Александр Доставалов - Ожог от зеркала

– Пусть хоть часть обозного барахла возьмут. Всё равно выкидывать, – обозначил подоплёку своей щедрости Хвощ.

– Может, ещё проскочим. Я пока ничего страшного не наблюдаю, – сообщил Шершавый.

Мария уже сидела в «госпитальных» санях, собираясь поворачивать к лесу. Пациент там остался только один – жестоко простудившийся разбойник. Он метался в жару и всё время кашлял.

Младшая из весталок решила не покидать тверскую землю. Одна из женщин банды осталась с ней. Вторая «собутыльница-сокроватница» в последний момент передумала и решилась сесть на коня. В летающих лодках место нашлось только для Ярослава. Перегружать «общаковое» серебро в седельные сумы Хвощ отказался категорически.

Оружия в санях не было, так что вся тройка вполне могла сойти за местных. Конечно, риск был достаточно большим, особенно если кто-то наблюдал это перемещение. Но небо оставалось прозрачным, а брать сани с женщинами в пограничный бой было безумием.

По щеке Марии скатилась слеза. Чтобы не показывать слабость, весталка отвернулась, уткнувшись лицом в походный скарб. Её спутница правила лошадью, часто оборачиваясь на уходящий отряд. От тщательно распределённого по одежде серебра её формы значительно покруглели. Тарас и Варвара уже развернули коней, Ольга возилась на летающей лодке, расчехляя боевые артефакты, Никита и Уля стояли рядом. Прощаясь, Кит высоко поднял руку.

Вроде как утешая, школяр привлёк весталку и почувствовал ответное движение, настолько трепетное и робкое, что вопрос слетел с губ сам собой.

– Влюбилась, что ли?

От парня шел дурманящий запах, от которого у весталки кружилась голова. Глаза Ули затянуло поволокой, она поплыла сквозь волны холодного снега, покачиваясь на этих крепких руках.

– Да. Влюбилась.

Мгновение Никита смотрел ей прямо в глаза, затем поправил девушке платок и подсадил в лодку.

Нужно было догонять уходивший отряд.

В небе громыхнуло.

На крепостную стену посыпались осколки. Последовал новый разрыв, затем ещё один, и ещё. Бомбарды Южной дружины начали обстрел смоленской крепости. Рваные, горячие куски металла, слепо разлетавшиеся в разные стороны, никого не задевали – обереговое заклятие пока хранило защитников стен, – но постепенно подтачивали удачу гарнизона. Пять-шесть часов такого обстрела – заклятие сойдёт на нет, и тогда уже раненых будет в избытке. Вот только не собирались тверичи лупить чугунными ядрами попусту. Бомбарды, похоже, только отвлекали.

Из заснеженного оврага, густо заросшего орешником, выскочили до десятка низко летящих кольчужников. Умело изгибаясь в своих стальных, нашёптанных от стрел доспехах, они балансировали на скоростных досках, очевидно, собираясь подсечь подъемный мост. В руках у каждого виднелся складень – огненный меч, что бьёт всего несколько раз, зато перерубить может и бревно, и камень. Таким по цепочке подъемника вовремя чиркнуть...

Не получилось. И не должно было получиться, такие финты удавались, только если охрана семечки щелкала либо вовсе из зелёных новичков состояла. Вокруг кольчужников густо зацокали стрелы, одного сшибло с доски, так что он прокатился кубарем, оставляя кровавый след, и замер ничком, будто на штырь напоровшись, остальные, четко маневрируя, продолжали приближаться, но опаздывали – цепи втягивались в барабаны, и мост быстро поднимался. Как только стало понятно, что удача не на их стороне, кольчужники повернули. Несмотря на умелую раскачку стопой – каждый кольчужник ускорял и направлял движение скоростной доски, движители вскоре выдохлись, магическая накачка не могла долго держать человека даже в лёгкой броне, и кольчужники, побросав деревянных «коней», рысцой побежали к лесу. Из-под огня они выбраться не успели, вокруг продолжали падать мушкетные пули и стрелы, а когда от крепости дали арбалетный залп, ещё один кольчужник пошатнулся и упал ничком. Арбалетный болт пробил лёгкую каску и глубоко ушёл в затылок.

А от леса уже шла панцирная пехота.

По этим от крепости кидали тяжелые ядра. Стрелой панцирника сбить почти невозможно, так что лучники даже не тратили боезапас. А вот ядро, начиненное металлической крупой, разлетаясь во все стороны смертоносными брызгами, уже давало серьёзный шанс.

Втянув головы в заговорные латы, похожие на жуков-броненосцев тверские панцирники продвигались вперед под щедрым дождем картечи. Под удачным выстрелом упали сразу двое, судорогой пошло выгибать тела, ещё кто-то попятился, размазывая кровь по древку пики, кто-то закрыл рукой окровавленный глаз, кому-то оторвало палец...

Но основная масса быстро приближалась к стенам замка. Мохом поросшие стены в три человеческих роста, ров, полный загнившей, еле прикрытой ледком воды, да нависающие боевые башни – приближение тяжелой пехоты казалось абсолютно бесполезным. Подойдут, бедняги, потопчутся с пиками под стеной, да и повернут несолоно хлебавши.

Впрочем, ни нападавшие, ни оборонявшиеся, очевидно, так не думали.

Прямо над башней соткался из пустоты стрелок.

Прозрачный его кокон поддерживали восемь птиц, и лучники на стенах даже не стали отвлекаться. Восемь птиц сшибить невозможно, кокон пробить, пока птицы контур держат, тоже невозможно, оставалось терпеть стрелка над головой, как ядовитую осу из кошмара, да пытаться уклониться от огня с высоты.

Уклонишься тут.

Стрелок бил точно, ему из кокона стрелять одно удовольствие. Боевые припасы он не жалел. То тут, то там вспухало багровое облачко разрыва, в нем корчился человек, смертно полыхая желтым огнем, рвал с груди горящий доспех и падал со стены то внутрь, а то и в гнилую воду. Подступающие к стенам латники каждый такой разрыв сопровождали яростным криком. Огонь оборонявшихся стал менее точен, смоленские бомбардиры следили уже не за пушками, а за страшной осой в поднебесье. Стало понятно, для чего лупили бомбарды: если и были маги у смолян, сейчас сквозь активную защиту стен они работать не могли.

Вверх взметнулись летучие шары на длинных верёвках – зацепи такую птицы, и стрелок может упасть, но парень в коконе, заметив опасность, сразу поднялся выше.

Олег понял, почему, когда удаётся всё же обрушить кокон, стрелков не берут в плен. Не помогают строгие приказы, не прельщает серебро... Уж ежели попался летун, рвут его на части. Но этот, на восьми-то птицах, явно не упадет. И три сокола веретено вытягивают, а восемь...

На стенах, видимо, хорошо это понимали, почти не стреляя вверх, сосредоточив огонь на подступающей пехоте. Панцирники продвигались медленно, оттягиваясь к востоку, где град смоленской картечи был менее плотным. Невысокий холм прикрывал пехоту от западных башен, тем постепенно становилось просто некуда стрелять, так что часть их орудий даже попробовала сбить летуна, разумеется, без всякого успеха. Так, вспухло в небе несколько прозрачных розочек.