Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф

– Сэр Ричард, – сказал он доверительно, – вы в Сен-Мари. Здесь, как и во всех известных мне королевствах, королю прислуживают самые знатные рыцари.

– Я не король…

– Любому правителю, – уточнил он, – прислуживают следующие за ним по рангу рыцари. Я сам должен держать поднос за вашей спиной, когда вы обедаете, но больно много дел с утра… но не удивляйтесь, когда вдруг увидите меня с полотенцем в руках или подносом.

Я поежился:

– Граф, мне так неудобно…

– Так надо, – сказал он. – Обычаи зря не возникают. С утра у вас голова свежая, а пока туалет, застегивание всех пуговиц и затягивание шнурков, заодно и обмен новостями, мнениями… что-то вроде ежедневного военного совета. Таким образом, начинаете работать, едва встаете с постели.

– А-а-а-а… вот для чего!

– Сэр Ричард, а не упали вы с луны?

– Почему «с луны», – обиделся я. – С обыкновенного развесистого дуба. Прямо на темечко. Потому местами умнее меня поискать, а местами и совсем даже наоборот.

В спальню бодро вошел, ступая мягкими сапогами без шпор, виконт Онофруа Штаренберг, который из Фезензака, в прошлый раз я видел его в крайне помятых и посеченных доспехах, за отвагу и мужество в бою был пожалован, а теперь перед нами словно бы павлин с растопыренным хвостом или яркий тропический попугай ростом с человека: просторное сюрко, расшитое немыслимыми цветами и украшенное множеством висюлек, показалось похожим на пончо, разве что с роскошным гербом, но так же без рукавов и с обязательными разрезами спереди и сзади.

За виконтом проскользнул робко Куно и остановился, тихий и незаметный.

– Вы уже закончили свой поход, сэр? – поинтересовался я.

Виконт удивился:

– Поход? А разве мы не достигли своей… вашей цели?

Я сказал с укором:

– Разве наша цель – покорить это королевство? Разве мы настолько мелки? Разве мирские цели стали выше духовных?

Он раскрыл рот, чтобы ответить, но взгляд уперся в графа Ришара, человека не бедного, однако его сюрко все еще носит следы дальних ночных переходов и жестоких сражений в виде плохо отстирываемых пятен крови.

– Ладно, – сказал я нетерпеливо, – что у вас?

Он учтиво поклонился, скрывая смущение.

– Мы перехватили гонца с пренеприятнейшим известием. Сэр Норберт просил меня доставить его лично.

– Давайте само известие, – мрачно сказал я, – а комментарии оставьте при себе.

Граф Ришар, очень строгий в вопросах воинского этикета и субординации, заметил строго:

– Ваше мнение, сэр Онофруа, настолько ценно, что не мешало бы его спрятать.

Куно, заметно смелея, заговорил, волнуясь в нашем присутствии, но явно стараясь повернуть все в шутку:

– Легче всего опровергнуть мнение тем, что попалось под руку.

Я опустил взгляд на стул, о спинку которого опираются мои руки.

– Говорят, этот гарнитур помнил еще Гагагена Великого, а вы им предлагаете бить сэра Онофруа по голове! Нехорошо. Теперь таких стульев уже не делают.

А граф Ришар, смягчаясь, сказал сэру Онофруя уже совсем по-отечески:

– Вы вправе иметь свое мнение, но не обязаны им смешить своего сюзерена.

Красный, как вареный рак, сэр Онофруа поклонился, явно желая провалиться сквозь землю.

– Его Величество король Кейдан, – выпалил он торопливо, – намеревается покинуть Ундерленды и, по возможности благополучно пройдя земли дьявола, прибыть в свой стольный град Геннегау!

Я сжал челюсти, в черепе начался жар, в виски стрельнуло.

– Этого еще не хватало…

Граф Ришар и Штаренберг деликатно промолчали, а Куно сказал с несвойственной ему твердостью:

– Ваша светлость, это его законное право. Он – король!

– Ну да, – сказал я, – а я – маркграф. О майордомстве молча предлагается забыть с милостивого молчания императора. Напомни-ка мне, Куно, что может и что не может маркграф.

Он осторожно взглянул на мое рассерженное лицо:

– Ваша светлость, в системе титулов заложен определенный люфт, что позволяет толковать их так и эдак, но, конечно, в пределах…

– Каких пределах?

Он посмотрел на меня с осторожностью:

– В пределах разумного.

Я махнул рукой:

– Понятно, продолжай.

– Формула, – сказал он с поклоном, – «Вассал моего вассала не мой вассал» дает определенную свободу, в том числе самую главную: возможность не участвовать в тех войнах, великих стройках или любых деяниях, которых не требует непосредственный сюзерен.

– Ага, уже хорошо. Что еще?

– Маркграф – это вассал императора, король над ним не властен и вообще не может кого-либо делать маркграфом. Это прерогатива императора.

– Чудненько!

– Одновременно маркграф, – продолжил он бесстрастно, – подданный короля. Его марка не сама по себе, а входит в королевство, не так ли? Хотя и пользуется привилегиями и ограниченным суверенитетом.

Я спросил с беспокойством:

– Но в войнах короля вроде бы участвовать обязан? Не помню точно, маркграф Ролан Бретонский, герой «Песни о Роланде», сопровождал Карла короля или уже императора, а в этом, как я понимаю, весь ключ взаимоотношений…

Он развел руками:

– Я не знаток древних легенд и песен. Я живу в сегодняшнем дне и знаю только сегодняшние законы. Ваше положение весьма двусмысленное, сэр Ричард. Вам многое можно, однако многого и нельзя. Вы сами должны определить ту грань, за которую переходить… чревато.

Я сказал с тоской:

– Вот этого как раз и не люблю. Я ж такой: лучше свое отдам, чем чужое возьму! Ну, при обычных обстоятельствах. А к Кейдану у меня уже нет злости. Я его невзлюбил потому, что он собирался обидеть мою сестру… но если подумать, он действовал так, как действовал бы я сам: пытался пристроить на правах отца народа замуж дочерей овдовевшей, как он считал, герцогини. Заодно пытался покончить ненасильственными методами с раздробленностью королевства, лишить Брабант независимости от центральной власти…

Куно смотрел с удивлением:

– У вас уже нет ненависти к королю?

Я сказал раздраженно:

– Да особой и не было! Я называл мразью и гнусью, но если вспомнить, то лишь за сестру, других поводов не было. А когда ввел войска в его королевство, то я обязан был называть его чудовищем! Сейчас же, когда мы захватили все Сен-Мари… или Орифламме, как хотите, то и вовсе какое-то чувство вины, когда загнали его в Ундерленды…

Я закрыл глаза, вспомнив, что там он захватил меня в плен, зубы мои скрипнули, а на лбу проступили мелкие капельки пота. Куно почтительно молчит, я перевел дыхание и закончил:

– Словом, мешать возвращению короля не буду. Не только из боязни прогневать императора. Просто не вижу для себя в этом прямой выгоды.

Сэр Онофруа, получив щелчок по носу, терпеливо ждал, никаких комментариев себе не позволил, а сейчас проговорил с осторожностью: