Золотая свирель

Послышался дробный железный лязг - мой проводник, проходя мимо камер, провел ключами по решетке. Темнота внутри заволновалась, отозвалась волной ропота, ругани, вскриков, плача.

- Выпустите! Выпустите меня! Я невиновна!

- Когда жрать дадут, итить вашу маму через левое колено...

- Куда женщину ведешь, козья морда, давай ее к нам...

- Не тро-гай-те ме-ня. Не тро-гай-те...

- Хооорт! Хооорт! Где Хорт, собачьи дети? Хорт, черт плешивый, где ты?

- Барышня! Барышня! Найди Касю Одноглазого, это у Новой Церкви, слышь, скажи ему...

Я вырвала край юбки из цеплючей пятерни. Страж ловко прошелся древком копья по тянущимся в коридор рукам. Бледные пятна лиц в полумраке за решетками плавали и разевали рты как какие-то больные глубоководные рыбы. Они были совершенно одинаковы, я с трудом отличала мужчину от женщины, мальчика от старухи.

- Держись середины коридора, барышня, - велел стражник. - Не зевай, а то одежу порвут, идолы. А ну, руки прочь! Мало получил? Щасс еще приласкаю. - И снова во весь голос: - Эгей! Который здесь Ратер Кукушонок, отзовись!

- А Лахор Лягушонок вам не нужен?

- А Люм Зараза? Это я! Можа я спонадоблюсь? Бери не глядя, задарма...

- Мама... мамочка моя...

- Леста! Да пустите же вы, уроды... Леста, я здесь!

- Ратер?

Расталкивая шевелящиеся тела, к решетке пробился кто-то, такой же бледный, с больным рыбьим лицом. Грудью навалился на прутья, вжался лбом, протискивая в узкий промежуток черные бесформенные губы:

- Пришла... надо же... А я все гадал - придешь, не придешь...

- Это, что ли, твой воришка? - стражник на всякий случай занес древко.

- Да, это он. Любезный, выпусти его на два слова, пожалуйста!

- Еще чего, сбрендила, камеру отпирать! Так говорите. Через решетку. Щасс прочих отгоню... А ну убрали рыла, шушера!

Загремело копье о прутья, кто-то взвизгнул, кто-то захохотал.

- Ратери... - Я шагнула поближе, всматриваясь в чумазое неузнаваемое лицо. - Тебя били? Ох... бедный мой...

Глаза его сумасшедше блестели в темноте. Один был обведен траурной каймой и наполовину заплыл; на щеке чернела большая клякса - то ли ссадина, то ли грязь.

- Леста, я ничего не крал.

- Я знаю, знаю. У тебя нашли деньги, мои деньги. Почему ты не сказал, что они мои?

- Леста, слушай. - Холодные пальцы ухватили меня за запястья. - Нельзя мне было говорить. Тебя бы... это... как свидетеля. Позвали бы.

- Призвали как свидетеля. Конечно! Завтра, говорят, будет суд, я приду свидетельствовать.

- Нет. Не надо. Чем докажешь, что деньги твои? Ты хоть помнишь, скоко их там было, в кошельке этом?

- Э-э...

- Во. Я тоже ни черта не помню. А судейские тутошние, смекай, народ ушлый, начнут расспрашивать, кто ты, да откуда, да за какой корыстью приехала... врать начнешь, выворачиваться, а врать ты ни на полстолька не умеешь.

- Умею, когда надо. Я виновата, тебя из-за моих криков схватили...

Ратер пропихнул сквозь прутья руку почти до локтя и сгреб меня в охапку. Разбитые губы воткнулись в ухо:

- Не спорь, а? Ну, не спорь. Не надо мне такого, чтобы с тобой случилось что поганое. Ты смекай, ежели они неладное почуют, от тебя ведь ни в жизнь не отвяжутся. Ежели унюхают, какие сокровища за спиной у тебя ... наизнанку вывернут ... остров твой по камешку растащат... мантикора... на чучело пустят...

- Ратери...

