Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф

Я проворчал:

– Может быть, это и хорошо? Если он всего лишь виконт, то ему не место в главном зале, и на глаза мне попасть трудно. Я не против. Но вообще-то решайте сами.

Я мудро удалился, чем больше у них самостоятельности, тем больше и ответственности. Если все возьму на себя, то в случае неудачи я полный дурак, что не умеет руководить, зато в случае победы я в любом случае, кто бы ни командовал штурмом или осадой, – победитель!

Азию завоевал Александр Македонский, хотя у него были гениальные полководцы, Рим тряхнул Ганнибал, хотя еще его отец Гадзрубал все подготовил и обеспечил наступление, но слава все равно достается тому, кто у руля.

На вершине среди зубцов блеснуло зеленым. Я ощутил страшный удар в левую сторону груди, небо и земля поменялись местами. Я грохнулся о землю, перекатился несколько раз, загребая полные пригоршни, дыхание сперло, дышать тяжко, панцирь смят, как лист бумаги, вмятина с радужными краями, словно железо мгновенно раскалилось и тут же остыло.

На башне снова блеснуло. Инстинктивно я прямо с колен метнулся в сторону, упал и откатился в сторону. На том месте взметнулся гейзер горящей земли, пахнуло жарким воздухом и гарью.

Донесся яростный крик:

– Колдуны!.. У них мишень – наш Ричард!

– Спасайте сэра Ричарда!

– Быстрее к нему…

Я слышал сзади быстро нарастающий стук копыт, но сам следил за вершиной башни. Там среди зубцов появилась фигурка в темном. Как только вскинула руки, я метнулся вбок, и тут же вспыхнуло зеленым, а в землю ударило незримой молнией.

Подняться я даже не успел, налетели всадники, ухватили, я ощутил, как волокут по песку, я прочертил, даже прорыл мордой, как плугом, несколько ярдов, а когда выпустили из рук, башню загородили деревья.

Ярость ударила в голову, давно меня так не оскорбляли, я заорал люто:

– Зайчик! Ко мне!

Прогремел топот, рыцари поспешно расступились, в круг влетел мой черный и страшный жеребец, глаза налились кровью, из ноздрей начинает виться дымок.

Я вскочил в седло, меня трясло, как никогда в жизни, да что же это со мной, я даже не заорал, а в ярости завизжал, как придушенный поросенок:

– Убьем их всех!

Я ощутил, что этот визг, наполовину нечеловеческий, меня самого наполовину превратил в зверя, а рыцарей подстегнул, как кнутом. Все вскакивали в седла, я выхватил меч и, указывая на башню, прохрипел:

– Там… враги!

За мной начал нарастать тяжелый грозный топот, мы пронеслись через расположение наших войск, пешие воины вскакивали и тоже хватались за оружие.

Башня приближалась, я поглядывал на вершину, готовый хотя бы попробовать закрыться щитом, но там лишь появились лучники между каменными зубцами.

Мост поднят, в лагере вокруг башни началась суматоха, никто не ждет такого неожиданного и глупейшего нападения, а Зайчик длинным прыжком перемахнул ров с его ощетинившимися остриями на дне. Я направил его к подъемному мосту и одним яростным ударом меча перерубил толстый канат.

Три стрелы ударили в грудь, я вскрикнул от жгучей боли, арбалетные болты пробили ногу, плечо и спину, но мост уже обрушился с грохотом. С той стороны с дикими криками ринулись воодушевленные рыцари и кнехты.

В лагере раздавались крики ужаса, большинство от неожиданности бросились врассыпную, немногие пытались сопротивляться, их рубили без всякой жалости, кровь брызгала на доспехи и щедро плескала на землю.

Я соскочил с коня и с мечом в руке начал прорубаться ко входу в башню. Здесь пришлось драться с ощетинившимися копьями воинами в стальных доспехах, я только начал рубить острия пик, как страшный удар в бок сбил с ног.

Огромный конный рыцарь, что сшиб меня на землю, развернул коня и замахнулся чем-то огромным. Я перекатился через голову, вскочил, но только и успел увидеть стремительно надвигающийся молот. Дернул головой, но получилось хуже: удар пришелся не в лоб, а чуть сбоку, захватив и расплющив ухо. Дикая боль обожгла, в голове раздался страшный рев и гул, руки ослабели…

В сторонке один из наших пеших ратников сражался против двух закованных в сталь копейщиков, увидел меня поверженным, заорал, бросился в мою сторону и с такой яростью начал размахивать мечом, что от него попятились и начали окружать, чтобы ударить в спину. А он орал, выкатив бешено глаза, рубил и по воздуху, а когда трое бросились вместе, так отважно встретил напор, что остановились и даже попятились, а он, пользуясь моментом, одному разрубил голову, хотя и сам получил две раны в руку и плечо.

Я кое-как поднялся, в голове все еще гул и рев, кровь течет по левой стороне и затекает под рубашку. Дрожащие пальцы снова ощутили рифленую рукоять меча, я поднял его уже без усилия и сам пошел взвинчивать темп и рубить быстро и зло.

Солдата ранили еще и еще, но он продолжал драться, закрывая мою спину. К нам наконец пробились сэр Арчибальд и Растер, а также Ульрих с Палантом, закрыли щитами, я с негодованием заорал, что со мной все в порядке, и повел их на захват башни.

Копейщиков наконец смяли и яростно вбивали в землю. Кто-то из рыцарей метнулся по ступенькам вверх, я придержал себя и заставил вернуться к спасшему меня солдату.

Он лежит под стеной, куда отволакивают умирающих, я подбежал торопливо, не прощу себе, если опоздаю, и, присев на корточки, положил ладонь на залитую кровью грудь.

Через несколько мгновений веки затрепетали. Он поднял их, глаза светлые, и хотя сосуды полопались от перенапряжения, но кровь уже ушла из глазных яблок, пропитывая под ним землю.

– Ты чего глаза закрыл? – спросил я сердито.

– Мне некому их закрыть после смерти, – прохрипел он. – Потому… мой лорд… сделал все сам.

– Как ты о других заботишься, – едко сказал я. – Спасибо! Ты оказал мне бесценную услугу, шкура мне еще нужна. Как водится в этом мире, я отплачу черной неблагодарностью и окажу тебе услугу хуже некуда. Ты назначаешься командиром Темных Беркутов.

Он вздрогнул, попробовал приподняться, оперся на локоть.

– Темные Беркуты? Это же отборная сотня!

– Люди неблагодарны, – напомнил я, – в другой раз подумаешь, спасать ли лордов!

Мы с сэром Арчибальдом прошли дальше, только он обернулся и подмигнул новоиспеченному сотнику и постучал пальцем по кошельку на поясе, намекая на высокое жалованье.

Сэр Ульрих спустился с башни и сообщил озадаченно, что никого там не нашел. Сэр Норберт обеспокоился, хотя не показал виду, велел привезти одного из уцелевших лучников, бил его плетью и спрашивал, куда делись колдуны.

Лучник, обливаясь кровью, вопил:

– Я ничего не знаю!… Я ничего не знаю!

В конце концов сэр Норберт, сам утомившись, зарубил его, а мне сказал со вздохом:

– И как только живут, ничего не зная?

– Дикари, – посочувствовал сэр Альвар.