старости лет!

Оксана мысленно обозвала себя дурой. И, обра­довавшись завершению первого рабочего дня, отпра­вилась через площадь — в свой бронированный по­лулюкс.

Холодный душ, жёсткая махровая простыня... «Господи, хорошо-то как! Особенно если к зиме и тёплую подадут...» Уже в домашних бесформенных джинсах и (наконец-то!) тапках на резиновом ходу Оксана двинулась к Краеву. Естественно, уверяя себя в душе, что идёт исключительно забирать Тишку.

В краевском номере царила гармония. Тихон, на­бегавшийся и сытый, безбожно дрых, хозяин же, яв­но взяв пример с Солженицына', варил картошку в мундире. А на столе, помимо покупного «оливье*, хлеба и колбасы, красовалась пластиковая баночка с сельдью «матье». Удивительно, но при виде селёд­ки у Оксаны пошла слюна. Это после колякинско- го-то обеда. Прощай, талия...

— Привет, ребята, — поздоровалась Оксана. — Что празднуем?

— Ну... это так, скромный товарищеский ужин, — отозвался Краев, и она вдруг поняла, что он ждал её, что он тоже был очень ей рад. — Кто тут у нас с боевой вахты вернулся? Кто весь день родину за­щищал?

— Да уж, не щадя живота... — рассмеялась Окса­на, невольно погладив место, где полагалось нахо­диться желудку. Глаза вдруг самым натуральным образом защипало. Кто, когда в последний раз гото­вил ей ужин?

Краев тоже почему то кашлянул, отвернулся, ткнул в картофелину спичкой и принялся опорож­нять электрочайник, в котором всё и варилось.

— Прошу. Горячая.

— Угу. — Варенцова сразу потянулась к селёд­ке, после чего ткнула вилкой в сторону кота — Ну а мой обормот как? Не скучал?

— Думаю, что нет. Некогда ему было, — отозвал­ся Краев. — Весь в делах! Построил всех местных

1 Говорят, Александр Игаевич. не желая беспокоить домашних, иногда сам себе варил подкрепиться непосредственно в кабинете.

котов, переметил весь райцентр, сожрал обе ваши баночки, а колбасу чуть с руками не оторвал... Те­перь вот спит, блаженное существо. Никакого тебе социума с моралью, ханжеством, предрассудками... Сплошная искренность и целесообразность. Хочет есть — ест, хочет спать — спит...

Сказал и почувствовал, как слева за ухом начала возникать слишком хорошо знакомая тяжесть. «Гос­поди, второй день подряд!.. — мысленно возопил он. И сразу невольно усовестился: — Спасибо, что хоть в поезде не развезло...»

— Да, хорошо быть кисою, хорошо собакою. Где хочу, пописаю, где хочу, покакаю. — Оксана не удер­жалась и поддела ещё кусок селёдки. — Олег, а мож­но вас насчёт Тихона и завтра напрячь? Вы с ним вроде поладили, а в обед я обязательно забегу...

Как же ей было спокойно, уютно и хорошо. Мо­жет, первый раз за все последние годы. Вот так си­деть в домашних тапочках и болтать с этим умным и хорошим человеком, носившим такое славное имя: Олег... Снова чувствовать глубоко внутри робкую дрожь вроде бы давно похороненной струнки... И хо­лера-то с ним, с выпоротым судьёй, а заодно и со звёздочкой, слетевшей с погон. Кажется, они привели её именно туда, куда было надо. Если правда, что за всё нужно платить, за эту встречу с неё нзяли очень по-божески... Так ей. по крайней мере, казалось...

Краев улыбнулся криво, через силу, уже чувст­вуя, как перспектива товарищеского ужина катится в тартарары.

— Завтра, — выговорил он, — меня с утра везут в лес. Отец noi-ибшего сослуживца пригласил... Хо- гите, ключ от номера оставлю? Пускай Тихон ба­зируется... дорожку он знает... чтобы вам в бун­керной двери лазейку для кота автогеном не вы- 1>езать...

Последние слова он договаривал уже с закрыты­ми глазами. Л когда, спохватившись, разлепил веки, то встретил пристальный взгляд Варенцовой.

— Опять болит? — негромко спросила она

— Да., есть немножко, — сознался Краев и тихо сел на пол. — Там... в тумбочке.» контейнер. Один шприц... и две капсулы., жёлтые...

Шприц оказался в руке у Оксаны без всякой за­держки, непонятно каким волшебством. Восприятие во время приступов выделывало занятные штуки, включаясь, кажется, на одну секунду из каждых пя­ти. Краев потянулся за шприцем, но рука была хо­лодная, мокрая и неуклюжая. Оксана сама задрала ему рукав, нащупала вену...

— Тебе, может, врача? — скачала она, вытаски­вая иглу. — «Скорую»? Я сегодня слышала, у них тут в больнице специалисты очень хорошие...

Краев близко увидел её глаза и вдруг понял, ка­кой женщиной была суровая подполковница Может, сегодняшний приступ был ему ниспослан нарочно затем, чтобы он это уразумел. Он выбил зубами дробь по кромке чашки, заливая гусевское снадобье, и стал ждать если не облегчения, то по крайней мере спасительного забьггья.

Оксана сидела рядом с ним на полу, обнимая, поддерживая, невыразимым образом отгоняя прочь боль. В какой-то момент она даже примерилась, а не получится ли уложить его на кровать, но Олег был покрупней, чем она, а безвольное тело стано­вится чудовищно неподъёмным, уж ей ли было не знать. Дотянувшись, она стащила с кровати старый клетчатый плед и закутала Краева.

Почти сразу к ним присоединился Тихон. Зевая во все клыки, кот потоптался у Краева на ногах, по­том полез выше, покрутился, ища единственно вер­ное место, и наконец устаканился в немыслимой по­зиции — тёплой урчащей меховой подушкой у Олега под левым виском.