Дети немилости

В глазах Кайсена сверкнула сталь, на старческой дряблой шее выступили жилы. Немедля Великая Тень овладел собой и печально насупился, точно готовился услышать несправедливое обвинение. Но с притворством он опоздал: Итаяс издевательски хмыкнул, смерив его уничтожающим взглядом. «В списке покойников господина Кайсена, — понял я, — некий таянский дикарь переместился на одну из первых строчек. Если пустить дело на самотек, Кайсен его, пожалуй, убьет». Втайне любуясь картиной, я пожал плечами.

— Нет. Но мне любопытно, о чем думаешь ты.

Глаза Итаяса потемнели, верхняя губа вздернулась.

— Если хочешь скормить моего отца кому-нибудь, скорми его Великому мертвецу, а не чумной крысе.

По лицам гвардейцев я видел, что те понимают горскую гордость и на месте Итаяса просили бы о том же. Кайсен добродушно покивал. Он тоже это видел.

— Ты предпочитаешь видеть отца живым или мертвым? — спокойно спросил я.

— Свободным.

— Да будет так, — сказал я. — Господин Кайсен, приказ отменен. Мы оставляем каманара его судьбе.

На последнем слове я понизил голос и без улыбки глянул на Итаяса.

Тот сплел пальцы скованных рук; костяшки их побелели. Лицо горца стало непроницаемо-спокойным, подбородок надменно вздернулся. Итаяс меня понял. «Он действительно чувствовал это, — подумалось мне. — Я был прав. Он поверил». Я не знал, к какому решению пришел Воин Выси и пришел ли, но он был в замешательстве.

И легко же оказалось привести его в замешательство; только что на выпад тени Итаяс ответил грубой издевкой, а я одним словом вызвал в нем смятение… «Да ведь он не умеет держать удар, — осенило меня. — До сих пор он предугадывал любой поступок, любое слово тех, кто окружал его. Он не знал, что такое неожиданность. Мои действия он предсказывать не может и передо мной теряет уверенность в себе». Меня охватило искушение ударить еще раз и другой, чтобы закрепить урок; к счастью, я сдержался. Не стоит злоупотреблять этим оружием — другого оружия у меня нет.

Но станет ли Итаяс отвечать?

— Что до иных судеб, — спросил я, — Итаяс? Ты дважды предсказал появление атомников. Куда они летят?

Таянец утомленно вздохнул.

— В Рескидду, — лениво ответил он.

— Они долетят?

Горец скользнул взглядом по моему лицу и уставился в окно. Ветер играл пышными ветвями, солнце светило ярко, жаркой лазурью горел высокий небесный свод.

— Долетят, — сказал Итаяс, — если пожелаешь.

Аргитаи не выдержал.

— Что это значит? — потребовал он. — Отвечай ясно!

Углы итаясова рта снова поползли в стороны, глаза стали наглыми и точно стеклянными. Я мысленно выругался. Для Кайсена я был глупым мальчишкой, и Великая Тень спокойно смотрел, как Итаяс изощряется в непочтительности; потому-то я и не желал присутствия при допросе Эрисена — принцу невозможно было бы объяснить, почему я допускаю это. Но Аргитаи видел во мне государя. Он возмутился.

Итаяс с ухмылкой разглядывал князя Мереи; в приступе гнева северянин впился пальцами в спинку моего кресла и подался вперед. Я поднял ладонь.

— Чего я пожелаю, Итаяс?

Состроив гнусную мину, тот уставился в потолок.

— Некий человек, — сказал он, — в северном городе ждет слова Лиринне. Он ничего не может решить без этого слова. Он получит слово. Но слишком поздно.

— Почему? — сдерживая нетерпение, спросил я. — Почему сообщение запоздает?

Итаяс посмотрел на меня сквозь ресницы.

— Потому что, — раздельно сказал он, — в городе начнется чума.

Повисло молчание. Таянец откровенно наслаждался всеобщим вниманием: взгляды скрестились на нем. «А ведь он отвечает, — подумал я. — И быстро. Он не упорствует и даже не выказывает неприязни, разве только Кайсену. Его гримасы — просто самолюбование. Он словно боится, что в нем заподозрят хоть толику почтения к императору Уарры. Так значит, чумная крыса…» Я усмехнулся

— Чума? — процедил Аргитаи. — В Гентерефе?

— Князь, прошу вас… — я прикрыл глаза, напоказ поразмыслил немного и проговорил: — Господин Кайсен, насколько я понял, вы можете на какое-то время вывести из строя приемники гентерефских узлов связи.

Аргитаи застыл от удивления. Кайсен выпрямился в кресле, плотнее перехватив трость; брови его озадаченно сошлись на переносице. Итаяс благосклонно улыбнулся мне и препакостно подмигнул Кайсену. В упор не замечая насмешки горца, Великая Тень потер лоб.

— Нет, — напряженно сказал он, — не так.

Я ждал. «Он подчинится, — думал я. — У него нет выбора. И кроме того — атомники должны долететь». Кайсен поджал губы. Он бросил на меня короткий взгляд, который мне сказал больше, чем ему: Великая Тень надеялся увидеть во мне хотя бы намек на сомнение и слабость, воспользоваться ими и ответить, что подобное невозможно.

Итаяс улыбался.

Бесфамильный посмотрел на него как змея на змеелова.

— Не Гентереф, — сказал он и тяжело поднялся с кресла. — Гентереф — большой город, в нем много узлов связи. Но вы подали мне мысль, государь. Я отдам распоряжение Ларре. Насколько я знаю, нам требуется не более часа отсрочки. Если высвободить часть энергии Атергеро, рядом с демоном собьются настройки всех магических механизмов. Передатчик не успеют снова настроить менее, чем за час.

— Выполняйте, — коротко приказал я.

Постукивая тросточкой, шаркая, Кайсен направился к дверям.

«А сам господин Кайсен к этой мысли прийти никак не мог, — неприязненно подумал я, глядя в спину Великой Тени. — И господину Ларре такой простой ход в голову не пришел. Ларра молчал о том, что Атергеро намерены выпустить на прогулку, Кайсен додумался явиться на заседание Военного совета. Бесфамильные господа определенно чертят схему собственного заклятия. Мне любопытно, чего именно они хотят, но успеха они не добьются. Где Онго? Он мне нужен».

У дверей Кайсен остановился.

— Мы рискуем потерять Тень Запада, — сказал он, не оглядываясь; плечи его поникли.

…я сам не смог бы ответить, как это получилось, но мы с Итаясом понимающе переглянулись. Таянец едва заметно покачал головой.

— Только если господин-тень сам этого захочет, — с толикой иронии сказал я. — Он, помнится, просил освободить его от обязанностей. Сейчас он отставки не получит. Вы поняли меня, господин Кайсен?

Старик медленно обернулся.

— Надеюсь, вы объясните это господину Ларре, — докончил я.

Итаяс непринужденно уселся на край стола.

— Император дарует Ларре награду, — улыбаясь, протяжно сказал таянец. — Позже.

Кайсен молча поклонился и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, Аргитаи утомленно выдохнул и пробормотал что-то нелестное. Я протянул руку поперек солнечного пятна на столешнице; по лаку змеились трещинки. «Что за бес! — думал я в изумлении. — Да ведь Итаяс не просто отвечает. Он играет на моей стороне. И ему это нравится. Что он затевает? Не далее как вчера он собирался меня убить. Он действительно переменил решение, или это дальний расчет? Что он может рассчитывать?»