Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – вильдграф

– Что ты понял? – переспросила она с недоверием и мило наморщила носик.

– Что она во-о-он в том павильоне, – послушно ответил я.

Юдженильда с укоризной покачала головой.

– Это значит, – произнесла она наставительно, – ты должен бежать туда сломя голову!

– От тебя? – спросил я с возмущением.

Она расхохоталась и ухватила меня за руку.

– Надеюсь, – сказала она деловито, – мои родители меня не убьют, что взяла мужчину за руку. Но это ж только за руку, а не за…

– Юдженильда, – перебил я торопливо, – вы слишком невинны, потому помалкивайте, пока не сказали такое, после чего я уже не смогу остановиться.

Она хихикала всю дорогу и заговорщицки сжимала мне пальцы. Павильон приблизился, весь в зеленом плюще, за исключением входа, мы обошли вокруг, я не сразу обнаружил щель в зеленой стене, Элеонора сидит в королевской позе и смотрит в нашу сторону.

Юдженильда хихикнула громче, Элеонора покачала головой, взгляд был холоден и полон неодобрения.

– Иди домой, – сказала она резко. – Рано еще хватать мужчин за руки.

– Так это же за руки, – ответила Юдженильда тоненьким голоском, – а не за…

Мы с Элеонорой прикрикнули в один голос:

– Беги домой!

Юдженильда надулась и пошла прочь, выпрямив спину и покачивая уже вполне созревшими для жадных мужских рук сочными булочками.

Элеонора жестом пригласила меня войти и сесть. Я с поклоном повиновался, она вперила в меня сердитый взгляд.

– Что-то не так? – спросил я.

Она спросила раздраженно:

– Что у вас за шуточки?

– В смысле?

– Насчет лапок гарпий, – сказала она рассерженно, – теперь весь двор судачит!.. В жизни не пробовала такой гадости! И даже не верю, что их где-то едят.

– Где-то едят, – заверил я. – Мир так объемен и разнообразен, что все, что может случиться, – где-то случается. И лапки гарпий кто-то ест. Правда, у этих не лапки, а лапищи…

– Почему то существо на вас напало? – потребовала она. – И почему я только сейчас об таком узнаю? Это не было случайностью, так все говорят.

– Правда?

– Правда, – отрезала она сердито. – Гарпия не кружила, а сразу ринулась именно в окно той комнаты, где находились вы. Хотя ближе были такие же окна.

– А там люди были?

– Были!

Я подумал, предположил:

– А что, если я вкуснее?

Она поморщилась.

– Вам все шуточки, а у нас двор до сих пор жужжит и волнуется. Как это случилось?

Я пожал плечами.

– Это так давно было, разве вспомнишь?.. Сколько воды утекло, сколько не сделано, сколько предстоит еще не сделать…

Она сказала резко:

– Это было вчера!

– Для ленивых и год – один миг, – объяснил я. – А для таких орлов, как ваш покорный слуга… видите, кланяюсь?.. за сутки можно развязать войну, провести несколько сражений, совершить подвиги, изнасиловать побежденных, заключить мир и успеть попировать!

Она смотрела исподлобья, в темных глазах поблескивают, затухая, искорки, потом тяжело вздохнула, суровость из глаз испарилась, вместо них проступила некая растерянность.

– Вы не такой, – проговорила она, как мне показалась, с трудом, – как остальные. И теперь догадываюсь, не станете участвовать ни в каких состязаниях…

– Почему? – полюбопытствовал я, потому что, как ни гоню эту идею пинками взашей, но появляется такая не совсем честная мысль, что вот выйду на ристалище и блесну, еще как блесну! Всех нагну, повергну, побахвалюсь бицепсами. – Проясните свою по-женски глубокую мыслю.

– Вы заведомо сильнее, – объяснила она. – Вам будет зазорно состязаться не с равными.

– Гм, – пробормотал я, на самом деле самый кайф состязаться со слабыми, а то равные могут и рыло разбить, – ну да, вы проницательны… Я такой, ага, щас… Ну ладно, я пойду, не рискну мешать вам мыслить по-женски о высоком.

Она сказала повелительно:

– Задержитесь, герой.

Я ответил с настороженностью:

– Да, ваша светлость?

– Ярл Элькреф, – произнесла она ровно, – все никак не мог составить правильный ответ… он сам долго не мог решить, как поступить. Трудный выбор между долгом и свободой. Вы ждали ответа настолько терпеливо, что это наводит на мысль…

– Какую, ваша светлость?

– Что вы больше ничем не связаны, – произнесла она. – Вы герой, сами выбираете дороги. У нас говорят, что герой, мудрец и красивая женщина, куда бы ни пошли, везде найдут приют. Вы его нашли, десятник Рич! Я понимаю, что вам все равно: десятник вы или тысячник, вы на такие мелочи внимания не обращаете!

Она говорила все воодушевленнее, на щеках проступил румянец, как у простой и здоровой служанки, глаза заблестели, словно яркие звезды в полночь.

– Что делать, – проговорил я неуклюже, – я такой невнимательный.

– Вы нашли, – повторила она.

Я вскочил в тревоге, но снова сел, вспомнив, что в разговоре с коронованными особами при любом режиме надо бы дождаться разрешения на депортацию.

На ее щеках румянец стал жарче, поджег скулы и опустился на шею, чего я никогда бы не предположил, Элеонора – само воплощение женской неприступности.

– Простите, ваша светлость, – произнес я гордо и так проникновенно, что чуть не зарыдал, – но я – степняк. Кочевник. Сын степей и мустангов. Это такие кони, потерянные в битвах и одичавшие… Просто звери, даже кусаются. Мне в городе не совсем уж… Я понимаю ярла Элькрефа, у него вы, он готов и глиноедов нюхать, а что мне? Я не смогу разогнаться в дикой скачке по этим узким и кривым, как суставы ревматика, улицам! А без этого как жить, спрашиваю?

Она быстро покачала головой.

– Мы с ярлом Элькрефом… друзья. Да, одно время собирались скрепить дружбу браком, но сейчас вижу, это ошибка. Он очень хороший человек, но мои мысли, так уж получилось, теперь только о вас, Рич. А этого не должно было случиться, если наше с Элькрефом решение насчет брака… верное.

– Не спешите, – предостерег я.

– Я думаю о вас две ночи! – воскликнула она. – И поняла наконец, что вы и есть тот герой, которому я безропотно вручу себя всю. Вы меня понимаете?

– Боюсь, да, – сказал я с испугом. – Но так нельзя, Ваша светлость!

– Почему?

– А освященные традиции? Как можно?

– Я сегодня же поговорю с отцом, – сказала она решительно. – Вы пришли такой загадочный и таинственный, с легкостью расправились с колдуном… даже двумя!.. и даже не считаете это подвигом? Это невероятно. Только такому мужчине я могу поклониться, как мужу и повелителю…

Я сказал нервно:

– Не надо никому кланяться! Я сторонник равноправия. Что это такое – уже говорил. У нас женщина не кланяется мужчине. Напротив, чаще всего ездит на нем, свесив ножки… И раздвинув, конечно. И нет ничего зазорного, если самка сильнее и берет на себя бремя решений. Вы в плену, так сказать, устаревших взглядов. Женщина никому не должна кланяться! Ну, за исключением случаев, когда ей какая дурь взбредет в ее хорошенькую головку.