Антон Грановский - Падшие боги

Время от времени он пытался разузнать у охоронцев о судьбе Натальи, но те угрюмо отмалчивались.

После долгих размышлений Глеб решил, что с Натальей все в порядке и что отец просто-напросто запретил ей встречаться с узником. Ведь если бы она заболела, Глебу бы уже отрубили голову. Поскольку он до сих пор жив, значит, жива и княжна.

Вступать в разговоры с узниками, заточенными в других клетках, Глеб отказывался. Какой смысл разговаривать с призраками?

В голове у Глеба царила жутковатая пустота. Он был не в состоянии осознать все, что с ним происходит. Там, за стенами темницы, продолжается жизнь. Но что это за жизнь? Какое там время? Что за люди ходят по улицам города?

В конце концов Глеб уставал от этих вопросов, и тогда он представлял себе лицо Натальи – нежное, удивленное, милое. Это лицо было единственной реальностью, в которую он готов был поверить.

Какая же она славная, эта княжна. Жаль только, что княжна. Выдадут ее замуж за лысого идиота Егру, нарожает она ему таких же маленьких лысых идиотов, и если умом не тронется, то превратится в заурядную, толстую и вздорную тетку, обозленную на весь мир.

Размышляя об этом в очередной раз, Глеб вздохнул и хотел встать с лавки, чтобы чуток размять ноги, но в этот миг дверь снова отворилась, и в темницу вошел кат с драной ноздрей.

– Отдохнул? – насмешливо осведомился он.

Глеб почти обрадовался его появлению.

– Наконец-то, – усмехнулся он побелевшими губами. – А я уж думал, что ты про меня забыл.

– Ну, пошли снова в пыточную. Я там для тебя новую дыбку приготовил. На ней вмиг правду защебечешь.

– Сперва скажи мне, что с княжной? – потребовал Глеб. – Она жива?

– Конечно. – Кат прищурился. – А почему ты спрашиваешь?

– Так. Ни почему.

И Глеб облегченно вздохнул.

Растянутое тело было напряжено до предела. Руки и ноги болели от впившихся в кожу веревок. Глеб изо всех сил сцепил зубы, чтобы не застонать.

Кат посмотрел на Глеба и насмешливо сказал:

– Ну?

– Что ну? – угрюмо отозвался Глеб.

– Так чей же ты будешь?

– Что значит «чей»?

– Из какого роду-племени?

– Я русский. А живу в Москве.

Лысый кат усмехнулся, обнажив длинные и желтые, будто у пса, зубы.

– Что рус, сам вижу, – сказал он. – Из какого княжества к нам прибыл?

– Из далекого.

– Как же ты умудрился пешком до нас добраться? Или врал, что лошади нет?

– Не врал. А добрался на поезде.

– Поездил? – Лысый кат прищурил недобрые глаза. – Ехал-таки?

Глеб досадливо дернул щекой.

– Ну да. – Глеб неуклюже дернулся на дыбке и поморщился от боли в руках и ногах. – Послушай… как тебя там… Драный кат… Давай договоримся. У меня в лесу золото зарыто. Ты меня отпустишь, а я тебе золото привезу. Идет?

Кат прищурил левый глаз, усмехнулся:

– Врешь про золото-то?

Глеб отрицательно мотнул головой:

– Не вру. Даже перекреститься готов, если руки развяжешь. Хотя… вы ведь, кажется, не христиане. – Глеб сглотнул слюну. – Ну, так как? – спросил он, с надеждой глядя на ката. – Договоримся?

Кат криво усмехнулся.

– С дыбой договоришься. Она сговорчивее.

Он протянул руку к железной лебедке.

– Стой! – крикнул Глеб, мигом пропотев от ужаса. – Не делай этого! Я… Я колдун! Если ты меня не отпустишь, я нашлю на тебя порчу!

Кат пожал плечами:

– Я с детства порченый. Чего мне бояться? А вот тебя дыба попортит. Так попортит, что мать родная не узнает.

Драный кат взялся за железную ручку лебедки и, с любопытством вглядываясь в искаженное ужасом лицо Глеба, медленно провернул ее вокруг оси.

Князь Аскольд стоял у кровати дочери и, запустив руку в бороду, хмуро глядел на старика-лекаря. Тот осмотрел лежащую на кровати Наталью, поочередно приподнял ей веки, разомкнул ложечкой рот и взглянул на десны, потом вздохнул и опустил ложечку в бессильном жесте.

Князь Аскольд прищурил морщинистые глаза и глухо спросил:

– Что скажешь, лекарь?

Лекарь повернул к князю сухое смуглое лицо, украшенное жидкой восточной бородкой, и, подслеповато прищурившись, ответил:

– Плохо, княже. Твоя дочь немощна и предсмертна.

Князь Аскольд сжал пальцами бороду.

– Вылечишь?

Лекарь нахмурился и покачал головой:

– Нет.

Князь стиснул зубы так крепко, что они скрипнули.

– Значит, никак? – тихо спросил он.

Лекарь в ответ лишь вздохнул.

– Сколько она еще проживет? – угрюмо спросил князь Аскольд.

– Неделю. Может, чуть больше. – На узком смуглом лбу лекаря прорезались морщины. Он глянул на князя странным взглядом и тихо сказал: – Есть один способ, но понравится ли он тебе?

Князь Аскольд разжал бороду. В глазах его затеплилась надежда.

– Говори, не томи! – потребовал он.

– Позапрошлой зимой в Тумнове захворала дочь купца Жадана. Сильно хворала, душа меж уст в небо истекала и сердце почти не билось. Но пришел с улицы оборванец, вогул-вещун, и принес траву.

– Какой вогул? – нетерпеливо спросил князь Аскольд. – Какую траву?

– Имени у вещуна не было, – ответил лекарь. – А трава эта была принесена из Гиблого места.

Из-за спины князя выступил советник Егра.

– Кто принес? – холодно осведомился он.

Лекарь перевел взгляд на советника и ответил:

– Того не ведаю. Но имя той траве пробуди-трава. Ее сразу можно распознать по яркому лиловому цвету. В Гиблом месте, за брошенным градом Кишенем, есть Пепельное озеро. В нем – остров. А на острове том стоит Погребальный шатер падшего бога, выстроенный из ногтей мертвяков. Пробуди-трава растет рядом с шатром. А охраняет тот шатер страшное чудище, которое пьет воду из родника бессмертия и не может ни сгинуть, ни помереть.

Лекарь замолчал. Князь растерянно посмотрел на Егру.

– Как же нам эту траву раздобыть? Послать в Гиблое место охоронцев?

Егра задумчиво покачал головой:

– Не поедут.

– Заставлю!

Егра переступил с ноги на ногу и поморщился от боли в артритном колене.

– Помнишь, княже, как три года назад дружинники на́большего Жука взбунтовались и подняли на копья воеводу и двух твоих поручиков? Ты тогда сам указ издал, чтобы дружинников и охоронцев в Гиблое место не посылать. С тех пор разъезды катаются повдоль границы, а дальше – ни-ни.

Губы князя Аскольда затряслись. Отчаяние сделало его упрямым и неразумным.

– Я здесь князь, надо будет – другой указ напишу! – жестко сказал он.

– Напишешь, – согласился Егра. – Только для ратников твоих Гиблое место страшнее плахи. Плаха что – взмахнул кат топором, и ты в Райских Кущах. А в Гиблом месте не токмо тело, саму душу потеряешь. Кому охота упырем по лесу бродить или оборотнем по кустам прыгать? – Егра покачал головой. – Нет, княже, тут ни охоронцы, ни ратники не помогут. Тут доброходцы нужны.