Антон Грановский - Падшие боги

– Мудрец Осьмий! – изумленно воскликнул Глеб.

Осьмий взглянул на Глеба прищуренными глазами. С лицом его творилось что-то странное. Оно беспрестанно менялось, будто в Осьмии жили два человека и каждый из них хотел дать старику свое лицо.

– Здравствуй, Глеб, – хрипло проговорил Осьмий.

На мгновение лицо старца стало лицом уродливого молодого мужчины, но Осьмий крикнул:

– Прочь, Авдей!

Затем достал из кармана медный крестик, вскинул руку и с силой прижал крестик к своему лбу. По лицу его пробежала волна, и черты снова преобразились, став чертами старца Осьмия.

– Что с тобой происходит? – с ужасом спросил Глеб. – И как, черт возьми, ты сюда попал?

И тут Глеб увидел еще кое-что странное – из-за головы Осьмия показались две страшных руки. Кисти этих рук с длинными, подрагивающими пальцами величественно покоились на ключицах старика, подобно концам шарфа.

Лицо Осьмия было землисто-бледным. Кожу испещрили глубокие морщины и шрамы, отчего лицо его казалось собранным из кусочков – как пазл или лоскутное одеяло.

– Черт! – выдохнул Глеб. – Я забыл, что ты теперь упырь!

Осьмий сурово взглянул на него из-под нахмуренных бровей и спросил:

– Почему ты не вошел в Погребальный шатер? Я продал душу дьяволу ради того, чтобы попасть сюда! Я пришел непрошенным! А тебя пригласили, и ты отказался! Почему?

Глеб растерянно моргнул.

– Я… не знаю, что сказать. Я просто хочу получить обратно свою жизнь. Я хочу зависать по пятницам в баре с друзьями. Хочу смотреть футбол и пить пиво. Хочу шляться по ночным клубам. Хочу целовать девушек. Хочу ругаться с Туруком на редакционных советах. Это моя жизнь!

– Глупец, – презрительно проговорил Осьмий. – Ты отказался от высшего дара богов – знания – ради мелочной суеты и ничтожного самообмана. Ты так жалок и глуп, что даже не заслуживаешь сочувствия.

Глеб растерянно сглотнул.

– Но я…

Старик на него больше не смотрел. Он повернулся и зашагал к Погребальному шатру.

– Осьмий! – окликнул его Глеб. – Осьмий!

Старик не остановился. И вдруг сердце Глеба наполнилось такой неизбывной тоской, что он едва не закричал от ужаса.

– Ты не получил приглашения! – крикнул он вслед старику. – Ты упырь! Мертвец! Ты не сможешь туда войти!

Осьмий не остановился. Он приблизился к черному саркофагу и остановился у входа. Было видно, что ему тоже недостает решимости, чтобы шагнуть внутрь.

Послышался шум, словно от жужжания огромного роя пчел, а в следующую секунду из входа в саркофаг вырвались черные клубы дыма. Дым этот стал расти, обволакивать Осьмия, окутывать его черной вуалью, а потом вдруг подхватил Осьмия и поднял его в воздух, как тряпичную игрушку.

– А-а! – в ужасе закричал Осьмий.

Внутри дымчатых клубков засверкали крошечные молнии, словно прожилки золота в черном камне, а затем остров потряс ужасающий раскат грома.

Земля затряслась и заходила ходуном под ногами Глеба. Он отвернулся и побежал к берегу. За его спиной творилось что-то страшное, но он боялся оглянуться. К черту остров! К черту его чудеса! Пусть он уйдет на дно вместе со своим саркофагом. Только бы спастись!

Сердце бешено колотилось в груди. Быстрей! Быстрей! Быстрей!

Глеб перебежал по гнилому мостику через ядовитый ручей и увидел свой плот. Он все еще был на берегу.

Глеб добежал до берега, с разбега влетел в холодную воду, подняв тучи брызг, и запрыгнул на плот. И тут он услышал отдаленный гул.

Глеб вскинул голову на звук и увидел несущийся над озером огромный черный смерч. Волосы встали на голове у Глеба дыбом. По спине пробежала ледяная волна. Рубашка в один миг пропиталась холодным потом.

– Пусть все закончится хорошо, Господи! – крикнул Глеб, перекрывая раскаты грома и гул приближающегося смерча. – Пожалуйста, пусть все закончится хорошо! Помоги мне выбраться из Гиблого места, Господи! Я ничего больше не хочу, только помоги мне выбраться из Гиблого места живым и невредимым! Помоги!..

Гул смерча превратился в яростный рев. Секунда – и все закружилось перед глазами Глеба, смерч настиг его, закрутил вихрем и поднял в воздух.

– Нет! – крикнул Глеб полным ужаса голосом. – Я не хочу умирать!

И вдруг вращение прекратилось. Глеб завис в воздухе, в самом сердце смерча. Вокруг него бешено крутилась пыльная мгла, и сквозь эту мглу он увидел, как далеко внизу промелькнула пепельно-багровая гладь озера, вспыхнули и вновь погасли огни костров, наплыл необозримой черной гущей лес… А Глеб все несся и несся над землей. В глазах у него потемнело от усталости.

– Господи, прости меня за мою слабость… – успел прошептать Глеб, и силы покинули его.

Глеб открыл глаза. На небе сияло солнце. Он огляделся и увидел прямо перед собой каменную арку, отделяющую Гиблое место от остального мира.

Спасен! Смерч пронес его над всем Гиблым лесом и вышвырнул за межу. Вышвырнул, как незваного гостя. Или как ничтожного труса, который не оправдал надежд. Надежд?.. Но чьих надежд?

Глеб сцепил зубы и с трудом поднялся на ноги.

– Чушь это все… – проворчал он, хмуря брови. – И я не трус.

Одежда его была сухой, и чувствовал он себя вполне сносно. Усталость еще давала о себе знать, но голова не болела и ноги не ныли.

Глеб напряг память. Он вспомнил остров, черный саркофаг, редактора Турука, старика Осьмия, который продал душу дьяволу ради того, чтобы вкусить от древа познания, и который, даже превратившись в упыря, не смирил свою гордыню.

Конечно, никакого Турука там не было. Но тогда с кем он разговаривал? Может быть, это был ангел Божий, принявший облик редактора Турука? А может быть – если следовать канонам научной фантастики, – не слишком качественная голограмма, созданная инопланетянами по образу, который они выудили у него из памяти?

Домыслы, догадки… Правду узнать все равно не удастся.

Глеб вздохнул, поправил на плече ружье, повернулся и зашагал к ручью, намереваясь вынуть по пути из бурелома несколько жердин, связать их гибкими ивовыми прутьями, как это делал охотник Громол, и сплавиться вниз по течению – до самого Хлынь-града.

Так он и сделал.

В княжий двор Глеб пришел, как был, – в грязной рубахе, дырявых замшевых штанах, исцарапанный, темный от ушибов и кровоподтеков.

Шагая по деревянной мостовой, он то и дело быстро озирался по сторонам, словно опасался, что из-за дома, дерева или стены выскочит оборотень или волколак. Левая щека его при этом нервно вздрагивала, а в глазах появлялась неизбывная тоска.

Охоронцы при его появлении поспешно скрестили бердыши.

– Кто таков? – грубо спросил один. – И пошто в таком виде к пресветлому князю, бродяга?

Глеб молча уставился на охоронца. Тот не выдержал, отвел глаза.