Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

По агентурным каналам Звонов вскоре узнал, что возникла она от компьютерною микроба. Средство борьбы предписывалось понятное и логичное. Мик­роб, он ведь боится чего? Правильно. То есть если регулярно протирать экран водкой, зараза со време­нем рассосётся. Главное, водки не жалеть, да не абы какой, а чтоб непременно заводской закатки... Под­полковник давно перестал вести счёт вхолостую за­губленным бутылкам, но проклятая надпись даже не думала выцветать. Видимо, пора было переходить к радикальным хирургическим мерам. А именно, до­ставать где-то новый монитор...

— Ладно, ещё пожалеете, гады, — погрозил Зво­нов неизвестно кому кулаком, вырубил компьютер и, дабы проветрить атмосферу в кабинете, подошёл к зарешеченному окну. Отодвинул занавеску, гля­нул сквозь немытое стекло... и остатки настроения окончательно рухнули в тартарары. — Ну, так твою не растак и не разэтак!.. Да сколько же вас на мою голову?..

Всё видимое пространство под окном было рас­крашено двумя цветами — зелёным и жёлтым. Это бродили, торговали, охмуряли, гадали, зазывали, тре­бовали «на храм» адепты Церкви Трясины Судьбы.

Собственно, ничего принципиально нового под­полковник Звонов за окном не увидел. Пешёрка есть Пешёрка: начальник отдела давно привык де­ликатно урезонивать то кришнаитов, то вудуистов, то какое-нибудь Братство (Белое, Алое, Серо-буро- малиновое, нужное подчеркнуть, хорошо хоть пока ещё не Голубое...). Нынешнее религиозно озабочен­ное нашествие отличалось разве только масштабом, да ещё, скажем так, мастью руководящих персон. Пророки, духовидцы, учителя Трясины Судьбы бы­ли как на подбор мордастые, узкоглазые, желтоко­жие. И действовали весьма в духе современной юж­ноазиатской культуры: слаженно, решительно и с невероятным напором. В Пещерке смиренные слу­жители данного конкретного культа вели себя точ­но армия прагматичных захватчиков, направляемая опытным полководцем. Что характерно, всё у этой орды было в общем-то законно. И бумаги, и разре­шение, и лицензии, и печать, и счета в заокеанских банках, не говоря уже о российских...

Прибыли они в Пещёрку дней десять назад, но Звонову уже казалось, что Церковь Трясины Судьбы была здесь всегда. И пребудет до скончания време­ни. Куда там торговым вьетнамцам, китайцам, аф- ганцам со всеми их пресловутыми национальными мафиями!.. Кустари! Жалкие безобидные недоучки!..

Трясинники обосновывались в Пещёрке по всем правилам науки. Мощно облагодетельствовали бюд­жет, дали субсидию больнице, накормили с пикета­ми убогих и детей, выдали главе и его заму подо­бающие презенты... А потом заангажирювали зал во Дворце культуры, тьфу, в Доме творчества, пона- клеили афишек на заборах и столбах... и бесплатно познакомили широкие массы, не сильно обременён­ные официальной медпомощью, с гениальным цели­телем Сунь Чаем. Этот последний благословил со­бравшихся, оперативно поставил на ноги несколь­ких скорбевших и с помощью синхронного перевод­чика объяснил жителям райцентра всю суть вещей.

Подполковник Звонов как-то привык считать, что вначале было Слово... Ан нет!

— Давным-давно, — поведал целитель, — в мире не было совсем ничего. Только Вселенская Трясина и Священный Первопредок Куй Дал, воссевший на болотную кочку. Так он сидел долго, много тысяч лет, предаваясь неизъяснимой медитации. Затем от­хлебнул из трясины, усвоил, изверг и сотворил из исторгнутого весь видимый мир. Затем снова от­хлебнул и снова изверг... Так появились животные, растения, люди...

«Ну да, — согласился, помнится, подполковник — Весь мир — дерьмо...»

— Истина пребывает в болоте!..

«А я думал, в вине...»

— И тем, кто примет трясинную купель, Куй Дал в Своем милосердии откроет все мыслимые блага...

«Э, э, ребята, вы мне тут только в Сусаниных играть не начните!» — забеспокоился Звонов...

Час спустя на званом ужине в ресторации, где среди прочих присутствовали глава администрации и его зам, целитель поведал:

— Мы были в Пантанале, посещали болота Седд, пристально изучали Полесье, Майами и Томскую область, но глубоко уверены, что такой трясины, как у вас, нет нигде[26]. Если бы лучезарный Куй Дал ре­шил начать всё сызнова, он со стопроцентной веро­ятностью выбрач бы вашу топь. Так что мы здесь — надолго. И пришли с миром...

Возвышенный философ наверняка оперировал чисто духовными категориями, не беря в усмотрение столь низменную материю, как рыночный бизнес.

На следующий же день трясинники рангом пониже устроили в этой сфере блицкриг, с боем оккупировав на летнем пещёрском базарчике лучшие места. Дабы торговать амулетами, эликсирами, неведомого про­исхождения лечебными травами и заговорёнными изображениями Первопредка. Паша Долгонос и Сева Тянитолкай, курировавшие рыночную торговлю, от­реагировали сразу. Забили стрелку и... так получили по рогам, что, видимо, п ближайшем будущем не бу­дут курировать ничего.

«Вот-вот, так оно и начинается. — Звонов отвер­нулся от окна, вздохнул, с ненавистью глянул на ходики. — Вначале иконки да ладанки, потом тяжё­лые наркотики. Попутно бандитизм, поножовщина, растление малолетних и проституция. Вот и вся восточная утончённость...»

Часы показывали одиннадцать тридцать три. Стало быть, до обеденного времени оставалось два­дцать семь минут. Одна тысяча шестьсот двадцать секунд.

Плюнув на принципы, подполковник схватил бу­тылку, жадно глотнул, закусил домашним бутербро­дом... Что поделаешь, ну не было у него избы с русской печкой и супруги-пирожницы, как у «стар­шего брата» Забелина. Он жил в одной из немногих пещереких пятиэтажек, его жена работала в шко­ле учительницей, и вершиной её кулинарного мас­терства был картофельный суп с горбушей из жес­тяной баночки. Впрочем, Звонову такой суп нра­вился...

«Нет, с этим надо что-то делать, — твёрдо решил он, покосившись ещё раз на зелёно-жёлтый разлив под окном. — И делать немедленно. Только вот ко­му? Сергеев пьет, Сипягин болеет, у Кузнецова го­ворят, жена к другому ушла... Где взять кадры, ко­торые должны решать всё? Какой дурак будет нын­че подставлять башку за нашу-то символическую зарплату?.. Ясен пень, надо срочно что-то делать, но что?»

Решить исконный русский вопрос помогло ис­конное же русское средство. Глотнув во второй раз из заветной бутылки, подполковник исполнился вне­запного вдохновения, вытащил фломастер (все со­бирался очки заказать, но без конца откладывал на потом, а зрение понемногу садилось) и принялся набрасывать черновик депеши. Потому что помнил как «Отче наш» древнюю милицейскую мудрость: чем больше бумаги, тем стерильнее зад.

Тем паче что у нас в России всё делается через это место...

— Да, Вован, просрал ты карьеру... — Командир батальона Храпов скорбно пошуршал бумажками на столе, потом кинул быстрый взгляд на Козодоева. - Жидко и обильно, да... Сегодня на постановке зада­чи гак и было сказано — говнюкам у нас не место. Место их у параши, то есть в народном хозяйстве. В общем, Вован, ты ж не маленький, понимаешь, наверное: здесь тебе не жить.