Дети немилости

Я перевел дыхание.

— Итаяс, чего хочет Лириния?

— Землю и небо Древнего Юга, — засмеялся тот. — Славу Иманы и власть Ликрит. Хочет сразиться с Великим мертвецом и победить его. Хочет, чтобы Уарра напала первой и погибла.

— Это я знаю и сам.

Итаяс наклонился ко мне, опершись на локти, с непринужденностью ребенка или животного. Заглянул мне в глаза. Светлые радужки горца украшал звездчатый рисунок. Даже когда Итаяс злился, терялся, изъявлял дружелюбие, то есть не скрывал своих чувств — глаза его оставались какими-то стеклянными, лишенными выражения.

— Но ведь ты и то, другое, тоже знаешь, — доверительно прошептал Итаяс. — Императору Уарры ведомо все, что бывает на свете.

Над его плечом я видел лицо Онго, крайне озадаченного картиной. Сказать по правде, Эрдрейари сидел с открытым ртом. Он не мог понять, что происходит. «Счастье, что хотя бы Эрисена здесь нет, — попытался утешиться я. — Я же знал, что бесов горец устроит себе бенефис. Кривляется, как последний актеришка…» Потом я подумал о том, какую пользу приносит человеку образование. Итаяс не кривлялся, он пророчествовал. Он был, как-никак, Демон Высокогорья. Темный дикарь на моем месте повергся бы в благоговейный ужас, а я иронизирую…

— Она хочет судьбу твоей сестры? — так же тихо спросил я.

Итаяс выпрямился и улыбнулся.

И снова злополучная дверь с громким стуком врезалась в стену; Итаяс соскочил со стола, Онго обернулся.

Перед нами предстала Держава. Теперь Эррет действительно была в регалиях Державы — с серьгами в виде государственного герба, в бриллиантовой диадеме и с фамильным мечом Данари на поясе. Не иначе, собиралась производить впечатление на правителей Рескидды.

— Эррет, — сказал я очень мирно. — Дай мне совет. Как отучить подданных от проявления дурной инициативы?

— Пытки и казни, — не задумываясь, ответила она.

Хуже риторических вопросов Эррет только ее черный юмор… Я тяжело вздохнул и сжал пальцами виски.

— Зачем ты отправила депешу в Тысячебашенный?

— Я не могла оставить в неведении…

— Зачем совет отправил авиаторов через Лабиринт? Зачем Кайсен явился на заседание совета? Почему я не могу доверять людям, которые присягали?! Людям, которые называют себя преданными слугами империи? Почему я скорей могу верить таянцу, который мне кристальнейший враг, нежели уаррским дворянам?

— Государь… — медленно, глухо сказала Держава. И вдруг улыбнулась одними губами; глаза ее оставались темны: — Мори, я слышала эти слова десятки раз. Такова судьба государя.

Итаяс взглянул на меня со странным выражением.

Я собирался сказать что-то еще, но в это время появился Кайсен.

Не один.

Не знаю, что взбрело старцу в голову на этот раз. Его сопровождали трое из четырех высших теней — Данва, Ларра и Анартаи. Фиррат не могла скрыть страха: она была бледна и посмотрела на меня с мольбой. Ларра находился в ипостаси доктора Тайви и ступал с достоинством, точно вызванный к больному врач. Анартаи досадливо косился по сторонам. За Тенью Севера вошел князь Мереи и решительно сделал гвардейцам знак вернуться на посты у дверей. «Здесь стало людно», — подумал я и нашел взгляд Итаяса. Против обыкновения горец был серьезен. Он не предупредил меня, что Великая Тень приведет с собой свиту, но пообещал успех… Я остро почувствовал, как сильно на самом деле рискую. Сгоряча я сказал, что верю таянцу; это было опрометчиво. «Что же, — подумал я. — Самое время узнать правду», — и сказал:

— Господин Кайсен, я вас слушаю.

— Приказ исполнен, — ровно проговорил старец. — Авиаполк «Серебряные знамена» вышел из Лабиринта, получил сообщение и поменял курс. Гентереф пока молчит. Если…

— Они долетят, — уверенно сказал Итаяс. Чтобы не стоять между мной и Кайсеном, он обошел мое кресло и непринужденно облокотился сзади на спинку. Цепь его наручников лежала на коричневой коже подголовника рядом с моим виском, отчего я чувствовал себя довольно неуютно. Вид у горца был покровительственный. «Не стоит ему здесь стоять», — подумал я, и мне пришла отличная идея.

— Фиррат, снимите с господина Итаяса наручники.

Таянец насмешливо приподнял брови, но руки тени протянул. Пальцы Данвы залетали над его запястьями. Тем временем князь Мереи прошел через комнату и оттеснил горца от меня; я тихонько перевел дух.

— Хорошо, — сказал я. — Господин Кайсен, я желал бы получить отчет и о других ваших действиях.

Подчиненные командиры Великой Тени стояли полукругом за его спиной. «Желал бы я знать, о чем они думают, — размышлял я. — Но с Итаяса на сегодня хватит внимания».

— Требуйте, государь, — с достоинством сказал бесфамильный.

— Объясните, зачем вы явились на заседание Военного совета.

Кайсен недоуменно нахмурился. Он словно не ожидал такого вопроса.

— Вы заключили договор с принцем Раатом, — осторожно сказал Великая Тень. — Вы пожелали обнаружить свое присутствие в Рескидде, государь. До этого вы находились под охраной Южного луча. Я счел, что если государь являет свое лицо, то окружать его должны уже не тени. Поэтому я сообщил обо всем благородным дворянам. Я ошибся?

И он стал опускаться на колени.

Всякая тень, сумевшая вырасти хотя бы до серого ранга, отменно владеет актерским искусством. Пошатываясь и цепляясь за клюку, Кайсен разыгрывал старческую немощь так достоверно, что мне хотелось прервать этот спектакль и дозволить старцу стоять на ногах. Но я промолчал.

— Я смиренно жду кары, — наконец, прошелестел Кайсен, склонившись.

Я встал, повернулся спиной к окну и заложил руки за спину.

— Почему кары? — раздельно спросил я. — Вы блестяще выполнили свою работу, господин Кайсен. Я благодарен вам. Я предлагаю вам награду.

— Награду? — Кайсен улыбнулся. — Что же это за награда, государь?

Сверху вниз глядя на коленопреклоненную тень, я отчетливо выговорил:

— Уленакеста.

Кайсен оцепенел.

Уленакеста, ядовитое сердце черного Улена, где веками ради корысти и власти брат убивал брата и сын — отца; великая уаррская крепость, вторая по славе после серебряной Данакесты…

Родовой замок Андро Улентари.

Держава уставилась на меня с ужасом. Она наверняка вспомнила, как я говорил о наградах, которых иные господа не получат; Эррет не понимала, почему я переменил свое мнение и что я затеял, и все же она смолчала. Аргитаи разделял ее чувства. Князь Мереи посуровел, но он доверял мне и в неуместных разъяснениях не нуждался. Эрдрейари облокотился о стол и с любопытством разглядывал своего недруга; Великий мертвец оказался проницательней прочих и собирался развлечься.

Тени сторон света точно выцвели; лица их утратили всякое выражение.

Итаяс улыбался.

— Что?.. — прошептал бесфамильный.