Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф

– Замечательно, – согласился он, – все короли стараются сделать свой двор настолько значительным, чтобы к нему стремились поэты, художники, философы! У вас это получается без особых усилий уже потому, что своими блестящими действиями и мудрым управлением…

Я поморщился, прервал:

– Барон, вы меня удивляете! Как будто кто-то говорит вместо вас. Давайте ближе к делу.

Он поклонился и дальше говорил, не поднимая головы:

– Да, я сам чувствую, что это не мое дело, но другие только шипят по углам, а вслух никто сказать не решается. Словом, вашему двору недостает некоторого блеска. А блеск придают красивые женщины.

Я фыркнул:

– Женщины? Их и так предостаточно!

Он поднял голову, в глазах все то же скрытое, я бы сказал, смущение, опять же очень нехарактерное для барона.

– Сэр Ричард, – проговорил он медленно и отвел взгляд в сторону, – осмелюсь напомнить, при всех дворах самые красивые женщины группируются вокруг королевы. Они становятся ее фрейлинами, у них свои порядки, но именно двор королевы и придает блеск, теплоту и очарование… А сейчас женщины разрознены, они как светлячки в ночи! Вот если собрать их воедино, это будет такой свет!

Я отмахнулся:

– Вот и собирайте, если совсем уж делать нечего.

Он сказал опасливо:

– Есть-есть, а то я вас знаю, сразу нагрузите еще… Значит, вы доверяете мне подыскать вам спутницу жизни?

Я поморщился:

– Ну и шуточки у вас, сэр Альбрехт. Я бы вам не доверил отыскать пару к сапогу, хотя оба будут в одной комнате. Точно сопрете, а мне всучите растоптанные тапочки! Передайте жаждущим, что мы все еще в крестовом походе!

Дверь распахнулась, вошел и сразу склонился в глубоком поклоне Куно, к груди прижимает толстую папку.

Я сказал с раздражением:

– Да заходите же, чучундр! Что-то неотложное?

Куно робко взглянул на недовольного барона Альбрехта:

– Для вас это, конечно, мелочь, но меня обеспокоила.

Я спросил нетерпеливо:

– Что стряслось?

Он помялся, отвел глаза снова, посмотрел на барона, Альбрехт встал и в раздражении пошел смотреть в окно на гуляющих внизу дам в роскошных платьях.

– Герцог Джонатан Меерлинг, – сказал Куно почти шепотом, – собирает армию.

– Что-о? Зачем?

– Повод есть, – сообщил Куно так же тихо, – он намерен посетить восточную часть королевства. Там пара его владений, но в тех краях он не весьма… популярен. Явись туда один или с малым отрядом – мигом сомнут и будут с торжеством носить его голову на пике, невзирая на месть со стороны короля. Однако на самом деле причина стягивания боевых отрядов в его замок, на мой взгляд, иная. Да и денег для такой простой поездки занимает многовато. И дают ему чересчур охотно. Знаете ли, чересчур.

Я помрачнел, спросил на всякий случай:

– Собирается поднять мятеж?

– Думаю, – ответил он осторожно, – по всему королевству это не получится, хотя и попытается. Однако его земли очень уж удобно расположены. Там одна-единственная дорога, а везде то бурные руки, то горы, то пропасти…

– Понятно, – прервал я. – Попробует отложиться.

Он наклонил голову:

– Да, вероятность высока. Прецеденты есть.

– Брабант и Ундерленды?

– Да, ваша светлость.

Я промолчал, чтó думаю о независимости этих регионов, такое непопулярное для лордов, никто не должен знать, посмотрел на своего канцлера очень внимательно.

– Ты знаешь характеры местных лордов, Куно. Нельзя ли его вызвать в Геннегау для разговора?

– Смотря о чем, ваша светлость.

– То есть может и не подчиниться?

– Если решит, что его планы раскрыты… кто бы полез в пасть льву?

Я скривился:

– Ну что за жизнь? Только-только начали строительство Царства Небесного в отдельно взятом королевстве… Уже и котлован под фундамент начали копать, а придется пустить под братскую могилу! Все же попробуй. Приложи все свои умения.

Куно поклонился, бросил взгляд на барона, тот вышел на балкон и, опершись о перила, с увлечением смотрел на часто дефилирующих внизу женщин. При здешней моде на глубокие декольте точка обзора у него восхитительная. Думаю, женщины потому и прогуливаются здесь так упорно и настойчиво.

За дверью прогремел топот, словно в приемной не бесшумные паркетные шаркуны, а пьяные арбалетчики. Дверь распахнулась, сэр Жерар сунул голову в проем.

– Едут!.. – прокричал он непривычно для него восторженно. – Из Ватикана едут!..

– Где они? – спросил я.

– Прошли через городские врата, – сообщил он торопливо. – Раздают благословения, народу сбежалось тьма, весь город там на коленях, потому продвигаются медленно.

Альбрехт посмотрел на меня с вопросом в серых строгих глазах:

– Собираетесь встречать?

– А вы?

– Я такой возможности не пропущу.

– Еще бы, – ответил я. – Хотя я с большей охотой посмотрел бы на мужика с медведем.

– Вам не мешает проявить учтивость, – напомнил он. – Все-таки гости такого высокого ранга!

– Может быть, – предположил я, – стоит принять их здесь, во дворце?

– Вы еще не король, – напомнил он едко.

Не люблю поклоны, когда низко склоняют головы, мол, можешь рубить, все в твоей власти, гораздо приятнее, когда женщины кокетливо приседают, давая возможность заглянуть в низкий вырез платья, а мужчины преклоняют колено, но опять же никто не склоняется, даже напротив – голова слегка откидывается назад, чтобы смотреть сюзерену прямо в глаза.

Суть такого поклона в том, что показывают неравенство, я выше, они ниже, это необходимая преамбула к общению. Звери при встрече дерутся, выясняя отношения и ранг, а потом уже только демонстрируют… ну все знают, как более слабый волк подставляет горло более сильному, признавая его вожаком, то же самое и с этими преклонениями колена, хотя мы еще те звери, но не драться же с каждым, это всей стае невыгодно, а так вот сразу все понятно, иерархия налицо, зрима и понятна.

Я прошел через зал, отвечая на поклоны когда милостивым наклоном головы, когда улыбкой, а когда и просто движением бровей, чаще вообще никак не реагировал, за мной бесшумно двигаются телохранители.

Так вышел из дворца, а с крыльца узрел, как со стороны площади в нашу сторону двигается огромная толпа простонародья. Решетчатые ворота отсекли шумный сброд, с той стороны в королевский сад вошли два священника в темно-красных сутанах. Между ними суетливо семенит мелкими копытцами коричневый мул, священники держат его под уздцы с таким почтением, словно это животное только что снизошло с небес.

На муле восседает, как грузная копна, человек в пурпурной тоге. Судя по цвету одежды и красной шапочке на голове, что едва прикрывает макушку, этот человек… кардинал!

Сердце мое невольно застучало чаще. Такого ранга посланца я меньше всего ожидал увидеть. Кардинал в трех-четырех одеждах, как луковица, поверх наброшен роскошный тяжелый плащ цвета солнца, с богатыми узорами от ворота и до края полы. Именно он и придает ощущение грузности, а так седок, если смотреть внимательнее, достаточно худ и тщедушен.