Золотая свирель

- Это что, сложность какая, вернуться?

- Сложность.

Я насупилась. Вспомнила - ничего он не обещал. Ловко уклонился от обещаний. Опять придется плыть... о, горе!

- И в чем сложность-то? - заинтересовался грим.

- Воды боюсь.

- Да ты что? - он снова привстал, раздвинул плечами крапиву и начал принюхиваться. - Хм, фмф... Вода. Ясно, вода. Твоя суть. Ты же воде посвящена, что ты ерунду городишь? Ты, наверное, вообще русалка. Ты жить под водою можешь.

- Я утопленница. Причем два раза.

- Ну вот! Я же говорю - вода твоя суть.

- Не могу! Я боюсь.

- Бред! - констатировал грим. - Все равно, что феникс боялся бы огня, потому что он, видите ли, в нем горел. Ну-ка расскажи про свои утопления.

- Да что там рассказывать...

А что рассказывать? Что я помню про первый раз?

(...больно - локти вывернуты за спину и притянуты один к другому. Кто-то крепко держит за плечи - почти не чувствую, просто знаю. Во рту комок тряпья, для верности прихваченный платком - чтобы не голосила. Голова раскалывается, лицо залеплено дрянью пополам с кровью. Левый глаз я таки проплакала, но дневной свет жжет хуже щелока, я моргаю, моргаю, но все равно ничего не вижу. Правый глаз то ли склеился, то ли заплыл. Внизу кто-то возится - "ноги вместе, паскуда! Ноги вместе!" - я опять не столько чувствую, сколько знаю: один за другим ложатся тугие витки веревки, накрепко приматывая юбку к бедрам. К коленям. К икрам. К щиколоткам.

Встряхиваю головой, наплевав на боль, из левого глаза что-то вытекает, и я прозреваю. Вижу воду. Зеленую мутную воду, пронизанную солнцем, слепящие блики и узкую коричневую полоску тени, повторяющую контуры причала. Тень, если присмотреться, вовсе не темная, она прозрачная, и сдержанно, тайно светится изнутри. Она уютна и прохладна, и не режет глаз.

За спиной молчит толпа. Теперь молчит, наоралась. Слушает. За спиной мужской ровный голос читает: "...исчезновение или гибель королевы Каланды посредством премерзкого колдовства... подвергается испытанию водою..." И другой голос, женский, сиплый от горя, перебивает его: "Где она, дрянь? Где моя Каланда?!"

Где моя Каланда? Имя колоколом отзывается в голове. Грудная клетка гудит как звонница, сердце металлическим билом шарахает в ребра. Каланда! Госпожа моя, золотой ангел, горькая моя королева...

Не убивайте меня! Я найду ее. Вы сами знаете - никто кроме меня не найдет. Если она еще жива... я найду. Найду!

Солнечная рябь мучает единственный зрячий глаз, пляшет в воздухе, забирается под ресницы. Зеленая река еще заперта морем и пахнет тиной. Голос за спиной умолкает. Я слышу, как вода плещет у свай, раскачивая шелковую бахрому тины. Я слышу шаги - быстрые. Более быстрые, чем мне бы хотелось. Запоздало поднимаю взгляд - на небо надо было смотреть! Молиться! Каяться!

Голос за спиной: "Да свершится..."

Один хватает за веревку, стягивающую локти, другой - за ноги. Тяжело раскачивают, лицом вниз. Все что вижу, становится плоским, утюжит зрение, отпечатываясь на обратной стороне век: раскаленные доски причала, пыльные сапоги, метущие их грязные волосы, сбоку - зеленая граница воды.

Короткий полет.

Черная клякса моей тени кошкой бросается снизу вверх и разрывает мне горло.)

- Меня обвинили в ведьмовстве. Чтобы проверить это, связали и бросили в реку.

- И ты не выплыла.

- Не выплыла.

