Ирина Баздырева - Увидеть Мензоберранзан и умереть

Но сперва ему нужно было научиться жить на Поверхности, не имея ни друзей, ни положения, ни поддержки. Как примут люди эльфа с ненавистным цветом кожи, порождение проклятых дроу. Положим, Нике удастся наладить отношения с людьми и даже завести друзей, которые помогли бы ей в ее поисках, только вот сумеет ли Дорган вписаться в их образ жизни, придется ли он ему по вкусу, примет ли он их обычаи и уклад. Сможет ли он быть достаточно гибким, что бы на что-то закрыть глаза, где-то, молча снести оскорбительные слова, унижающие его достоинство лорда.

Но ведь, сумел же он договориться с примитивными гоблинами и даже внушить к себе уважение таких непримиримых врагов дроу, как дворфов. Однако это были обитатели его мира — мира Подземья, в котором он вырос и который так хорошо знал. Ника беспокоило и то, как Дорган, закаленный, отважный воин, рожденный в мире стесненном камнем, перенесет необъятность простора Поверхности, бездонность высокого неба, смену дня и ночи. Сколько ему понадобиться времени, что бы привыкнуть ко всему этому и сможет ли он привыкнуть вообще. И Ника потихоньку начала подготавливать эльфа к тому, с чем ему предстояло столкнуться.

На очередном привале, она спросила его:

— Скажи, тебе уже приходилось бывать на Поверхности?

— Почему ты спрашиваешь об этом? — поднял он на нее глаза.

— Просто, боюсь, что все там для тебя окажется не привычным — и Ника принялась рассказывать ему о небе, воде, полях с высокой травой, колышущейся под ветром, проливном дожде, снеге, искрящимся белизной, дремучих темных лесах и животных, живущих в них.

Увлекшись своим собственным рассказом, она не заметила, как Дорган заснул.

На следующий день, подстраиваясь под его легкий шаг, Ника принялась толковать ему о сложной человеческой натуре. Дорган слушал внимательно, не перебивая. Эдфин тоже прислушивался к ее словам и, даже, замедлил шаг.

— Как хотите — угрюмо заметил он — А, человек, прямо скажем, существо жадное, коварное и злопамятное. А уж его страсть к золоту, ни с чем не сравниться. И ведь чем больше у него будет этого металла, тем больше ему будет хотеться еще. Уж я-то знаю об этом не понаслышке. Самому приходилось, как-то раз откупаться, когда я по молодой своей глупости, попался в ловушку, расставленную человеком на зверя. Мои братья, благодарные ему за мое спасение, заплатили хороший выкуп полновесным золотом, такой, что живи себе припеваючи. Так нет! Этот паршивец принялся выслеживать нас, словно какую-нибудь безмозглую дичь и устраивать засады. Мы только диву давались: откуда он прознавал про наши тайные тропы. Верите ли, проходу нам не давал и так допек нас, что мы заманили его в его же собственную яму-ловушку. Вот тогда он начал горько плакать и умолять, что бы мы отпустили его. Мы спросили его: зачем он это делает, зачем донимает нас? Из-за золота, отвечает. Ах, так! Тогда возвращай нам обратно все то золото, что получил от нас в обмен на свою свободу. Как он ни умолял нас, как ни тужил, как ни плакал, сидя в яме, а золото все-таки отдал, сказав, где припрятал его. Свобода-то оказалась для него желаннее всякого золота.

На другой день, Ника начала говорить о том, как важно иметь единомышленников и друзей среди людей. Дорган слушал ее с неподдельным интересом.

— Короче, — оборвала она свой рассказ на полуслове, чувствуя, что скатилась до прописных истин — держись за меня. Я все-таки человек, несмотря на то, что имею облик дроу и хорошо представляю, на что способны люди.

Не могла она обойти столь щекотливую тему как расовость. Но она должна была подготовить Доргана к тому, что его будут унижать, оскорблять из-за того, что он темный эльф, ненавистный дроу. Нике пришлось предупредить его о том, что у него уже не будет тех прав, которые даровало ему знатность его происхождения, а значит, он окажется бесправным и совершенно беззащитным, так как закон людского общества и не подумает защищать от нападок, оскорблений и всяческих злоумышлений против него. С ним попросту не будут считаться, возможно начнут обделять, затирать, присваивать себе его заслуги и он нигде и никому не докажет своей правоты.

— Послушай, дроу, зачем тебе оставаться на Поверхности? — спросил его, впечатленный рассказами Ники, Эдфин — Зачем тебе жить там, где все будет так паршиво для тебя? В Бездне куда как безопасней, чем среди людского племени.

Дорган молча, пожал плечами. Но Ника ничуть не жалела о том, что сгустила краски, исходя из тех соображений, что уж лучше быть подготовленным к худшему, заранее расставшись с иллюзиями, чем потом испытать тяжкое разочарование. Словом, Доргану было над чем поразмыслить.

И вот наступил тот долгожданный момент, когда Эдфин, остановившись у огромного вросшего в землю камня, велел им дожидаться его. Дорган, прислонившись к замшелому боку камня, сложил руки на груди и принялся сосредоточено разглядывать избитые носки своих сапог. Ника, устроившись рядом, плотнее запахнулась в свой плащ-балахон, думая о том с чего ей начать поиски Зуффа. Спрашивать о нем всех встречных? Глупо. Лучше не спешить и осмотреться, послушать разговоры вокруг, найти достаточно сильного мага, и с его помощью разузнать, что-нибудь о Зуффе. У нее имеется, чем заплатить ему — бриллиантовые серьги, колье Фиселлы и сетка для волос, усыпанная драгоценными камнями.

Вернулся Эдфин:

— Вокруг входа в пещеру все спокойно и вы можете безбоязненно выходить на Поверхность. Ну, а я возвращаюсь в Блингстоун. И пусть Морадин подарит вам в ваших поисках удачу!

Дорган и Ника тепло попрощались с ним и дворф, положив на плечо свой топор и перекинув через другое, заметно полегчавший мешок со снедью, шагнул обратно, канув во мраке пещерных переходов Подземья.

Ника стояла на коленях в траве, ощупывая и беспорядочно вырывая с корнем целые ее охапки с осыпающейся с корней землей, и поднося к своему лицу. Коленями она ощущала мягкость земли, и вдыхала резкий запах травы. Из-за плотно зажмуренных глаз потоком лились безудержные слезы. Слишком яркой оказалась для нее звездная ночь, чуть не ослепив Нику. Дорган ушел, сказав ей: «Потерпи» и она плача, дожидалась его, обрывая вокруг себя траву, разминала, растирала в ладонях, с наслаждением вдыхая ее знакомый незатейливый запах.

Вернувшийся Дорган, расстелил на земле свой плащ и, уложив на него Нику, положил ей на глаза, резко пахнущие листья, какого-то растения. Резь в глазах успокоилась, слезы иссякли.

— Что это за растение? — поинтересовалась Ника, удержав руку Доргана в своей.

— Доролес. Она унимает сильное раздражение и успокаивает. Как-нибудь я покажу ее тебе.

— Прости, — вздохнула Ника, чувствуя, как он прилег рядом с ней. — Я не послушалась тебя… Поторопилась и вот теперь наказана. Попасть на поверхность и так обложатся. Если бы не ты… Ты так терпелив со мной, что иногда я просто не понимаю, как тебя хватает на то, чтобы разгребать навалившиеся проблемы, да еще возится со мной…