Карен Монинг - Лихорадка грез

А вот Мак версии 4.0 может.

Несомненно, большая часть нашей жизни вертится вокруг секса. Но чтобы увидеть общую картину, надо подняться вверх и посмотреть на род людской с высоты птичьего полета, чего я, естественно, не могла сделать, когда была хорошенькой девятнадцатилетней девушкой в розовом и жемчугах. Передергиваюсь. Какого же самца я тогда пыталась заинтересовать? (Только не ждите, что я стану анализировать пристрастие Мак версии 4.0 к черному и кровавому . Я такой стала и чувствую себя прекрасно .)

Итак, какова же общая картина нашего пристрастия к сексу?

Мы не стараемся что-то заполучить . Мы хотим кое-что почувствовать, а именно – что мы живы. Головокружительно , в высшей степени живы. Хорошо. Плохо. Удовольствие. Боль. Попробуйте ощутить все это сразу .

Наверное, для людей, которые довольствуются малым, достаточно и того, что дает секс.

Но для тех из нас, кому море по колено , почувствовать себя в высшей степени живым можно лишь тогда, когда выбрасываешь в воздух кулак, с холодной усмешкой распрямляешь свой средний палец и показываешь Сме рти известный всему миру жест: а пошла ты…

Из д невник а Мак

Я была зла, как черт.

У меня было столько поводов для недовольства, что даже не знаю, с чего начать.

Я была сыта по горло хождением ,а еще сидением и лежанием в малиновых шелковых простынях, которые пахли так, будто у кого-то бы настоящий секс-марафон.

Должно быть, у меня.

И это бесило еще больше.

Как только вы решите, что ваша жизнь стала дерьмом, она сразу же становится еще дерьмовей. Вот здорово, Мак не имеет права выбирать секс с кем бы то ни было. Прощайте, свидания, флирт и особенные романтические моменты. Здравствуй, бесчувствие, в которое я благополучно провалилась так глубоко, как только могла, а потом снова вернулась в мир чувств и ощущений, хотя я бы и за миллион лет не призналась в этом мужчине, который, несомненно, был на сто процентов уверен в том, что одной силой своей сексуальности выведет меня из беспамятства, в которое втянули меня, лягающуюся и орущую, смертельно сексуальные Невидимые эльфы.

Зная Иерихона Бэрронса, смело могу сказать: он жил с уверенностью в том, что его член – самое огромное, великолепное, идеальное и важное творение на всем белом свете.

О чем – меня передернуло – я, похоже, говорила ему раз или два.

Ну... может, несколько раз.

С рычанием я натянула простынь на грудь. Животное, которым я была все это время, никуда не делось. Оно все еще было во мне и будет всегда. И я была рада этому. Я приветствовала его дикую сущность. Розовая Мак нуждалась в изрядной дозе жестокости, потому что снаружи был жестокий мир.

Я спокойно радовалась тому, что жива, радовалась, что прожила еще один день, независимо от того, каким образом это оказалось возможным. А еще во мне кипела злость на каждого, кого я встречала, и на все, что случилось со мной, с того момента, как я покинула Эшфорд, штат Джоржия.

Все шло наперекосяк. Абсолютно все. Убийца моей сестры должен был быть чудовищем- человеком , которого я собиралась призвать к правосудию или с помощью ирландской гарды, или своими собственными методами. Я не должна была застрять в смертельной войне между расой людей и расой сверхъестественной, сверхсексуальной, бессмертной и, самое главное, невидимой, в войне, в которой меня будет использовать в качестве оружия тот, кто вычислит, как манипулировать мной наиболее эффективно. И это было только началом целой кучи того, что пошло не так, как надо.

Кстати, об ублюдках, умеющих манипулировать...

Какой был смысл в татуировке, которую Бэрронс сделал на моем затылке, если он был не в состоянии найти меня, когда я нуждалась в помощи больше всего? Какой смысл в имени В’лейна на моем языке, если в критический момент оно не сработало? Разве Бэрронс или В’лейн не должны были быть самыми могущественными, опасными и блестящими игроками среди всех остальных? Именно поэтому я объединилась с ними!

Но они оба подвели меня, когда я больше всего нуждалась в них. Я рассчитывала на них. Я верила в то, что Бэрронс сможет найти меня. Верила в то, что В’лейн незамедлительно появится, как только я его позову. Верила в то, что инспектор Джейни сможет помочь мне в некоторых делах. На этих троих я возлагала свои надежды.

И кто спас меня?

Дэни. Тринадцатилетний ребенок. Девочка.

Она ворвалась, вырвала меня прямо из лап Гроссмейстера и притащила в безопасное место.

Ну, не в безопасное, нет.

Она привела меня к Ровене, которая заперла меня в клетке и оставила в одиночестве, в адском одиночестве.

Чтобы я умерла?

У меня не было воспоминаний с того момента, как меня схватил ГМ, до заточения в аббатстве. Они были во мне . Я чувствовала, что они спрятаны где-то в темных глубинах моего воспринимающего, но не понимающего разума. Это не были собственно воспоминания, потому что памятью управляет нормально функционирующий мозг, а мой мозг в те трагические часы работать отказывался. Скорее, это были отдельные кадры. Как фотографии, которые я могу просмотреть, но не могу понять.Что-то услышанное. Что-то увиденное. Придется попотеть, чтобы откопать все это из кучи навоза в моей душе.

Но я справлюсь.

Гроссмейстер не ожидал, что я смогу сбежать.

Ровена не ожидала, что я выживу.

– Сюрприз, – промурлыкала я. – Я смогла.

Я откинула простыню и поднялась с постели. Мое тело чувствовало себя хорошо. Оно было стройнее и сильнее, чем мне помнилось. Я вытянулась и скользнула взглядом по нему, затем закрыла глаза, восхищаясь собой.

Исчезла вся мягкость, грудь и зад выглядели просто шикарно. Икры, бедра, руки, живот – все было подтянутым, с упругими мышцами. Я напрягла бицепс. Он у меня есть . Длинные ногти впились в ладонь. Я рассматривала их. На Самайн [5] Кельтский праздник, посвященный сбору урожая, а также день почитания мертвых. Начинался праздник 31 октября, считавшимся последним днем сбора урожая, и длился три первых дня ноября. они были коротко подстрижены.

И сколько же я занималась сексом с Иерихоном Бэрронсом? Сколько заняло времени, чтобы вылепить такое тело, которое, как была рада отметить Дикая Мак, было намного полезнее того, что было раньше? Чем мы занимались? Постоянной сексуальной гимнастикой?

Я отбросила эту мысль. У меня достаточно много воспоминаний, которые были не настолько туманны и порождали чрезвычайно противоречивые эмоции.

Например: спасибо, что спас меня, Бэрронс, – жаль, что мне придется убить тебя за то, что ты вытворял со мной, и за то, что видел меня в таком виде.