Макс Фрай - Ворона на мосту

Уж не знаю, что я ожидал услышать. Но был разочарован.

— То есть вы действительно просто наемный убийца? Я имею в виду, за этим больше ничего не стоит?

— Почему же не стоит, — ухмыльнулся он. — Еще как стоит. И лежит. И висит, причем на волоске висит, по правде говоря.

— Не понимаю, — сказал я твердо.

— Да, я помню, ты не любишь не понимать. И что мне с тобой, таким замечательным, делать?

Кеттариец умолк и довольно долго о чем-то размышлял. Наконец снова заговорил:

— Я, честно говоря, не собирался с самого начала перекладывать на твои плечи этакую тяжесть. С другой стороны, почему бы и нет. Плечи у тебя, хвала магистрам, крепкие. Особенно теперь. И вообще, не факт, что эта ноша покажется тебе тяжелой. Все люди разные.

Он достал из кармана курительную трубку и принялся набивать ее табаком. Но пауза, вопреки моим опасениям, была недолгой.

— Этот Мир, видишь ли, рушится, сэр Шурф. И скорее всего, вскорости рухнет. Но небольшие шансы предотвратить катастрофу пока есть… Кстати, вот что. Если ты не станешь притворяться, будто думаешь, что я тебя обманываю, мы оба сэкономим кучу времени и сил. Но если ты все-таки очень не хочешь мне верить, ни в чем себе не отказывай. Я переживу.

— Да нет, почему же. Я знаю, вы меня не обманываете, — сказал я, потому что всем телом — сердцем, кожей, макушкой и позвоночником — ощутил его серьезность и печаль. — И вряд ли просто повторяете чужие слова.

— Ну уж — чужие слова! В столь важных делах я не верю никому. Только себе. А конец Мира я видел собственными глазами.

Сделав столь ошеломляющее признание, Чиффа принялся возиться с трубкой. То ли табак у него и правда отсырел, то ли он просто давал мне время обработать информацию. Но я только и сумел спросить:

— Как это может быть?

— А вот так. Прошелся по Мосту Времени, полюбовался и вернулся домой, даже к обеду, помню, не опоздал. Ослепительное зрелище. Ничего более прекрасного, чем конец этого Мира, я в жизни своей не видел. Но это тот редкий случай, когда красота события — недостаточно веская причина, чтобы позволить ему случиться… Да, я понимаю, у тебя куча вопросов, один другого сложнее. С твоего позволения, я пока не стану на них отвечать, даже выслушивать их не стану. Важно вот что: будущее пластично. Прошлое, впрочем, тоже, но к этой теме мы с тобой вернемся когда-нибудь потом. Сейчас нас интересует будущее, и у меня есть одна хорошая новость: неизбежности не существует. Всегда есть великое множество вариантов. Я видел наиболее вероятную, но не единственно возможную картину. Поэтому пока имеет смысл что-то делать.

Мы оба умолкли. Кеттариец курил свою трубку, а я пытался осознать услышанное. Теоретически новость должна была меня ошеломить. Не огорчить, не испугать, а именно огорошить, превратить в безмолвный, недвижный столб, лишить на время способности рассуждать, но этого не произошло. Я только отметил про себя, что мне сейчас, по идее, положено испытать глубочайшее потрясение, а потом — прийти в себя и сообразить, что мне же теперь, в случае чего, есть куда удрать. Я ведь уже был в Хумгате и наверняка смогу оказаться там снова, если понадобится, выбрать любую прекрасную чужую реальность и позволить ей захватить меня целиком, а значит, избежать всеобщей прискорбной участи — именно то, чего я всю жизнь хотел! Тут мне полагалось бы возликовать. Но и этого не случилось. Пришлось довольствоваться составлением списка эмоций, подобающих в данной ситуации, сами они так меня и не посетили, хотя я добросовестно старался почувствовать хоть что-то, пока не понял, что это безнадежное дело. Лучше уж воспользоваться возможностью здраво рассуждать, которая, хвала магистрам, в кои-то веки была при мне.

— Вообще-то, — наконец сказал я, — мы говорили всего лишь о вашей работе. При чем тут грядущая гибель Мира и пластичность будущего? Какая связь?

— Хороший вопрос. На него я как раз готов ответить. Мир наш, видишь ли, рушится вовсе не потому, что ему уже пора заканчиваться. Не пора, я точно знаю. Он у нас совсем молодой. Просто слишком много народу занимается в последнее время так называемой Очевидной, то есть традиционной угуландской магией — той самой, которой тебя и всех остальных обучали с детства, сперва дома, потом в ордене. Все эти ваши фокусы вконец истощили Сердце Мира. Источник силы, который принято считать неисчерпаемым, на самом деле уже почти иссяк. Еще немного — и привет. При этом, как ты понимаешь, никто добровольно не откажется от возможности колдовать в свое удовольствие. В скорый конец Мира мало кто верит, а некоторые, вроде того же Лойсо, очень даже верят, но при этом спят и видят, как бы его приблизить. Нуфлин Мони Мах из Семилистника — единственный Великий Магистр, который не только знает истинное положение дел, но и страстно желает предотвратить катастрофу. Собственно, именно это они с Королем и намерены сделать, когда одержат победу в войне с орденами: запретить Очевидную магию, пока не поздно. То есть им кажется, что еще долго не будет поздно, а я не спешу их пугать. Это, честно говоря, тоже изрядное безрассудство — воевать, во время войны колдуют гораздо активней, чем в мирное время, и вреда от нее, соответственно, выходит больше, чем пользы. Поэтому я действую иначе. Убиваю особо опасных магистров поодиночке, стараюсь застать врасплох, обычно это мне удается — в таких случаях обходится почти без ворожбы. Честно говоря, я бы предпочел просто погрузить всех на корабли и отправить куда-нибудь в Арварох, подальше от Сердца Мира, но это утопия. Несколько дюжин ловких охотников вроде меня могли бы давным-давно покончить с этой грешной войной. Но нескольких дюжин нет, я один. Теперь нас будет двое. Я очень на тебя рассчитываю.

— Вы намерены убить всех столичных колдунов? — недоверчиво переспросил я. — Ну вот, а в городе говорят, что вы работаете только за очень большие деньги, бесплатно палец о палец не ударите… Но на это уйдет очень много времени. Целое столетие, да и то если убивать по несколько человек в день, не давая себе передышки.

— Ну, знаешь, я надеюсь, что всех убивать все-таки не понадобится, — Чиффа пожал плечами. — Только самых могущественных и строптивых. А остальных и правда можно будет куда-нибудь отослать, после того как Его Величество и Нуфлин выиграют свою дурацкую войну, если, конечно, все не закончится раньше.

И пока я обдумывал услышанное, добавил:

— А бесплатно я, конечно же, работаю. Но, честно говоря, очень редко. Как ты понимаешь, к тому моменту, как человек начинает представлять собой реальную опасность, он успевает нажить великое множество врагов и заслужить определенную репутацию, так что смерти ему желают многие, а связываться нет охотников. И поскольку я как раз большой охотник связываться, почему бы не брать за это деньги с других заинтересованных лиц?