- Значит - не ведьма! - грим захохотал. - Глупость какая. И что? Амаргин тебя вытащил?

- Не Амаргин. Другой.

- Кто же?

- Ирис. Он не отсюда. Он... с другой стороны.

- Из Сумерек, что ли?

- Да. Я жила там. Не знаю, сколько. Здесь все переменилось. Не представляю, сколько лет прошло.

- М-м! - грим подался вперед. Сумасшедшие глаза его заполыхали в полуярде от моего носа. - А обратно чего вдруг попросилась? Соскучилась по дому?

- Черта с два. Меня выставили. Не спрашивай, за что. Не знаю. В один прекрасный момент я надоела... сумеречным господам.

- Тамошняя братия вся такая, - мрачно кивнул пес. - Никогда не знаешь, что им в голову взбредет. Через одного - бешеный, каждый второй - чокнутый. Как Амаргин с ними ладит? Хотя он им вроде как родственник в тридесятом колене.

- Не им, а фолари.

- Да один фиг. Ладно бы они там у себя злобствовали, а то ведь и здесь покою не дают. А я, между прочим, САМИМ к этому кладбищу приставлен. На законных, как говорится, основаниях. Нееет, находятся, пропасть, охотнички... - он встряхнулся, мотнул башкой так, что уши щелкнули. - Я б на твоем месте держался от них подальше.

Я не ответила. Доля правды в гримовом высказывании была. И немалая.

Помолчали. Огромный черный пес растянулся на земле, положив голову на лапы. Ладно, подумала я. Мне, наверное, не следует цепляться за прошлое. Ирис отказался от меня. То ли я его обидела, то ли Королева надавила, то ли поручительство оказалось слишком тяжелой заботой... да что сейчас гадать? Переживем. У меня теперь мантикор имеется. Домашний. Из рук ест...

Каланда. В каких глубинах застиранной памяти сохранилось это имя? Имя из позапрошлой жизни. Имя и острое чувство утраты. Чувство вины. Меня бросили в воду из-за нее, из-за Каланды. Из-за того, что я сделала с ней. Значит, наказание было справедливым. Значит, я заслуживала смерти.

- А второй раз? - прервал молчание грим.

- Что - второй раз? А, утопление. Да вот, только что. Этот, как ты говоришь, дракон, заперт в подземном гроте, посреди озера из мертвой воды. Чтобы его накормить, надо через мертвое озеро пройти, а вода... ну, очень холодная и вообще... какая-то не такая. Короче, я грохнулась в озеро. И не выплыла. Это случилось четыре дня назад. На сей раз все было прозаичнее - меня вытащил Амаргин. Сегодня после полудня.

- Ну, это не считается. Любой может в мертвой воде хоть сто лет пролежать и останется свеженьким.

- И мертвеньким? - я затаила дыхание.

Грим подумал.

- На моей памяти никто еще не захлебывался мертвой водой. Выходит, в нее можно лечь и заснуть на тысячу лет, а потом встать и дальше жить. Если ты заранее не мертв.

- И если найдется тот, кто тебя вытащит.

- Это верно.

Мы еще помолчали. Я повозилась, подминая под себя крапиву. Голые стебли не очень-то и стрекались, главное - не прикасаться к листьям. Между качающихся верхушек открывался длинный лоскут неба, запыленный звездами. Земля подо мной уже не казалась такой холодной. Рядом черным курганом свернулся пес - косматый, уютный. От большого его тела тянуло теплом.

- Ты не сказал, как тебя зовут.

- А ты не спросила, Леста.

Я смутилась.

- Прости. Я думала, ты сам представишься.

- Называй меня Эльго.

Эльго. Это имя не шло ему. Слишком легкое, не черно-алое, а серовато-серебряное. Я почему-то думала, что имя у него будет грозное, рокочущее. А оно звучало как всплеск воды. Сумеречное какое-то имя.

- Эльго, - спросила я, - а ты бессмертен?