- Нет, я сказал. Не надо... этого... свидетельств за меня. Не надо. Мне это не поможет, и тебе худа наделает - возьмут нас с тобой обоих за жабры.

- Что же тогда делать? Ты знаешь, что тебе грозит?

- Галеры. Или руку оттяпают, правую. Послушай, Леста. Послушай. - Он перевел дыхание, помедлил и сильно сжал мою ладонь. - Если хочешь помочь... Просто выкупи меня. Внеси за меня залог.

- Какой залог?

- Деньги. Полсотни авр. Мне тут сказали... знающие люди. Это как взятка, только законная. Залогом называется. Под залог меня отпустят. Ты ж потянешь отдать за меня такие деньги?

Он отстранился, заглядывая мне в лицо. Ни с того, ни с сего вспомнился Пепел - как он не более шестой четверти назад точно так же смотрел на меня, с абсолютно таким же искательным испугом в таких же невозможно расширенных глазах.

- Че? - нахмурился Кукушонок. - Не? Почему? Нельзя такую кучу из пещеры выносить? Или... Ты тогда про свирель кричала ... она что, впрямь потерялась? Леста! Ты чего молчишь?

- А? Нет, я не молчу. Все в порядке. Я принесу деньги. Сколько ты сказал?

- Полсотни авр. Пятьдесят золотых.

- Эй, голубки! - окликнул стражник. - Давайте прощайтесь. Время идет. Не дай Бог, сменщик объявится.

- Свою долю затребует, - фыркнул Кукушонок. Потом наклонился и мимолетно коснулся исцарапанной щекой моих пальцев, вцепившихся в решетку. - Не забыла таки про меня, дроля белая. Пришла к дураку.

- Ну что ты говоришь, братишка. - Я погладила грязные, всклокоченные волосы. - Ты же по моей вине сюда попал. Ничего, потерпи немного, завтра ты отсюда выйдешь.

- Это верно. Выйти-то я выйду, да вот куда...

- Ратери!

- Ты... это. Если добудешь золото, не отдавай залог сама. Людей с большими деньгами пытать не принято, но береженого Бог бережет... снеси их к батьке моему, ладно? Да назовись как-нибудь позаковырестей. А на суд не ходи, мало ли что. И молодчина, что платье сменила, очень уж оно приглядное у тебя.

- Все, барышня, конец разговорам. - Стражник деликатно постучал меня пальцем по плечу. - На выход!

- Прощай, Леста. Если что... не поминай лихом.

- Ратер, прекрати! Все получится. Слышишь? Все получится!

Стражник уже двигался к выходу, унося с собой фонарь, пришлось спешно догонять. Узники снова загомонили, забубнили, прихлынули к решеткам, потянули со всех сторон растопыренные пятерни. Я оглянулась на Ратера - но не различила его в гроздьях облепивших прутья тел.

На улице уже сгустились сумерки. Я жадно вдохнула сладкий воздух свободы.

- Так того. - Стражник, щурясь, посмотрел на лоскуток неба, зажатый меж тюремных стен. - Как там насчет, чтобы поддержать кротость и это... человеколюбие в душе скромного блюстителя справедливости? - поскреб щетину на подбородке и восхитился. - Эк я завернул!

- Все в руце Божией, - ответствовала я. - А так же в руце моего спутника, коего ты, о предусмотрительный страж, оставил дожидаться по ту сторону ворот.

- Мда?

Страж отпер калитку и выглянул наружу.

- Эй, господин Подзаборник! Вылазь. Получи назад свою благородную госпожу. Эй? Заснул ты там, что ли?

Подвесив фонарь к копью, стражник осветил арку. И арка, и участок улицы за ней были пусты.

- Слинял твой Подзаборник, - констатировал страж. - Вместе с наградой за сострадание... сострадай теперь людям после этого... так и норовят вокруг пальца обвести, ядрит твою переядрит... Черт с тобой, барышня, проваливай подобру, пока я не передумал.

Я не заставила себя упрашивать и скоренько проскочила в калитку, а слова благодарности прокричала уже с воли. В ответ раздраженно лязгнул засов и все затихло.