Александр Сухов - Имперский городовой

«Вот зараза, – подумал он, – мало того что меня парализовали каким-то ядом, тому, кто это сделал, для чего-то понадобилось меня ослепить и засунуть в барак с больными орочьей проказой».

Однако ни одно из самых худших его опасений не подтвердилось. После того как молодой человек все-таки догадался открыть глаза, он понял, что зрения его никто не лишал и что находится он вовсе не в бараке с неизлечимыми больными, а в каком-то небольшом помещении, здорово напоминающем тюремную камеру. Комната размером примерно два с половиной на четыре метра и в высоту метра три. Стены, сложенные из здоровенных гранитных блоков. Единственный выход из камеры – обитая железом дверь с маленьким решетчатым оконцем, в настоящий момент затворенным деревянным ставнем. Под потолком противоположной от двери стены небольшое окно, забранное толстыми металлическими прутьями – естественный источник света. Единственными предметами мебели в камере были два сбитых из необструганных досок топчана. Себя Зенон обнаружил лежащим на одном из них на куче какого-то тряпья. Именно от его ложа исходил тот тошнотворный запах. Юноша брезгливо поморщился и, превозмогая онемение в конечностях, присел на краешек постели. Легче не стало, но одуряющий запах гниющей плоти немного уменьшился, хотя из-за витающей вокруг острой туалетной вони, назвать воздух в камере свежим вряд ли повернулся бы язык даже у самого непритязательного индивидуума.

Следующей его мыслью было: «Это куда же меня занесло?»

И Зенон вдруг четко вспомнил, что, перед тем как впасть в небытие, зашел в одно вполне приличное заведение на рынке выпить бокал кваса и немного перекусить.

«Вот зараза, – сообразил он, – нервно-паралитическим ядом меня достали! Ну, гады, только попадитесь мне в руки!»

Он осмотрел себя самым тщательнейшим образом, проверил содержимое карманов. Как и следовало ожидать, часов на руке не оказалось, а также куда-то исчез мешочек «с золотом», которым он так виртуозно крутил перед носом рыночных торгашей, зазывал и прочих обывателей. Хорошо, что полицейское удостоверение и остальные документы, а также табельное оружие оставил в своем персональном сейфе, иначе, сообразив, с кем имеют дело, бандиты уже давно отправили бы его на корм рыбам или избавились от него каким-нибудь другим способом.

– Что, паря, нехорошо тебе? – Куча тряпья, валявшаяся на соседнем топчане, неожиданно подала голос. – То-то и оно. – Говорила мне маманя: «Не пей и не играй в азартные игры с кем ни попадя», не послушался радёмую. Таперича у нас с тобой выбор невелик, либо на нефритовые копи Кеншу, либо на соляные разработки Баад Дала. Лучше бы, конечно, добывать соль – работа на свежем воздухе, пару лет можно протянуть. А в катакомбах Кеншу более полугода не проживешь – туберкулез, батенька, или ядовитые мокрицы – все одно смерть неминучая. Так что готовься к очередному перевоплощению.

– Ты кто? – удивленно спросил юноша, глядя на то, как из-под тряпок показалась сначала бородатая ухмыляющаяся физиономия, а затем остальные детали неказисто-топорного туловища горного карлика, облаченного в нательную рубаху и подвязанные веревкой безразмерные штаны с закатанными штанинами.

– Тузом меня кличут, – сиплым голосом ответил гном. – Промышляю щипачем на рынке... точнее, промышлял до позавчерашнего дня, когда опосля удачной операции снял с одного фраерка тяжелый лопатник и рыжие котлы. Собрались вечерком с корешками на хазе, как водится, выпили и сели банчок раскинуть. Поначалу мне перло, как никогда, обыграл всех почитай до нитки, но потом подсел к нам какой-то шнырь не из местных. Очень уж ловок был, падла остроухая. К концу вечера продулся я в пух и прах. Не поверишь, остался в одном лишь исподнем, а эти штанишки здесь среди тряпья обнаружил, хорошо – лето на дворе. Конечно, был бы потрезвее малость, вышел бы из-за карточного стола, но поскольку вмазал перед игрой и во время оной оченно даже не хило, не смог вовремя остановиться. Понимаешь, чувство у меня такое было – вот-вот начнет фартить, вот-вот карта повалит. Короче, поставил я на кон себя, мол, ежели чего, в качестве компенсации карточного долга старого Туза продадут торговцам живым товаром. Друзья-товарищи, конечно же, отговаривали, да где уж там, посмотрел бы ты на меня пьяного – ураган, торнадо, извержение вулкана. Иными словами – дурак дураком. Итак, метнули банк, в результате я проиграл то единственное, что у меня оставалось – мое бренное тело. Так я тогда думал, но, как оказалось, в моем распоряжении имелось еще кое-что, о чем до поры до времени я даже не подозревал.

Итак, ты не поверишь, но самое интересное произошло после моего полного проигрыша, когда я и эльф были готовы отправиться в порт к контрабандистам. К нам подошел какой-то тип, также из новоявленных пришлецов то ли с ханьской стороны, то ли с запада Рутании, и предложил перекупить меня у остроухого. К тому же он был готов предоставить лично мне полную свободу и немалую кучу деньжищ, но при одном лишь условии, чтобы я продал ему свою бессмертную душу. Можешь себе представить – кому-то понадобилась душа неуловимого вора Туза? Смех, да и только! Я было хотел уже согласиться – вовсе не зазорно надуть такого фраера, но что-то меня остановило. Точнее, пустой взгляд того человека и его каменная рожа без намека на какие-нибудь чувства. «Не, – подумал я, – уж лучше сгнить в нефритовых шахтах или превратиться в иссушенную солнцем просоленную мумию, чем иметь дело с этим типом. Короче, я отказался и теперь вот сижу здесь уже двое суток, дожидаюсь, когда меня поместят в трюм какой-нибудь рыбацкой шхуны и переправят на другой берег Кугультыка. Сам-то какими судьбами здесь оказался? Поди, тоже в картишки проигрался?

– Я бы не проигрался, – не без доли хвастовства заявил Зенон и пояснил: – Потому что никогда не сажусь играть в карты с незнакомцами.

– Ага. – Гном скептически посмотрел на хвастуна. – Не пьешь с разными подозрительными типами, не вступаешь в интимные связи с незнакомыми дамами? Так я тебе и поверил. Какого же рожна, в таком случае, тебя сюда приволокли в полнейшем отрубоне? Поначалу я вообще думал, что ты безнадежный жмурик. Потом смотрю, заворочался, задышал и вроде как ожил. Вообще-то, здоров ты, братец, тюремщики говорили, что ты до следующего утра вряд ли оклемаешься, а ты эвон как – не прошло и трех часов, свежий, как огурец. Видать, силен насчет выпивки.

– Да не пил я, – возмутился бестолковости товарища по несчастью молодой человек, – зашел в один павильончик хлебнуть квасу...

– ...и нахлебался так, что без посторонней помощи уже не мог двигаться, – сочувственно кивая головой, закончил Туз.

– Вовсе нет! – возмутился Зенон гномьей упертостью. – Впредь попрошу меня не перебивать, иначе ни слова более от меня не дождешься! – И, немного остыв, продолжил: – Короче, укололи меня чем-то, и я потерял сознание. Вполне возможно, это был шип с каким-то парализующим ядом...