Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – вильдграф

Я спросил пугливо:

– Верхом?

– Я поеду с тобой, – повторила она твердо, глаза ее сияли. – Ты говорил, у вас женщины ездят верхом, как мужчины!.. Я именно такая женщина. Увы, здесь каждый шаг под надзором десяти нянек, меня это бесит, хотя для всех это норма. Я поеду с тобой!

Я покачал головой.

– Принцесса… Элеонора, я поеду в опасные места.

Она вскрикнула:

– Я буду рядом!

– Гм, я ценю такое… – проговорил я в затруднении, – романтически возвышенное, но женщина не должна скитаться по дорогам. Мне показалось, что ярл Элькреф именно тот человек, который может построить для вас дом, какой изволите, разбить при нем сад по вашему желанию, а еще у вас будут прекрасные дети…

Я выскользнул из павильона, как король Ричард из замка Дюрнштайна, даже из замка Трафельзе, почти отбежал на полусогнутых и дрожащих. Свежий воздух моментально нагрелся о мое раскаленное, как у закаляющегося в короткой колоде Сослана, тело, пот на лице зашипел и превратился в пар.

Я пару раз глубоко вздохнул, разговаривать с женщиной – не дикого кабана душить, руки до сих пор трясутся и сердце трепещет, словно мотылек, торопливо двинулся по сверкающей дорожке из золотого песка… и почти сразу наперерез вышел сумрачный Ланаян. Он рассматривал цветущие кусты роз с таким вниманием, будто собирается стать садовником, мимо меня прошел с полнейшим равнодушием, даже головы не повернул, будто миновал плохо окрашенный столб.

Губы начальника дворцовой стражи почти не шелохнулись, когда обронил короткое:

– В левом крыле в малом зале. Сейчас.

Я только раскрыл рот спрашивать, что там за интересное такое, не уроню ли достоинство сына степей, если позволю себе изволить заглянуть, а то подберут, и будет у кого-то два, но начальник охраны уже удалялся, как всегда, подчеркнуто прямой, собранный, готовый тащить и не пущать, бдящий и все замечающий.

– Ладно, – пробормотал я и покосился по сторонам, и хотя не заметно таких, кто присматривался бы к нам, но это не значит, что таких нет, – мне можно, я простой варвар… а простым везде у нас дорога. Мы можем быть бесцеремонными и не знать этого…

У левого крыла дворца свой вход, как и у правого, дворец – это не просто хата, а целый комплекс зданий, у входа двое воинов в дорогих доспехах бдят и настороженно посматривают по сторонам. Я уловил их нервозность и неуверенность, даже ухватил смутно причину: приказано охранять явно не Ланаяном и уж точно не королем, а в этом натасканные на подчинение воины чуют нечто противозаконное…

Я замедлил шаг, быстро-быстро соображая, какую линию поведения выбрать: сказать пароль, попросить впустить, шарахнуть их головами друг о друга, просто дать по рогам, дать в рыло, дать в морду… гм, что-то меня заклинило, а раньше был такой разнообразный, ноги уже донесли до закрытых дверей, стражники скрестили передо мной копья.

– Туда нельзя, – сказал один твердо.

Почти любой на моем месте послушно повернулся бы и пошел обратно, так на каждого действует это «низзя», я поморщился и, небрежно отведя острие копья в сторону, сказал негромко:

– А ты знаешь, что за такие дела могут повесить?

Он оторопел, а второй сказал торопливо:

– Мы только выполняем приказ!

– А гражданская совесть где? – спросил я. – Когда Отечество вопиет… эх, ладно, я и вас спасу, не жалко.

Дверь открылась без скрипа, я вошел тихонько. В зале полумрак, хотя день солнечный, это на окнах такие плотные шторы. Зал наполовину заполнен людьми в богатых одеждах. От всех веет властью и могуществом, расположились в роскошных креслах, только один стоит у дальней стены лицом ко мне, я узнал вельможу по имени Раберс. Его я еще при первом свидании определил, как вице-канцлера, хотя самого канцлера пока еще не видел, да и нет такого вроде бы. Сам король Жильзак Третий исполняет функции канцлера за неимением подходящего человека. У Раберса вид вечного вице-канцлера, который хоть сто лет прослужит, но канцлером никогда не станет.

Он бросил в мою сторону рассерженный взгляд, сразу нахмурился, но продолжал говорить:

– …Как мы все знаем, конунг выдвинул новые требования к Его Величеству. Я еще не говорил с ним… в смысле, с Его Величеством, однако можем предположить…

Один из сидящих сказал торопливо:

– Не требования, а пожелания! Конунг всегда высказывает только пожелания.

– И готов отступить, – спросил его сосед саркастически, – если Его Величество не пойдет навстречу?

Раберс проигнорировал выпад, оглядывал зал из-под кустистых бровей. И хотя все ко мне затылками, но я догадывался, какие у них сейчас бледные и напряженные лица.

– Можем предположить, – повторил он и запнулся, – можем предположить…

Я не услышал, что можем предположить, мое присутствие ощутили, начали оглядываться в неудовольствии. Один из тех, что помоложе, вылез из кресла, злой и нахмуренный, старается выглядеть как можно страшнее и опаснее.

– Благородный десятник, – произнес он достаточно твердо, – здесь собрались самые знатные люди королевства…

– Ничего, – ответил я миролюбиво, – они мне совсем не мешают.

Он нахмурился сильнее, сказал жестче:

– На такие совещания допускаются только знатные люди.

Я сказал громко:

– На мне написано, что я не знатен?.. Кроме того, мою мощь могут подтвердить Крон, Митиндр… и еще некоторые, да, некоторые. А еще я здесь не сам по себе, а как посол от Его Величества ярла Растенгерка… ну, пусть, Его Светлости, неважно. В Тиборе его младший брат, потому моему господину очень важно знать, что здесь происходит и как ему вести себя с вами всеми и отдельными лицами сего данного королевства.

Вельможа проворчал:

– Так и вести себя, как вел. Хотя как он вел, не знаем и знать как-то не изволим.

Кто-то буркнул ехидно:

– А он как-то себя вел?

– Я и говорю, – ответил вельможа, – пусть себя так и ведет.

– Такие нас устраивают, – сказал еще кто-то со сдержанным смешком. – Даже очень.

– А Растенгерка вообще не видели, – добавил вельможа. – Это устраивает еще больше.

– Невежливо, – констатировал я. – И опрометчиво. Нельзя ссориться с теми, кого не знаешь. Можно сразу получить по рогам, если ваш оппонент не слишком сдержанный. Но, на ваше счастье, ярла Растенгерка представляю я. Тихий, скромный, красивый и просто невероятно какой сдержанный. Крон, Митиндр и прочие не в счет. Они нарывались еще больше, чем вы.

Они переглядывались, наконец молодой вельможа скривился и буркнул недружелюбно:

– Хорошо, сядьте вон там. Это кресло для господина Эдельса. И постарайтесь не сопеть, не чесаться и не рыгать… если вы такой сдержанный.

– Приложу все усилия, – заверил я.

Он величаво вернулся на свое место, довольный победой, а я скромненько пересел, избегая с кем-либо встречаться взглядом, чтобы те… не нарвались. А то бывают взгляды, на которые реагировать не хочется, а надо.